Страница 195 из 198
— Придвинул, — серьезно сказал редактор. — Впечатляет.
— Ну вот… А по улице, по кривой такой, среди камней и полыни, бегут к берегу мальчишки… А один мальчишка, это уже не на картине, а в городе, где выставка, сбежал из школы и на эту выставку заглянул. Случайно… Сбежал там из-за всяких причин, не виноват он даже… Ну, и замер перед полотном. И ходит потом каждый день, смотрит… На улице слякоть, осень, а на картине солнце, море и корабль этот… И вот такая тоска у мальчишки, что… ну, как это сказать… она раздвигает границы реального…
— И мальчик оказывается на корабле?
— Не-е… — Петров помотал головой совсем по-детски. — Тут другое. Просто лето приходит удивительно быстро. А может, мальчишке так показалось, потому что все время помнил картину, как бы жил в ней… И тоска у него по парусам. А моря нет рядом, только река. И вот он с друзьями делает корабль: плот связывает, или старую лодку они чинят, я еще не придумал… В общем, это повесть о плавании по реке. Но плавание там — не главное, там много всего… Главное, что они однажды пристают к небольшому поселку, а в нем тоже мальчишка, лет девяти. И для него этот случайный самодельный кораблик — как для того, для главного героя, корабль на картине. Но сейчас-то ведь уже не картина, а по правде. И куда теперь этого мальчишку девать, который на берегу?.. Ну, я заговорился.
— Вы рассказываете очень… емко, что ли. И убедительно. А вот эта картина… с кораблем… Вы ее где-то видели?
— Нет… придумал. Но ведь может быть такая?
— Собственно, она уже есть. В вашей повести.
— Да повести-то еще нет, — стесненно усмехнулся Петров.
— А скажите… Вот это плавание на плоту, оно тоже только воображаемое? Или что-то было?
— Плавание было. Не на плоту, на шлюпке… Я девятый и десятый классы заканчивал в Среднекамске, это у реки город. У родственников жил. Ну, и летом отремонтировали дырявую посудину, поставили прямой парус и отправились. Целый экипаж…
— Значит, есть и герои будущей повести?
— Ну… я не хочу в точности списывать. Но вообще-то есть. Такие пираты собрались: Никитка, Витек, Ванюшка, Генка Стрельцов…
— И вы один ими командовали? Как капитан?
— Нет, были ребята постарше, одноклассники из моей прежней школы: Венька, Юрий… И мой двоюродный брат, взрослый совсем. Тот, у которого я жил. Хорошая компания…
— А… простите, если не секрет, почему вы у брата жили? Вы… без родителей?
— Без отца. А мать вышла снова замуж… Да нет, мы не ссорились, но… В общем, жизнь.
— Егор, — сказал редактор. — Вас ведь Егором зовут? Егор, вот что я хочу сказать. В вашей жизни, наверно, будет много сложностей, трудностей, пертурбаций. Как у всякого. И повесть ваша, возможно, будет писаться с трудом. И покажется не раз, что надо бросить… Обещайте, что не сделаете этого. А?
— Постараюсь, — пробормотал Егор Петров. — Конечно… Хотелось бы.
— А когда закончите, пришлите ее мне… Скажем, через год. Большего срока я вам не даю… А в зачет будущего я обещаю вам вот что: одно ваше стихотворение мы напечатаем. В ближайшем номере.
Егор Петров глянул недоверчиво и радостно. Хотел сдержать улыбку, но губы расползлись полумесяцем.
— Совсем даже не ожидал…
— Напечатаем. «Балладу о хронометре». Она, кстати, как-то перекликается с повестью Курганова… Вот… — Он вытянул из-под бумаг знакомые Петрову листы. — Я отложил… Только скажите, чем вам не нравится ваша фамилия? Прекрасная, самая русская… И чем лучше псевдоним Нечаев? Или… это как-то связано с тем Нечаевым?
— Связано. Я его сын.
— Бог ты мой. Вот в чем дело-то… Ну, я уже не отваживаюсь на дальнейшие вопросы…
— Рос-то я с отчимом. Потом он тоже умер… Ну а фамилию отца я узнал только в восьмом классе.
— Ясно… Выходит, вам в наследство досталась вся эта история.
— И хронометр Курганова, — улыбнулся Егор.
