Страница 81 из 86
Моя тоска по семье вскоре уступила место неудержимому желанию поехать к Бригитте, и это не давало мне покоя. Однако она предостерегала меня против поездки к ней в британскую зону. Это было слишком опасно. Тем не менее к этому времени многим уже удалось сбежать из советской зоны. Эти люди не хотели жить под коммунистическим управлением и бежали в западную часть Германии в таких количествах, что 5 июля 1946 года границы были закрыты. Теперь из одной зоны в другую можно было проехать только на поезде. Но для этого требовалось специальное разрешение, которое было невозможно получить.
Однако несмотря на «железный занавес» (этот термин был впервые использован Йозефом Геббельсом, а затем повторен Уинстоном Черчиллем), по-прежнему сохранялась возможность нелегального перехода границы, нужно было только найти маршрут, позволявший сделать это. Я должен был найти его во что бы то ни стало. Меня ничто не могло остановить от попытки попасть в Детмольд.
Вооружившись картой и советами знающих людей, я решил нелегально перейти границу в районе, который многие называли «зеленой границей». Там находился контрольно-пропускной пункт, однако не было минных полей, колючей проволоки и «мертвой полосы», которая бы полностью просматривалась пограничниками. Тем не менее переходить границу даже в этом районе было довольно опасно, поскольку там беспрестанно сновали русские патрули.
Подобные места были так же хорошо известны немецкой полиции. С другой стороны, их облюбовали и немецкие бандиты. В частности, зимой 1946/47 года криминальные элементы действовали там столь интенсивно, что нередки были даже случаи убийств. В те годы бандитов массово освобождали из немецких тюрем и концентрационных лагерей. Оказавшись на свободе, они возвращались к своим прежним занятиям. «Зеленые границы» стали одним из излюбленных мест промысла для преступников. Под покровом темноты они грабили беженцев, забирая у тех все, что у них было.
К счастью, мне самому не довелось столкнуться ни с чем таким, и я даже не знал о подобных вещах, пока не прибыл в британскую зону в конце октября. Однако мое путешествие нельзя было назвать легким и безопасным. Сначала мне потребовалось проехать через Берлин, Магдебург и Хальберштадт. Перед Хальберштадтом наш поезд остановился, еще не достигнув станции, поскольку был израсходован весь запас угля, отпущенный на дорогу. Пассажирам пришлось вылезать из вагонов и проходить остальную часть маршрута пешком, двигаясь вдоль железнодорожных путей. Двигаясь через заросшие лесом склоны, я пешком дошел до региона Гарц. Оттуда мне нужно было доехать до города Деделебен. Мне пришлось прождать на вокзале десять часов, прежде чем в два часа ночи я отъехал от станции. В поезде, стараясь сохранить то немногое, что у меня было, я продел ручки сумок в ремень своих брюк и смог заснуть.
Деделебен был конечной станцией, от нее поезд не шел на запад, и поэтому в вагонах было очень мало людей. Эти немногие точно так же, как и я, намеревались пересечь «зеленую границу». Покинув поезд в пять часов утра, я выяснил дорогу к ней, спросив об этом у носильщика на станции.
К «зеленой границе» мы шли группой, в которой было около тридцати человек. Каждый был нагружен, как мул. Люди тащили вещи в огромных рюкзаках, везли в детских колясках и тележках. На фоне их я в своем клетчатом пальто, которым обзавелся еще в Бреслау, выглядел, как нищий. Тем не менее как-то случилось, что именно я возглавил нашу группу. Возможно, благодаря моему таланту к ориентированию на местности. Я предупреждал остальных о возникавших на пути препятствиях и появлявшихся впереди русских патрулях. Тем не менее через некоторое время я уже и сам точно не знал, где именно мы находимся. Наш путь через границу не был легким. Мы двигались в кромешной темноте, и мои спутники постоянно спотыкались о кочки. Наша обувь и носки промокли насквозь. Несмотря на все это, двигаться ночью было гораздо безопаснее, чем днем. В темноте у нас было больше шансов не оказаться замеченными, да и при стрельбе попасть в нас было гораздо сложнее.
Пробираясь через заросли деревьев, мы могли заранее услышать рев моторов приближающихся грузовиков русских патрулей, и у нас оставалось время, чтобы спрятаться. Нам удавалось прятаться достаточно хорошо, и даже с помощью мощных прожекторов, установленных на грузовиках, русским не удавалось нас обнаружить. После того, как грузовики уезжали, я отдавал команду:
— Поднять вещи, шагом марш!
