Страница 54 из 72
Стало быть, Корчной. Этот рыцарь без страха и упрека способен на все. Он-то уж наверняка займет непримиримую, бескомпромиссную позицию, но Петросян не сомневался, что обычный гордый девиз Корчного «Все или ничего!» на Кюрасао окажется самоубийственным.
Наступила пора проверки задуманной стратегии. Участники играли в том же отеле, где и жили, в небольшом, специально переоборудованном зале.
В первом туре Петросян встречался с Талем. В действиях Таля, игравшего черными, чувствовалась нервозность, какая-то лихорадочная нетерпеливость. Еще не закончив развития фигур, он попробовал начать тактические операции. Петросян без особого труда охладил пыл противника и, пожертвовав пешку, прочно завладел инициативой. Партия была отложена в трудном для Таля, но отнюдь не безнадежном окончании. Однако при доигрывании Таль тут же допустил позиционный промах, после чего партию уже нельзя было спасти.
Следующим партнером был другой забияка — Корчной. Эта партия проходила в необычайно сложном, трудном для обоих единоборстве. Петросян наметил глубокий план с главной целью не отдавать белым центр, но допустил просмотр, и центр пришлось уступить в худшем варианте из всех возможных. Потом ошибся уже Корчной, потом соперники еще раз обменялись промахами, и в конце концов возникла позиция с лишней пешкой у Петросяна, вдобавок противник попал в цейтнот. Но когда Корчной предложил ничью, Петросян без особых раздумий согласился.
Это было чисто петросяновское решение. Во-первых, до выигрыша, как ему казалось, было еще очень и очень далеко, тем более что надо было преодолевать сопротивление такого упрямца, как Корчной. Уже по одному этому решение было правильным, ибо оно составляло собой часть задуманной стратегии. А соль этой стратегии — не забывать о четвертом круге!
Во-вторых… Во-вторых, была и другая причина, уже чисто психологического свойства. Петросяну не хотелось вылезать на старте вперед, это было не в его натуре. Куда лучше до поры до времени подержаться в тени. На худой конец он готов был делить с кем-нибудь обязанности лидера, но в одиночку вызывать огонь на себя? Э, нет…
Этот редкий дар самоограничения, умение трезво, даже по-философски смотреть на вещи помогло Петросяну сравнительно безболезненно преодолеть чувство досады, возникшее было, когда Геллер подошел к столу и показал ход пешкой, ставивший Корчного перед необычайно трудными, может быть даже неразрешимыми, проблемами.
«Зачем расстраиваться? — внушал себе Петросян. — Я видел этот ход, но не придал ему значения, не оценил его по достоинству. Раз это так, значит, выиграть я не мог». И он действительно не очень огорчился.
Петросян считал, что для начала турнира с него хватит переживаний, и поэтому в остальных партиях не очень старался ввязываться в драку. Исключение он сделал только для Бенко, которого ходячее мнение считало в этом турнире «пушечным мясом». Однако огромный опыт, практическая сметка и незаурядная выдержка делали Бенко довольно опасным противником. Петросян одним из первых почуял это: в партии с Бенко он попытался выжать из позиции больше, чем она могла дать, и в конце концов лишь с огромным трудом добился ничьей.
Итак, участники прошли один круг. Первым с пятью очками оказался Корчной: закончив четыре встречи вничью, он в пятом туре выиграл черными у Фишера, затем в партии, длившейся более ста ходов, одолел Филипа, а в седьмом туре нанес поражение сыгравшему слишком уж азартно Талю.
Кстати, это было уже четвертое поражение Таля, лишний раз подтвердившее, что экс-чемпион мира, безусловно, нездоров и что в борьбе за первое место он участвовать не будет.
Итак, Корчной избрал тактику знаменитого Куца — бежать вперед и все тут, а если кто может, — пусть догоняет. Не только Петросяна, но и Кереса с Геллером такая перспектива не прельщала. Вся эта тройка держалась вместе — у каждого было по четыре очка, — стараясь не дать вовлечь себя в азартную гонку, но и не отпустить Корчного далеко вперед.
И все же Корчной своей воинственностью, непримиримостью, нетерпимостью к компромиссам смущал Петросяна. Нет, нет, он не верил, что даже Корчной, хотя тот и очень серьезно занимался перед турниром физической подготовкой, сумеет уйти далеко вперед. Это выше человеческих сил — так нерасчетливо тратить умственную и нервную энергию в каждой партии. Но и убежденный в том, что Корчной должен перегореть, он в душе не мог не восхищаться клокотавшей в том жаждой биться с каждым не на жизнь, а на смерть.
Пятым, ко всеобщему удивлению, оказался Бенко. Он не только воспользовался тем, что Таль временно утратил силу, но и нанес удар Фишеру! Затем с тремя очками шел Фишер, потом Филип и на последнем месте — Таль.
Итоги первого круга Петросяна в целом вполне устраивали. Только бы продержаться вот так же до финиша, а там его нервы, которые никогда его не подводили, его терпеливость, выдержка — все то, что составляет характер «железного Тиграна», — там все это скажется. Не случайно ведь Глигорич назвал его в Стокгольме «человеком без нервов». Угадываете, какая в этом замысле скрывалась вера в свои силы? Петросян все-таки поверил в себя…
Во втором круге он в партии с Талем осуществил тонкий психологический эксперимент. Ему было ясно, что после такого катастрофического старта Таль, играя белыми, кинется на него очертя голову. Поэтому Петросян избрал редко встречающийся вариант французской защиты, в котором белые получают, правда, свободную позицию, но должны действовать осмотрительно.
Расчет Петросяна оказался точным: уже восьмым ходом, над которым Таль продумал больше часа (что уже само по себе оправдывало эксперимент Петросяна!), белые пошли на резкое обострение игры, не останавливаясь перед ухудшением своей позиции. Изюминка замысла Петросяна состояла в том, что он пожертвовал в этом варианте пешку! Психологически Таль сражение проиграл: ему, а не Петросяну пришлось вести тяжелую защиту. Пешку черные вскоре отыграли, полностью сохранив перевес в позиции. Уже на 20-м ходу Талю пришлось сдаться.
В тринадцатом туре французская защита принесла Петросяну еще одно очко — в партии с Фишером. Для встречи с ним Тигран давно приберег старинное и очень редко встречающееся в наше время продолжение — так называемый вариант Мак-Кетчона. С этим вариантом за пазухой Петросян ездил и в Стокгольм, но там пускать в ход тайное оружие не было смысла, и он припас его для более серьезного момента. Петросян рассчитывал не только на самый вариант, но и на то, что Фишер не очень уверенно ориентируется в незнакомых позициях.
Когда Фишер увидел, что Петросян избрал неожиданное и трудное для себя начало (и уж, конечно, сделал это неспроста!), он даже обиженно взглянул на противника. Петросян не без удовольствия перехватил этот взгляд и мысленно поздравил себя — «тайное оружие» уже сработало, даже если Фишер и найдет сильнейший ответ. Однако до опровержения старинной «новинки» дело не дошло: Фишер решительно свернул в сторону от известных теоретических продолжений, но, попав в непривычную ситуацию, расстроился, избрал неверный план и был разбит по всем правилам шахматного искусства.
А в последнем туре второго круга разыгравшийся Петросян одолел еще и Филипа. После этого успеха он с девятью очками возглавил турнир — нет, не один, вместе с Геллером: тот во втором круге тоже выиграл у Фишера, Филипа и Таля.
А что же было с Корчным? Как Петросян и ожидал, Корчной не выдержал своего же темпа и уже начал катастрофическое падение в пропасть. В двенадцатом туре он имел во встрече с Фишером лучшую позицию и лишнюю пешку. Выигрыш, казалось, был лишь вопросом времени, но тут-то и сказалось перенапряжение: Корчной подставил слона и потерпел обиднейшее поражение, которое подействовало на него ошеломляюще. На следующий день, правда, он победил Филипа, но затем впервые в жизни проиграл Талю и после этого рухнул окончательно, потерпев поражение от каждого из трех своих главных конкурентов.
Итак, прошла половина состязания. Петросян был вполне доволен ходом соревнования. Он выиграл четыре партии и десять закончил вничью, он не очень устал и сравнительно меньше нервничал, чем его соперники.