Зеленая брама

Вошел в семью ветеранов 80-й дивизии и сын прокурора этого соединения Геннадий Анатольевич Седаков, жи­вущий в Брянске. Так же как многие, он начал с выясне­ния обстоятельств гибели отца, с розыска его могилы. Найдя необходимые и такие дорогие для семьи сведения, он не остановился на этом, счел своим долгом продолжать розыски товарищей отца, его однополчан.

Не должно оставаться неизвестных солдат и безымян­ных могил: долг сыновей, долг живых — искать. Еще не поздно, еще есть свидетели, многое можно выяснить.

Историей 6, 12 и 18-й армий занят ленинградский ин­женер Юрий Иванович Шепетов. Имя его отца, Ивана

Шепетова, широко известно в военных кругах. О генерале уже рассказано в главе «Дивизия город не оставила».

Шепетов командовал 96-й горнострелковой дивизией, в первые дни войны она входила в состав 12-й армии.

В июле и августе Иван Шепетов силами дивизии нано­сил удары в северном направлении из района Первомай­ска, силясь деблокировать наши окруженные войска. За умение и отвагу, проявленные именно в этих боях, Шепе­тов в ноябре 1941 года получил звание генерала и Золотую Звезду Героя. Он — один из первых комдивов, удостоен­ных высшей награды. В январе 1942 года 96-я горнострел­ковая стала 14-й гвардейской дивизией.

Юрий Иванович видел своего отца в последний раз на границе: полковник Шепетов попрощался с женой, с две­надцатилетним сыном. Генерал, тяжело раненный, попал в плен под Харьковом. В январе 1943 года за активную антифашистскую деятельность он был замучен в концла­гере Флоссенбург. Поначалу сын собирал сведения лишь о своем славном отце, но постепенно круг поисков расши­рился. Он знает боевой путь 14-й гвардейской, каждый ее шаг. Многие годы сын генерала разыскивал красноармей­цев и командиров 6-й и 12-й армий. Сколько имен вывел он — теперь уже не из окружения, но из забвения!

Сын идет на выручку тем, кого пытался спасти его отец.

До 1974 года считался пропавшим без вести лейтенант Морозюк Карп Матвеевич. Так значилось во всех докумен­тах. Его сын, сейчас тоже офицер Советской Армии, не смог примириться с безвестным исчезновением отца, тем более что видел его зимой 1942 года в родном селе. Первые поиски дали противоречивые результаты. Появилось сооб­щение: лейтенант убит 18 июля 1941 года. Но это опровер­галось бывшим красноармейцем 680-го стрелкового полка Завеном Куруняном. Он утверждал, что 4 августа ранено­го лейтенанта Морозюка отвезли на полковой линейке к переправе через Южный Буг возле города Первомайска. А командир артиллерийского дивизиона В. И. Пажиц сооб­щил, что видел его в бою 6 августа.

Владимир Морозюк перенес поиск в села вокруг Перво­майска. Выяснилось, что в августе 1941 года в камышах у Южного Буга был подобран раненый лейтенант, назвав­шийся довольно редким теперь именем — Карп. Колхозни­цы, которые его спрятали и выхаживали, запомнили, что лейтенант говорил: «Если не вырвусь из окружения, пойду в родные места партизанить».

Наверное, опасно было такому человеку возвращаться в родные места — лучше бы скрыться там, где его никто не знал. Но Карп Морозюк решил по-иному: идти именно туда, где его знали и где он всех знал. Раз уж не уда­лось перейти фронт, лейтенанту-коммунисту показалось необходимым поднять на борьбу с врагом своих одно­сельчан.

Он приковылял 25 августа в свое родное село Немиренцы, под Казатином, где с тридцатого года был первым председателем колхоза «Добробут».

Здесь Карп Морозюк встретился с женой и малыми детьми — они эвакуировались, но оказались отрезанными врагом и вернулись к матери Морозюка.

Карп Матвеевич вел подпольную работу, если можно так выразиться, в районном масштабе. Перейдя на неле­гальное положение, дома бывал редко, собирал силы по селам. Жене он оставил на хранение свои документы.

Ее схватили гестаповцы, допрашивали, где скрывается Карп Матвеевич. Она молчала. У нее, комсомолки, на гру­ди под одеждой был партбилет мужа. К счастью, фашисты ни о чем не дознались и отпустили женщину.