Естественно, мы двигались совсем не парадным строем. Тем не менее моим спутникам потребовалось совсем немного времени, чтобы научиться передвигаться почти так же осторожно и незаметно, как наши разведывательные отряды во время войны. Когда нам однажды пришлось пересекать хорошо освещенную местность, нас заметил русский солдат. Он закричал по-немецки:
— Стоять! Идите сюда!
Но мы проигнорировали его требование. Группа следовала моему приказу не останавливаться, и столь быстро, насколько это было возможно, мы исчезли в перелеске на другой стороне освещенного участка. Нам вслед раздались два выстрела, но пули не попали ни в кого из нас. После этого наступила тишина. Солдат, стоявший на посту, не попытался преследовать нас. Скорее всего, потому что он был там один.
Вскоре после этого, как я понял позднее, мы сделали круг. Получилось так, что мы уже вошли в британскую зону, но вышли из нее и вернулись на советскую территорию. Там нас заметили двое русских пограничников. Но случилось невероятное: они кивнули нам, чтобы мы продолжали путь, и мы поспешили дальше.
Одна из женщин, входивших в нашу группу, которая была гораздо старше остальных, к этому моменту была в полном изнеможении. Дорога оказалась слишком трудной для нее, и она уже собиралась сдаться. Тогда я взял ее под руку и поддерживал до конца пути. Остальные по очереди везли маленькую деревянную тележку с ее пожитками.
На рассвете мы увидели солнце, поднимавшееся у нас за спиной. Я знал, что нам уже недалеко до места назначения. Вскоре мы увидели фермера, который ехал нам навстречу на велосипеде. Поравнявшись с ним, мы спросили, в британской ли зоне мы находимся. Его ответ был утвердительным!
Через некоторое время, когда было уже около семи часов утра, мы дошли до транзитного лагеря для беженцев в Ерксхайме. Там нас радушно встретила немецкая полиция. Как и в советской зоне, она была одета в черную униформу вермахта. Они обыскали содержимое наших рюкзаков и сумок, надеясь поживиться дефицитными в те дни сигаретами и алкоголем. Один из мужчин в нашей группе был торговцем. К слову, в пути, уже добежав до перелеска, он сразу поднял руки, когда русский солдат сделал два выстрела нам вслед, и только мой окрик заставил его идти дальше. Теперь же полицейские обнаружили в его вещах изрядный запас водки, который был незамедлительно «конфискован» ими.
Следующую часть пути я преодолел на поезде. Состав постоянно делал очень долгие остановки между станциями. Только в Ерксхайме мы простояли десять часов и еще четыре часа по пути от Брунсвика до Ганновера. На это ушел целый день, и остаток пути мы ехали уже в полной темноте. Дело в том, что в поездах не было ни освещения, ни какого-либо обогрева. Сидевшие и стоявшие пассажиры дрожали от холода и были безмолвны. Правда, те, кто сидел, были в несколько лучшем положении, поскольку сидеть им приходилось довольно плотно друг к другу, и это давало хоть какое-то дополнительное тепло. За окнами было совершенно темно. В сельских домах не было видно огней. В городах, мимо которых мы стали проезжать потом, также стояла кромешная тьма и лишь контуры руин были видны на фоне ночного неба.
Центральный железнодорожный вокзал в Ганновере был освещен очень тускло. Тем не менее, было отчетливо видно, что люди на платформе оказались такими же, как в Берлине, с впалыми щеками и одетыми в лохмотья. Они медленно двигались вдоль платформы. Возможно, многие из них надеялись, что все еще изменится к лучшему. Но в ближайшее время этого ждать явно не приходилось.
В Ганновере я впервые увидел и британских солдат. Вполне довольные собой и откормленные, они шли через серую толпу, жуя жвачки. Я в это время спешил на ночлег. Место для ночлега мне дал Ян Райлинг, брат моего павшего друга Роберта. Ян прежде был студентом в Дрездене, и теперь он сумел устроиться в Ганновере поблизости от британцев. На тот момент он работал в госпитале, и именно там он устроил меня на ночлег. Я провел ночь в бойлерной, которая находилась в подвале госпиталя. Там было не слишком комфортно, но зато тепло! На следующее утро я был снова в пути.