Страница 15 из 21
Но, с другой стороны, Германия принимала активное участие в формировании белогвардейских армий на Северо-Западе России и на своей территории, немецкое командование предпринимало попытки установить союзнические отношения с Добровольческой армией.
Следует обратить внимание еще на один исторический парадокс. Германия, которую А.И. Деникин и А.В. Колчак считали врагом России, ведя боевые действия с большевиками и поставляя оружие Всевеликому войску Донскому, тем самым отвлекла значительные силы красных от слабой в военном отношении Добровольческой армии, что позволило последней нарастить свою мощь и продолжить борьбу с Советской Россией. Германское оккупационное командование, как говорится, сквозь пальцы смотрело на то, как казачьи атаманы вооружали Добровольческую армию немецкими боеприпасами. П.Н. Краснов писал: «Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии»{143}.
Отношения между германским командованием и командованием Добровольческой армии складывались неоднозначно и по другим причинам. Белогвардейская разведка полагала, что Гер мания будет пытаться восстановить в России монархию. «Немцы хотят восстановить русскую монархию, русскую империю и русское единство, но на этот раз под другой формой. Выгодной для них, — писал в донесении агент разведывательной организации “Азбука” “Добро” в апреле 1918 года. — Они поняли, какую пользу извлечет Германия из тихой и показной России, управляемой одним из Романовых и признательной Берлину за восстановление трона. Этой комбинацией Германия выполнит мечту Фридриха, который говорил: “Мне нужен сильный сосед, но не сосед могущественный”{144}. Даже после вывода германских войск с Юга России, в 1919 году, белые придерживались аналогичной точки зрения. «В расчеты Германии вовсе не входит уничтожение Добровольческой армии, — говорится в рапорте начальника константинопольского паспортного пропускного пункта полковника Томаса начальнику особого отделения (орган разведки и контрразведки. — Авт.) отдела Генштаба Военного управления, — ей необходима только полная перемена ее ориентации будто бы отчасти осуществлена самая важная и решающая часть дела — организация в Добровольческой армии германофильской партией заговора, имеющего целью смещение нынешнего высшего командного состава и замена их лицами германской ориентации»{145}. Поэтому внимание деникинских контрразведывательных органов было сконцентрировано на немецких легальных и нелегальных организациях, действовавших на Юге России и на Украине.
В то же время нельзя не сказать, что оккупация кайзеровскими войсками большой территории с важными промышленными, сырьевыми и продовольственными районами, с людскими ресурсами лишало Белое движение на Юге России экономического потенциала, ставило его в зависимость от помощи со стороны Антанты. А по большому счету, как пишет академик Ю.А. Поляков, «интервенция Германии способствовала эскалации насилия с обеих сторон, что было важнейшим фактором дальнейшего развязывания Гражданской войны»{146}.
В свою очередь, усилия белогвардейской стратегической разведки были направлены на то, чтобы выяснить, удастся ли Германии и Советской России заключить между собой союз и выступить против Белого движения и Антанты{147}. Однако, еще раз подчеркнем, в силу исторических причин — поражения в Первой мировой войне, революции, смены власти — Германия не смогла реализовать свои внешнеполитические замыслы.
Серьезная угроза безопасности как Белому движению, так и России в целом исходила от стран Антанты, в первую очередь от Великобритании, которая не была заинтересована в бурном развитии России и Германии. Напомним, что Британская империя в течение целого столетия выступала геополитическим противником России. В годы Первой мировой войны страна-союзница России опасалась ее централизации и послевоенного усиления позиций в Европе{148}. Как следует из воспоминаний Д. Ллойд Джорджа, осенью 1916 года английское МИД представило правительству документ относительно основ разрешения территориальных вопросов в Европе после окончания войны. Меморандумом предусматривалось, что Польша, а также несколько государств на территории Австро-Венгрии, станут «эффективным барьером против русского преобладания в Европе»{149}. Однако после прихода к власти Временного правительства и большевиков Запад еще держался за единство России. Нище в заявлениях и декларациях глав государств и правительств не упоминалось о независимости национальных окраин империи. И лишь в декабре 1917 года, когда начались переговоры о мире между Советской Россией и Германией, Лондон начал прилагать усилия к развалу страны и оказанию помощи противникам большевиков. «Запад обосновывает свою позицию требованиями мировой войны, социальной угрозой большевизма, геополитическими соображениями», — дипломатично пишет историк А.И. Уткин{150}.
Видимо, руководствуясь «геополитическими соображениями», министр вооружений У. Черчиль призвал страны Антанты «задушить большевизм в колыбели», предложив опираться на антибольшевистские силы. Английское посольство в Петрограде подстрекало генералитет и офицерство распадавшейся русской армии к борьбе с советской властью. Белое движение фактически было создано на британские деньги для борьбы с германскими войсками, о чем в июне 1919 года военный министр У. Черчилль писал в парламент: «Меня спрашивают, почему мы поддерживаем адмирала Колчака и генерала Деникина, когда первый министр (Ллойд Джордж) придерживается мнения, что наше вооруженное вмешательство было бы актом величайшей глупости. Я отвечу парламенту с полной откровенностью. Когда был заключен Брест-Литовский договор, в России были провинции, которые не принимали участия в этом постыдном договоре, и они восстали против правительства, его подписавшего.
Позвольте мне сказать вам, что они образовали армию по нашему наущению и, без сомнения, в значительной степени на наши деньги. Такая наша помощь являлась для нас целесообразной военной политикой, так как если бы мы не организовали этих русских армий, германцы захватили бы ресурсы России и тем ослабили бы нашу блокаду»{151}.
Когда генерал М.В. Алексеев формировал на Дону Добровольческую армию для борьбы с большевиками «за единую и неделимую Россию», 23 декабря 1917 года между Англией и Францией было заключено тайное соглашение о разделе сфер влияния в России. В нем предусматривалось зона английского влияния — Дон, Армения, Грузия, Курдистан; французская — Бессарабия (Молдова), Украина, Крым. В тот же день британское руководство постановило оказать помощь в формировании Добровольческой армии, «так как генерал Алексеев предложил в Новочеркасске программу, которая предполагает организацию армии для осуществления враждебных действий против врага, и просил о предоставлении кредита в миллион ф. ст. с одновременным предложением организации международного контроля…» 2 января 1918 года Франция генералу М.В. Алексееву выделила 100 млн. франков{152}. Не липшим также будет напомнить, что подписание англо-французской конвенции состоялось на два с половиной месяца раньше заключения Брестского мира.
Можно как угодно относиться к В.И. Ленину и партии большевиков, но невозможно отрицать, что, придя к власти, вождь мирового пролетариата обратился к правительствам и народам воюющих государств с предложением немедленно заключить мир без аннексий и контрибуций.