Вне России

Я выехал первым и удивлялся, что на Дмитровском шоссе у каждого перекрестка, – да что там! – у каждой заправки стояло по милицейской машине и дядьке в фуражке. Тут позвонил приятель, застрявший на Рублево-Успенском: там, начиная с поворота на Ново-Огарево, творилось то же самое. Третий звонок довершал картину апокалипсиса: два ряда МКАД от Рублевки до Дмитровки милиционеры перегородили фурами, явно ожидая важного выезда.

То, что путь к царской резиденции в Ново-Огарево дважды в день зачищают от подлой черни, меня не удивляло: я же читал «Россию в 1839-м» де Кюстина. То, что страна, бившаяся за демократию в 1991-м, утешилась монархией в духе царя Гороха, было, в конце концов, традицией. Я не понимал другого: какое такое дело могло ждать царский выезд на замызганном Дмитровском шоссе? Там не числилось палат ни одного боярина.Разгадка обнаружилась, когда цепь стрельцов дематериализовалась после указателя на горнолыжный клуб Леонида Тягачева. То есть в тот же вечер, что и я с приятелями, решил покататься на лыжах и царь. Ну, мы, правда, из-за этого так и не смогли собраться вместе. Но мне-то жаловаться было грех: я улетал закрывать сезон в Альпы.

Шале с автодромом и лифтом

– Вон шале Михаила Прохорова.

– Где?

– Прямо под нами. Видишь, вся крыша в спутниковых антеннах? 1600 квадратных метров. Пять этажей, включая подземные. На нижнем уровне – картодром.

– Ты хочешь сказать, Прохоров в подвале раскатывает на машинах?! Они что, электрические?

– Бензиновые. А Прохоров после ареста вообще в Куршаке не появлялся. Его, кстати, упрашивают сдать дом в аренду. Желающих будет много. Типа, «я тут снимал у Миши Прохорова шале»…

С балкона шале Charmilly, где я стою со знакомым, открывается отличный вид на Альпы: такой же, что из окон дома, принадлежащего самому богатому человеку России. Мы в Куршевеле-1850 – самой известной и дорогой из четырех деревушек-станций, объединенных общим именем. Дом Прохорова на легком отшибе: тишина, нет случайных зевак, зато под рукой альтипорт со взлетной полосой длиною с сигару. Арендовать Charmilly на европейское Рождество стоит 120 тысяч евро в неделю. Пять спален, бассейн, хамам и отличный дизайн в стиле Жака Гарсиа. Мне говорят, что еще 15 лет назад бизнеса по аренде таких шале в Куршевеле и Мерибеле не было. У богатых французских семей водились, конечно, в Альпах дома, там они проводили пару недель в году, – и все. Однако потом здесь появился англичанин Пол, который предложил не просто сдавать пустующую собственность, но вместе с дворецким, поваром, шофером, – сочетая, таким образом, приватность с гостиничным сервисом. Сейчас под присмотром Пола находится с десяток шале – одно из них, например, принадлежит семейству Митерранов. Есть там шале с лифтами, с бассейнами с противотоком, спортзалами, с долби-кинозалами на 30 мест, – картодром сюда бы вписался. А сам Пол вежливо покашливает за нашей спиной, и на том королевском английском, который существует только в Букингемском дворце, осведомляется:

– Напитки, джентльмены? Сок, кофе, чай, или, может быть, шампанское? А еще есть исключительные бисквиты!

В руках его поднос: он лично обслуживает гостей.

– Пол – это вклад английской цивилизации в Куршевель, – говорит мой знакомый. – Не считая, конечно, толпы английских студентов, напивающихся после лыж в стельку. Кстати, ты знаешь, что русских в Куршевеле и Мерибеле всего лишь 5 процентов? Но мы на третьем месте после французов и англичан.

– А каков вклад русской цивилизации в Куршевель? – спрашиваю я.– Русская цивилизация познакомила мир с особенностями национальной охоты на олигархов. Сейчас олигархи кончились, остались экскурсии по местам боевой славы.

У них была богатая эпоха

В середине апреля в Трех Долинах катаются лишь до обеда: солнце лупит так, что лица чернеют, каким кремом не мажься, оставляя белую полосу от очков вокруг глаз, – все ходят еноты енотами. Снег же к полудню превращается в кашу, которую французы называют супом, и по супу носятся лишь поздно проснувшиеся англичане, – порою в одних семейных трусах. Зрелище еще то.

После катания я мучаю вопросами всех, кто попадается на пути: продавщиц в лыжном магазине Lacroix, где в особом кейсе, как Ленин во гробе, выставлен на обозрение набор лыж «Courchevel» по цене 50 тысяч евро (и это не «лыжи с бриллиантами», которые тоже есть, а просто лыжи); милейшую главу местного турофиса Аделин; чемпионку мира по сноуборду Жюли; управляющего отеля Les Airelles (того самого, где некогда хор казаков пел для Романа Абрамовича «хава нагилу») месье Арриги, – меня интересуют два вопроса. Первый – изменилось ли что в Куршевеле после кризиса. Второй – изменились ли в Куршевеле после кризиса русские.

Ответы на удивление схожи. Нет, туристов не стало меньше вообще и русских в частности, свободных мест не было. Ну, или (смущенная заминка) почти не было. Но кое-что изменилось. Скажем, в этом году русские брали в ресторане бутылку вина за 100 евро – но не за 1000, как раньше. А в бутиках просили скидку, и уходили, если отказывали, и уж в любом случае не оставляли продавцам чаевых. «А что, продавцам разве положены чаевые?» – удивленно спрашиваю я продавщиц, из которых примерно половина русских. «Ну, те, кто работали раньше, говорили, что чаевые давали, а одежду не примеряли вообще – сразу покупали. Кстати, раньше на распродажах бутики скидывали максимум 30 %. А в этом, посмотрите – всюду 50 %».

Я, кстати, помню тот Куршевель, образца 2006 и 2007 годов, когда, провожая взглядом вертолет, знатоки утверждали, что это окружение Дерипаски посылало геликоптер в Лион за «нашими нормальными, такими, знаешь, типа, молочными сосисками».

Глянцевая историография, описывающая русский Куршевель как зимнее нерестилище российских богачей и Мекку вообще всей русской тусовки, обычно опускает тот факт, что Куршевель на пике славы превратился из горнолыжной станции в место даже не шумного отдыха, и даже не разгульного шопинга, но в охотничий заказник, где такие, как Прохоров, Дерипаска или Потанин, были загнанной в долину меж гор дичью, а все остальные – охотниками. Девушки охотились – за олигархами, бизнесмены – за контрактами, юристы – за клиентами, тусовка – за зрелищем, а деньги – за деньгами громадными.

Забронированный номер в отеле был, по сути, охотничьим билетом, дававшим право на отстрел.

Эта охота имела мало отношения к тому, что представлял собой Куршевель как горнолыжный курорт – а он представлял собой выдающуюся инфраструктуру, в которой скоростные подъемники связывали в единую сеть сразу три долины и сотни километров отличнейших трасс, а отели и шале строились так, чтобы можно было прыгать с крыльца на склон прямо на лыжах, подобно Онегину, который вскакивавшему с крыльца на жеребца. К услугам новичков были сотни инструкторов (среди них – прославленная русская горнолыжница Варвара Зеленская), лыжные школы и лыжные детские сады.

Вот это и было в Куршевеле основным, а уж все остальное – и рестораны, и отели, и спа – лишь дополнением, десертом.

Но увидеть это означало начать сравнивать Куршевель как минимум с Красной Поляной. А русский человек за границу едет не для того, чтобы понять или перенять чужую жизнь, но чтобы показать себя и проследить за ответной реакцией: в этом, кстати, и причина нынешней нашей обиды на весь мир.

Так что русский Куршевель кончился в 2007-м, когда французская полиция задержала там два с половиной десятка русских, и Прохоров в гневе пообещал в Куршевель не возвращаться, оставив пустовать свежепостроенное шале как забвенью брошенный дворец, – а вслед за Прохоровым Куршевель покинула и прочая крупная дичь.Русский Куршевель 2009-го – без орущих на все Альпы концертов под открытым небом и бесконечных фейерверков, без ужинов на десятки тысяч евро в мишленовском ресторане «Шабишу», – это поминки по прежнему Куршевелю, или, поскольку гламур смерть отрицает, after-party.

Средний русский куршевельский класс

– Если мерить в категориях качества, то в русском Куршевеле в этом году изменилось все. Если в категориях количества – то не изменилось ничего, – продолжает рассказывать мой приятель. – То есть русских в январе было так же много, а хочешь знать, почему? Потому что выкупали места за полгода вперед: они же не верили, что нефть подешевеет. И перли сюда, как стадо к пересохшему водопою. На русское Рождество тут, дорогой мой, торчали одни тюменские нефтяники, которые так и не уразумели, на фиг они приехали. 7 января в полдень у кафе «Трамплин» – это на главном тусовочном водопое! – не было ни одного светского фотографа. Представляешь?