Проклятие клана Топоров

Токи встал, прошелся по комнате, раздраженно ударяя кулаком в бревенчатую стену.

— Жаль, старый лис не дожил до сегодняшнего дня, я спустил бы с него живого шкуру. Это он придумал хитрость — не убивать тебя, а отпустить на щите в море. На Совете дружин его многие поддержали, а я… я не мог ничего сделать. Потому что проклятый тул предсказал правду — твоя мать умерла при родах. Теперь ты все знаешь. Я не мог пойти против своих, поскольку сам установил законы братства. Мне жаль и того человека, кто напустил на тебя змею. Он был отважен и храбр, он был сыном хевдинга, и теперь мне придется платить вергельд. Его подослали убить тебя, потому что так хотели спасти мою жизнь… Слушай, сын мой! — Токи вперился тяжелым взглядом в побледневшего Дага. — Ты можешь поклясться, что не убил, нарочно или случайно, кого — то из своих родичей, или из моих дружинников?

— Клянусь, никого, — с великим облегчением прошептал Даг.

— Ибо молва догоняет всякого, — нехорошо ухмыльнулся ярл, — и горе лжецу! Все, ты устал. Спи. Говорить будем на Совете.

— Отец… — Северянин чуть не задохнулся, назвав так сурового ярла. — Отец, я могу тоже вступить в клан Топоров?

— Ты ничего не можешь, — отрезал Пальнатоки. — Тебе нет восемнадцати, это несложно доказать. Но никакое кровное родство тебе не поможет.

— Что же мне делать?

— Ждать испытаний.

Глава двадцать седьмая,

в которой выясняется, что раненым нет поблажек, и что друзей можно завести, лишь пустив им кровь

На шестую ночь они напали на него втроем. Молча из без предупреждения. Рана на спине, нанесенная скрамасаксом графа, почти затянулась, но повязка под грудью слегка кровоточила. Честнее сказать, побаливало еще и плечо после попадания стрелы, лопались волдыри на ладонях, вызванные долгой греблей, вылезали потихоньку занозы из пяток после босоногого бегства по Хедебю. Но с точки зрения нападавших, обленившийся кандидат в йомсвикинги был вполне здоров. Да и спал он уже не в личных покоях ярла, а в пустом доме экипажа «Валькирии». Сам экипаж, кроме пары болящих, снова уплыл в викинг под водительством Юхо.

Даг проснулся до первого удара, уберег голову, подставив локоть под твердую палку. Привычно вскинувшись, пнул вверх ногами, целясь в белевшие лица, но… ни в кого не попал. Зато получил увесистый тычок в поясницу.

— Ага! — сказал кто — то из дальнего угла, словно открыли счет в игре.

Северянин перекатился назад через голову и — сразу обратно вперед, хитрым приемом берсерков. Это позволило удачно врезать одному гаду между ног, но двое отскочили с удивительным проворством. Зато Северянин был уже на ногах, держал в руке нож и прижимался спиной к столбу.

— Нож против правил, — негромко окликнул один из нападавших и наметился дубинкой Дагу в физиономию.

Только тогда до Северянина дошло, что его не пытаются снова убить. Удар в лицо он снова отбил голой рукой, но это едва не стоило перелома кости. Не дожидаясь, пока они кинутся сразу с трех сторон, с места кувырком ушел в сторону, прыжком через тлеющие в очаге угли, по пути ухватил массивную лопату, висевшую на крюке. Дубина уже свистела над головой, когда он упал и мазанул неприятелю древком лопаты по щиколотке.

— Ага! — весело произнес кто — то во мраке.

Даг понял, что за схваткой наблюдают.

Тот, что получил по щиколотке, отошел и спокойно уселся отдыхать. Двое напали хитро, один метил поверху, другой — ниже пояса. Даг отскочил к стене, снова ненадолго обеспечив себе тыл. Он заметил, что соперники орудуют палками, как мечами, не используя колющих ударов. Но он — то собирался использовать все, что знал и умел! Подпрыгнул высоко, дубина звонко шмякнулась о бревенчатую стену. Несколько раз блокировал лопатой вторую дубину. Но по гладкому древку без гарды дубина противника соскользнула и содрала кожу с пальцев. Закапала кровь. К счастью, наблюдатели этого не заметили. Зато они хорошо заметили, как древко толстой лопаты угодило викингу в горло. Тот оступился, закашлялся и успешно плюхнулся задницей в горячую золу. Третий противник молниеносно перебросил палку из руки в руку и достал Дага как раз по больному плечу. В глазах от боли вспыхнула радуга.

— Хватит, — произнес все тот же ровный голос.

Зажгли лампы. Трое нападавших оказались совсем молодыми дружинниками. Без тени обиды пожали Дагу Руку. Один сплевывал кровь, другой растирал ногу. Отворилась дверь, утро дохнуло сырым майским сумраком. Пригнувшись, вошел великан, закованный в броню. За ним бесшумно просочился знакомый уже Волкан. Третьим из глубины дома явился молодой совсем парень, на ходу развязывая веревочки штанов. Дагу сразу не понравилась его наглая рожа и стальные, безжалостные глазки.

— Три на одного, со сна, один удар пропущен, двое ранены, один убит, неплохо, — промолвил русич.

— Считай, у него половины пальцев нет, — сплюнул молодой главарь и принялся мочиться прямо в дверной проем.

— Меня зовут Торкиль Высокий, — глухим голосом произнес нескладный усатый великан.

— А его — Вагн Акинсон. Если ты выдержишь испытания, я буду учить тебя драться.

— Я умею драться.

— Мы все здесь живем как братья, — добавил Вагн, натягивая штаны. — Но ты не будешь моим братом, пока не пустишь мне кровь.

— Как это? — растерялся Даг.

— Это непросто, — усмехнулся Торкиль. — Нам неважно, чей ты сын. Разве Токи не говорил тебе, что каждый должен выдержать испытание?

— Так я не выдержал?

Все трое разразились хохотом. Даг вначале разозлился, даже хотел стукнуть кого — нибудь лопатой, но потом заметил то, что должен был заметить с самого начала. Все трое, как и Волкан, не были рядовыми дренгами, они носили богато украшенные наручи и гривны. Морские форинги явились рано утром не оскорблять его, а из любопытства.

— Это мы так шутили, — отсмеявшись, заявил Вагн. — Испытания проходят не все.

— Иногда под юбку к женам мы выгоняем всех, — мрачно добавил Торкиль. — Вчера приплыли семнадцать человек эстов, хотят примкнуть к нам и присягнуть на верность. Выйдешь на поле вместе с ними.

— Если конунг Токи признает тебя сыном, это его дело, — пожал плечами Волкан. — Но если ты хочешь стать нашим братом, вначале надо поклясться под знаменем, что будешь соблюдать наши правила.

— Какие правила? Я готов! — выпятил грудь Северянин.

— Правила простые, — принялся загибать пальцы Волкан. — Мы не принимаем никого моложе восемнадцати и старше пятидесяти лет. Мы изгоняем тех, кто хоть раз повернулся к врагу спиной. Мы изгоняем того, кто уступит равному себе по силе и оружию. Мы изгоняем тех, кто поднял руку на своего брата, любого йомсвикинга. Мы требуем с каждого клятвы, что он будет мстить за всякого убитого брата. Мы изгоняем всякого, кто не принесет к знамени даже малую часть общей добычи или совершит иной обман. Никто не может держать женщину в городе, или оставаться за городом больше трех ночей. Никто не может объявить о новости раньше, чем на Совете ее объявит сам конунг. Есть и другие правила, о них тебе скажут позже.

— Мне нет восемнадцати, — вздохнул Даг.

— Мне тоже, — отмахнулся Вагн. — Когда я приплыл сюда, у меня было сорок человек и два корабля. Я вызвал на бой самого ярла Сигвальди, меня взяли. Но половину моей дружины Токи все равно прогнал домой.

Наскоро проглотив завтрак, Северянин оделся и выбежал на северное поле, где уже собралась густая толпа. На распорках стояла широкая решетка, сбитая из стволов, толщиной в руку. Удержаться на таких тонких стволах даже без оружия казалось непросто. Новичков выводили по двое и ставили в бой против ветеранов. Даг немного приуныл, заметив, каким оружием заставляли сражаться. Это были тяжелые копья с рубящим наконечником длиной в локоть. Причем дрались не до крови, а до момента, пока кто — то из противников не терял равновесия на бревне.

— Сейчас уже неважно, каким оружием ты владеешь лучше, — вполголоса заметил Волкан. — Это раньше в моем клане собирались те, кто хорошо махал топором. Но важно отдать почести копью Гунгниру, которым бился сам Один. Удачи тебе, и будь осторожен с ярлом Сигвальди!