— Кстати, о наследстве… Нам надо коснуться еще одного вопроса, чисто юридического. Повесть будет считаться вашей публикацией, положен соответствующий гонорар… А не получится так, что у Курганова отыщутся прямые наследники и предъявят свои права? Тем более что сам он родом из Ленинграда…
— А я уже отыскал наследников, — сказал Егор.
— Ого! Как вам удалось?
— Ну, это рассказывать — еще одна повесть. Многие помогали. В том числе и Денис… Сын товарища Эн. Он сейчас здесь, в Ленинграде. В кораблестроительном. Но в конце концов помог счастливый случай. В письмах моей бабушки, матери Толика… Анатолия Нечаева, нашли бумажку с ленинградским адресом… Тетя Варя, моя тетушка, догадалась, что, наверно, это адрес, по которому бабушка сообщала дочери Курганова о его смерти… Ну и точно. В том же доме на Петроградской стороне и живут.
— И кто же наследники?
— Дочь Курганова умерла два года назад. У нее был сын, офицер. Внук Курганова. Он прошлым летом погиб в Афганистане… Сейчас в той квартире живет его вдова…
— Да… но вдова внука — это, увы, не прямая наследница…
— Но у нее есть сын. Правнук Курганова, пятиклассник… Я вам оставлю их адрес.
Выражение «у него выросли крылья» было вполне применимо к второкурснику Калининградского высшего морского училища Егору Петрову. С этим ощущением радостной невесомости он отмахал своими ботинками расстояние от редакции до одного из дальних кварталов Петроградской стороны. И шел теперь к старому, уцелевшему в войну четырехэтажному дому.
Тротуар вывел к бетонной изгороди школьного двора. Изгородь и сама школа были очень похожи на ту, в которой Егор заканчивал восьмой класс. Что поделаешь, типовая постройка…
Но на школьном дворе не было типовой унылости. Был праздник. Рядом с изгородью репетировали барабанщики: отбивали шаг на месте и ловко лупили палочками по синтетической коже красных лаковых барабанов. Это был тот же марш, который когда-то показывал Егору Никитка, приемный сын Михаила: в школе, где после университета работал Михаил, готовили торжественный сбор, и вот Никитка старался…
Сейчас мальчишки тоже готовились к пионерскому празднику — через несколько дней 19 мая. Над школьным двором, растянутый между столбом спортплощадки и тополем, выгибался, как парус, под теплым ветром широкий кумач:
1987
70 лет Великого Октября
65 лет советской пионерии
Дружина! Крепче шаг на марше!
А потом Егор увидел и настоящие паруса. Почти настоящие. Пунцовые, небесно-синие, пламенно-оранжевые, зеленые, лимонные. Они трепетали над макетом старинного фрегата. Макет был размером с автобус. Корпус фрегата, украшенный узорами, фигурами озорных морских коньков и масляной росписью, стоял на четырех парах велосипедных колес. Десятка полтора мальчишек возились у корабля: подтягивали тросы, накачивали шины, прибивали к корме щит с номером школы.
Это был, без сомнения, тот корабль, о котором в нескольких письмах рассказывал Костик Бессонов.
Значит, и сам Костик должен был находиться где-то здесь.
Егор прошел во двор и спросил у ребят, где Бессонов из пятого «В». Но мальчишки пожали плечами.
— Разве он не в экипаже вашего корабля?
Старший паренек, по виду класса из девятого, недовольно сказал:
— Много кто в экипаже. А как работать — не соберешь.
Егор двинулся со двора, и его опять догнала дробь барабанного марша. Сто двадцать шагов в минуту, удар в полсекунды. Ритм корабельного хронометра… И, вспомнив про «Балладу о хронометре», Егор снова ощутил радостную невесомость.
Костик Бессонов оказался дома. Он сам открыл Егору. Узнал, заулыбался:
— Ой… а ничего не писал, что приедешь…
— Так получилось. Мы привели сюда фрегат… Наши ребята сразу уехали в Калининград, а я отпросился на сегодня. Поеду ночью… Мама, наверно, на работе?
— Да… Проходи. У меня котлеты нажарены с картошкой…
Полутемный коридор дохнул на Егора запахом старой коммунальной квартиры. Но просторная комната встретила его солнцем и чистотой. Пахло старым деревом свежевымытого пола, стояло ведро с висевшей на краю тряпкой. Костик радостно сказал: