Страница 51 из 58
— А куда же мы все-таки пойдем? — остановился Плешаков. — Деваться-то нам некуда… Надо дождаться, когда отсюда выберется отряд Гусельщикова.
— Черт его знает, — в раздумье сказали Горшков. — Где-нибудь надо обождать… А где?.. Везде переполнено…
— А вон, односумы, глядите, — указал Редин, высоченный парень с маленьким смуглым, как у цыгана, лицом, на три домика, стоявших на отшибе, километрах в двух от хутора, — туда юнкера наверняка побоятся забиваться, там, должно, никого нет… Пошли!..
— А ведь и в самом деле, там, должно быть, никого нет, — согласился с доводами Редина и Горшков. Пошли, друзья!.. Там перебудем, покель не уйдет Гусельщиков со своими бандюгами.
Мы торопливо направились к этим домикам. Но когда пришли туда, то, к нашему огорчению, оказалось, что все они были переполнены юнкерами.
— Не повезло, — сказал Плешаков. — Ну что делать, пошли опять в хутор. Может, все-таки найдем там местечко, где бы можно перебыть.
По дороге нам встретился бородатый пожилой казак в дубленом тулупе, шедший с хутора.
— Здорово служивые! — приветствовал он нас весело.
— Здравствуй, отец! — ответил Горшков.
— Чего же, служивые, не нравится у нас?
— Да у вас и притулиться негде, — промолвил Плешаков. — Все дома обошли, везде переполнено… Возвертаемся на хутор.
— Это правду гутаришь, — согласился старик. — Юнкера все хаты забили… А вы откель, казаки, будете, а?
— Да разных станиц мы, — невесело произнес Горшков.
— А где служили?.. В каком полку?
— Да служили-то мы, отец, в самом Новочеркасске, — сказал Плешаков.
— Да что ты! — оживился старик. — А ведь мой сын тоже в Новочеркасске служит…
— Где же он там служит? — полюбопытствовал молчаливый Редин.
— Во втором Донском казачьем пластунском полку, — ответил старик.
Мы изумленно переглянулись.
— Во втором пластунском? — переспросил Плешаков. — А как фамилия твоего сына?..
— Родимин.
— Иван?
— Иван, — ответил старик и радостно всплеснул руками. — Неужто знаешь его, а?
— Как же не знать, отец, мы же с ним в одном взводе служим.
— И давно вы его видали?! — воскликнул старик.
— Ден пять назад.
— Ах ты, боже мой! — возликовал старик. — Да ведь это ж, ежели сказать о том моим бабам, так они прям от радости одуреют… Как же он там, сынок-то мой, жив-здоров, а?
— А чего ему подеется, — сказал Плешаков. — Здоров, конечно. Ежели б не это отступление, то, глядишь, недели через две мог бы в отпуск приехать к вам.
— Да что ты!.. Вот радость была бы… А вы-то, служивые, как сюда попали, а?
— Тоже в отпуск ехали домой, да вот, видишь, не вовремя.
— Ну, прям, казаки, вы ублажили мое сердце, как сказали мне про моего Ванятку… Пойдемте к нам… Я вот в этом доме живу… Пойдемте, ради бога, расскажите моим бабам о Ванятке.
— Да что ж нам идти к тебе, — сказал Горшков. — Были ж мы… Вся хата забита юнкерами.
— Найдем место для таких дорогих гостей, — подмигнул хитро старик. — У нас есть горница. Мы, правда, в ней хочь и не живем, на вроде холодно там… Но ничего, пообедать там будет можно… Для такого дела и перваку самогона найдем. Милости прошу, пойдемте!
Перспектива пообедать да еще с самогоном привлекла моих товарищей. Мы пошли со стариком в его курень.
Старик привел нас в нетопленную горницу.
Туда же он привел свою старуху и молодую сноху; жену сына Ивана, и рассказал им о том, что мы — его однополчане. Женщины заохали, заахали, подсели к нам., стали расспрашивать о своем служивом.
Плешаков обо всем обстоятельно рассказал им.
— Здоров ваш Иван, как бык, — в заключение сказал он.
— Ну, слава богу! — перекрестилась старуха. — Садитесь за стол, зараз позавтракаете… Настюша, полезь-ка, голубушка, в погреб… достань там огурчиков да две бутылки самогона. Знаешь, там, за кадкой…
Мы уселись за стол, на котором тотчас же, как по волшебству, появились холодец, огурцы, яйца, вареники в сметане…
И вот в самый разгар нашего пиршества в горницу вдруг входят трое вооруженных юнкеров.
— Что вы за люди такие? — хмуро спросил нас высокий юнкер с толстыми яркими губами.
Плешаков, а за ним и все мы предъявили удостоверения.
— Ну, хорошо, предположим, документы ваши в порядке, — проворчал юнкер. — Но а почему вы, господа, до сих пор здесь прохлаждаетесь?
— Это верно, — заметил Плешаков. — Что верно та верно. Нам уже давно пора отсюда уходить… Засиделись… Пора в путь-дорогу… Спасибочко большое вам, хозяин и хозяюшка, за хлеб-соль!.. Вашему сынку передадим от вас душевный поклон… Прощевайте!..
Мы поднялись из-за стола, стали прощаться с гостеприимными хозяевами.
На дорогу они дали нам харчей. Собрали небольшую посылочку и для сына своего, Ивана.
— Добрый вам путь, дорогие!.. — напутствовали нас старики. — Уж поклон-то передавайте ему, нашему сыночку. Спасибо за весточку.
…Когда мы вошли в хутор, то нам показалось, что в нем стало пустыннее, чем было до этого. Видимо, часть отряда Гусельщикова уже ушла, но арьергард оставался еще здесь. Солдаты шныряли по хутору.
— Куда же мы теперь пойдем? — спросил Редин, останавливаясь посреди улицы. — Опять в какой-нибудь дом?..
— Пошли вот по той дороге, — махнул Плешаков на пригорок, с которого мы вчера в колонне арестованных спускались в хутор.
— С ума ты сошел, Васька! — ужаснулся Горшков. — Ведь это дорога-то прямо к красным… Как начнем подниматься, так нас белогвардейцы из хутора всех постреляют.
— Да брось ты, постреляют, — с пренебрежением отмахнулся Плешаков. — Слабо им нас пострелять.
— Ну и храбрец же ты, посмотрю я на тебя, — укоризненно покачал головой Горшков.
— Как, ребята, пошли, а? — глянул на меня и на Редина Плешаков.
— Пошли, — решительно заявил я.
— Пошли, — сказал и всегда сдержанный Редин.
— Ну, что, Петро, пойдешь с нами али останешься тут? — насмешливо посмотрел Плешаков на Горшкова.
Тот молча двинулся вслед за нами.
Приключения в дороге
Мы решили идти навстречу Красной Армии. Выйдя из хутора, мы должны были с километр пройти, поднимаясь на пригорок. И если б белогвардейцам вздумалось, они могли б нас всех перестрелять. Но почему же они этого не сделали? Странно и непонятно.
Отошли мы от хутора уже километров на пять спокойно, без приключений. Никто нас не останавливал.
Вдруг я заметил впереди всадников. Они скакали по дороге к нам.
— Ура-а! — крикнул я, подбрасывая вверх шапку. — Ура-а! Смотрите!..
— Красные разведчики! — сказал Плешаков.
Мы чуть ли не бежали навстречу всадникам. Вдруг Горшков приостановился и упавшим голосом сказал:
— Ребята, так ведь это же не красные… Глядите, у них погоны. Всадники, которых было человек пятнадцать, теперь настолько уже приблизились, что мы увидели на их шинелях погоны и белые повязки на шапках.
Настроение у нас сразу упало, радость погасла.
— Постреляют, — проныл Редин.
— Не скули! — оборвал его Плешаков. — Спросят, куда идем, скажем, заплутали… Вы молчите, я буду сам с ними говорить.
Мы продолжали молча идти вперед, с тревожным сердцем поджидая роковой встречи.
— А, может, все-таки красные, а? — сказал я.
— А погоны?
— Нарочно надели… Бывает ведь так…
— Посмотрим, — буркнул Плешаков, всматриваясь в подъезжавшего к нам всадника, закутанного в башлык. По погонам и заиндевелому чубу мы сразу же признали в нем казака.
— Тпру! — остановил он коня. — Здравствуйте!.. Куда вас дьявол несет?..
— Да, понимаешь ли, какая штука, станичник, — начал Плешаков. — Пробираемся вот из Новочеркасска… Служим там во втором пластунском полку… В отпуск нас отпустили домой…
— А какой вы станицы?
— Котовской.
— Так куда же вы прете?.. Что вы, ай не знаете, что там давно красные?
— А черт ее знает, — сказал Плешаков, — где зараз белые, где красные. Все перемешалось… Вчерась зашли в этот хутор, — махнул он назад, — так там такая кутерьма, что и понять ничего не поймешь… Навроде отряд генерала Гусельщикова там стоит… Как черти злые… И не подлезешь к ним… А ныне встали утром, спросили одного старика, где б нам, мол, пройтить, чтоб на красных не напороться, вот он и указал эту дорогу.