Вернувшись к дочери и сыну, жена лейтенанта спря­тала партийный билет. Это было необходимо: последовал новый арест, ее увезли в районный центр с маленькой доч­кой Галей на руках. Как ни лютовали каты, ничего не добились. Жена подпольщика, разумеется, не выдала мужа. Тогда фашист ударил тяжелой палкой ее маленькую дочь. Молчание матери было непреклонным, но дорого оно обо­шлось: после долгих мучений девочка умерла.

Много еще не открытых тайн: неизвестный человек, прислуживавший оккупантам, вывел жену Морозюка из комендатуры, называя по имени и отчеству — Викторией Иосифовной, помог скрыться.

Кто он, до сих пор неизвестно; не раскрыта и черная тайна, кто выдал подпольщиков. Карпа Морозюка и его соратников расстреляли 17 апреля 1942 года. Но об этом семья узнала потом, через много лет...

А будущий майор Морозюк подрастал, ходил в стужу в обветшалом пальтишке, которое мать особо тщательно чистила, заштопывала и берегла, даже надтачала, когда мальчику оно стало мало.

В марте 1944 года Володя Морозюк, встретив на улице Немиренцев красноармейцев, вбежал в хату, чтобы сооб­щить, что наши вернулись. Он был в том самом пальтиш­ке, из которого стремительно вырастал.

Мать, заплакав, обняла мальчика и тут же почему-то взяла в руки ножницы, вспорола полу сыновьей одежки и что-то достала из-под подкладки. Мальчик впервые в жиз­ни увидел документ. Это был партийный билет Карпа Мат­веевича Морозюка. Три года, сам того не ведая, ходил с партийным билетом отца маленький сын, будущий офицер и коммунист.

У майора Владимира Карповича Морозюка много дел по службе. Но есть у него еще одно дело, которому отдают­ся воскресенья, отпускное и даже ночное время: он кро­потливо изучает историю 6, 12 и 18-й армий, их тяжкий путь к Днепру. О своих раздумьях и находках Владимир Морозюк пишет в газеты. Многократно проверенные мате­риалы посылает в музеи и архивы. Он много сделал для того, чтобы и другим стало понятно, что мужество кадро­вых солдат и командиров, задержавших наступление врага, сыграло важную роль в дальнейшем ходе войны...

Об упорных оборонительных боях 41-й стрелковой ди­визии под Равой-Русской, пять дней державшейся на этом приграничном рубеже, теперь упоминается во многих пе­чатных трудах. Тому, что выплыли из тьмы забвения герои этих боев, мы во многом обязаны сыну батальонного ко­миссара Михаила Власовца, погибшего 25 июня в яростной контратаке.

Инженер из Ташкента Виталий Михайлович Власовец изучил каждый шаг в бою не только своего отца, но и очень многих его сподвижников — живых и мертвых. Он стал исследователем истории 41-й стрелковой дивизии, секрета­рем совета ее ветеранов.

Так вот и получается: все дальше от нас драматические события 1941 года, но все больше фактов и подробностей, раскрывающих их величие, их значение! Исследователи — сыны и внуки героев.

Особо хочу сказать об украинских газетах, много лет подряд публикующих розыскные материалы. В свое время в «Правде Украины» было напечатано обращение майора Эдуарда Туренко к однополчанам его отца — батальонного комиссара Александра Туренко, пропавшего без вести в июле сорок первого года. У меня в руках объемистая пачка откликов. В течение нескольких лет шла активная пере­писка. Она продолжается и теперь, уже в спокойном тоне. А начало ее было очень эмоциональным.

Авторы первых откликов на письмо Эдуарда Туренко негодуют: «Кто смеет считать Александра Туренко пропав­шим без вести?»; «Я видел его в бою, я видел, как он упал, я нес его на плащ-палатке!»; «Я хоронил комиссара после того боя в окружении».

Особо остро переживал, да и теперь переживает гибель комиссара лейтенант в отставке, кавалер ордена Ленина Владимир Скороходов. В память о комиссаре он смастерил трогательный альбом. Открывается этот альбом изображе­нием ордена Красного Знамени. Под изображением над­пись: «Александру Михайловичу Туренко от твоего солдата, моя тебе солдатская награда за тот бой, с которого ты ушел из жизни, но не уйдешь из памяти народной. В. Скорохо­дов».