Страница 75 из 80
Зато и на праздники и в будни едут и едут сюда и те, чья кровь вошла в эту землю, и родившиеся позже и не потерявшие надежды найти след близких или хотя бы весть о них, и юные историки, и жители соседних областей...
Однако для участников былых боев путешествие в Подвысокое — далеко не простое дело. Тянет туда ветеранов, как магнитом, а в то же время какой-то тормоз сдерживает, а то и не пускает. Знаю по себе, нередко от сотоварищей получаю подтверждение: трудно ехать туда на праздник.
Резануло по сердцу короткое письмо из Чувашской АССР. Оно обращено к школьникам Подвысокого:
«Дорогие красные следопыты!
Я не заслуживаю, чтобы моя фотокарточка висела в вашем музее, потому что нам не удалось тогда защитить Подвысокое и победить. Враг оказался сильнее нас.
Алексей Ефимов».
Что за человек автор этого письма? Может, он прятался от пули? Может, он в тихом месте пересидел войну, а теперь испытывает муки совести?
Нет.
Я собрал сведения о нем. Это достойнейший человек! В составе 99-й дивизии он участвовал в самом первом бою за Перемышль. После неудавшегося прорыва из окружения в районе Подвысокого ушел в партизаны, а когда партизанский отряд соединился с уже наступавшей Красной Армией, вновь стал в ряды своей 99-й (такое на войне бывало не часто, это просто счастливый случай). Освобождал многие из украинских городов и сел, за которые сражался в сорок первом, потом — города и страны Европы.
С горестью и какой-то труднообъяснимой стыдливостью думает о том злосчастном августе не один Алексей Ефимов. Тихон Краснобородько из Уфы признается: «Если уж быть предельно откровенным, скажу: иные товарищи стараются забыть тяжелые дни, не хотят говорить о них».
Петр Андреевич Кулаков из села Софиевка в Запорожье был политруком роты в 115-м отдельном саперном батальоне и не раз бросался в штыковую атаку в Зеленой браме. Вырваться ему удалось, но лишь глубокой осенью с группой бойцов он перешел линию фронта.
Он пишет: «Вернулся в сорок пятом, после третьего тяжелого ранения — инвалидом. Выбрали председателем
колхоза, и тридцать лет занимал этот пост. Приходилось рассказывать свою биографию довольно часто. Как упомяну письменно или устно про окружение, находится кто- нибудь, подает реплику:«Значит, плохо воевали...»
Тяжело было выслушивать несправедливый укор».
Да, разное приходилось слышать! Я знавал одного маленького, но важничавшего начальника, который каждому побывавшему в окружении задавал вопрос: «Почему вы не застрелились?»
Но жители Подвысокого помогают ветеранам найти себя в истории, понять глубинный смысл событий августа 1941 года. Вот что пишет председатель колхоза «Дружба» Степан Трофимович Кривописский, участник Сталинградской битвы: «Слились и породнились наши судьбы!»
На одну из встреч ветеранов 6-й и 12-й армий, состоявшуюся в праздник Победы в его родном селе, Степан Трофимович прибыл из Волгограда, со слета своих боевых товарищей по 193-й стрелковой дивизии, оборонявшейся в 1942 году в цехах завода «Красный Октябрь» (тогда председатель колхоза был политруком роты). Он досрочно покинул гостеприимный Волгоград, чтобы успеть принять гостей в своем колхозе.
Гости уже съехались, когда появился председатель колхоза.
Человек очень тонкий, Кривописский сразу почувствовал, что встреча в Подвысоком отличается от встречи на берегу Волги. Позже он написал мне: «Мы там гордо прошли по цехам «Красного Октября», по широким проспектам вновь построенного города-героя... Здесь же, у нас в селе, я замечал, ветераны чувствуют себя как-то угнетенно, как будто они еще и сейчас виноваты перед нашими людьми, что досталось тогда Подвысокое врагу. Их было 44 только. Они шли по селу на протезах или опираясь на палки. Я такой тост провозгласил:
— Выше голову, товарищ ветеран! Здесь в августе сорок первого года ты до конца выполнил свой долг. В фундаменте Победы сорок пятого года тобой положен тяжелый, но очень важный камень. Не продержись ты тогда две недели у Подвысокого, еще солонее пришлось бы нам в Сталинграде, а ведь оттуда пришли мы в Берлин!
Это сказал человек, пользующийся безграничным уважением и доверием в Подвысоком, кавалер орденов Славы, Красной Звезды, «Знак Почета».
Подвысокое ласково смотрит на своих защитников:
— Выше голову, товарищ ветеран!
Сыновья и внуки
Странно: войдя в контакт с комитетами ветеранов дивизий, я обнаружил в списках поныне здравствующих товарищей фамилии командиров и красноармейцев, про которых мне точно известно, что они погибли на войне.
Однако при более близком знакомстве недоумение мое разрешилось. Фамилии те же, а имена другие. Родилось чувство глубокого уважения к сыновьям погибших. Это они, оказывается, представляют теперь в комитетах своих отцов, ведут переписку, занимаются розысками пропавших без вести. В ряде случаев сыновья стали самыми деятельными сотрудниками и помощниками старых воинов, которые, слава богу, живы, но по состоянию здоровья не имеют возможности справиться со всеми навалившимися на них хлопотами (известно ведь, что у иных пенсионеров хлопот сейчас больше, чем было на службе).
Прикоснувшись к истории 80-й стрелковой имени Пролетариата Донбасса дивизии, я встретился с Виктором Ивановичем Елецким, сыном начальника штаба 218-го полка. Детство и юность Виктора в нелегкие послевоенные годы были отягощены постоянно тлеющим в душе горем о пропавшем без вести, исчезнувшем в пламени войны отце, Иване Елецком. Сын занялся выяснением его судьбы.
В первых ответах на запросы были лишь добрые воспоминания о бывшем начальнике штаба полка. С гордостью прочитал сын в одном из писем: «Вашего отца мы считали не просто командиром, но своим отцом».
Так утвердилась причастность человека следующего поколения к поколению участников Великой Отечественной.
Круг друзей Виктора Елецкого расширялся и множился. Возникло несколько линий поиска, переплелось множество человеческих судеб. Документы полка и дивизии, утраченные в Зеленой браме, восстанавливались на основании тщательно сверяемых свидетельств и показаний очевидцев. Виктор Елецкий знал уже каждый шаг 218-го стрелкового полка, зримо представлял себе каждый бой, в котором участвовал капитан Иван Елецкий. На запросы Виктора Ивановича отвечали преимущественно те, кто выбыл из полка по ранению, когда начштаба был еще жив и здоров. Прямых свидетелей гибели отца разыскать не удавалось. Наконец и они нашлись, откликнулись.
Начальник конной разведки полка, побывавший и в Уманской яме, и на фашистской каторге, ленинградский рабочий Николай Лебедев прислал стихи:
А за стихами следовало то, что называется деловой прозой. Николай Лебедев запомнил все печальные подробности гибели капитана Елецкого, вычертил даже схематичный план местности, где 29 июля он лично хоронил начальника штаба полка.
Виктор Иванович Елецкий поехал на Украину, прошел пешком всю дорогу отца — от границы до могилы,— и на памятнике над этой братской могилой рядом с другими именами появилось еще одно: «Иван Елецкий».
Завершение поисков, прояснивших судьбу отца, стало отправной точкой для новых поисков. Теперь инженер из Запорожья Виктор Иванович Елецкий — один из знатоков боевого пути 80-й стрелковой дивизии. К нему уже обращаются за всякого рода справками о людях, воевавших в составе этой дивизии, событиях, к которым она причастна.