Тайны тысячелетий

Оценки общей численности крестоносцев разнятся — от страшно преувеличенной ими самими цифры в несколько сот тысяч человек до 4–5 тысяч конных рыцарей и 30 тысяч пехотинцев. Это более правдоподобная цифра. Но с крестоносцами шло и несметное количество цивильного люда.

В пути было много потерь, особенно часто гибли лошади. Тяжеловозы не выдерживали тягот и бескормицы, но прежде всего — зноя. «Пока мы ехали по Германии, — пишет Северин, — пожилые фермеры то и дело вылезали из кабин своих тракторов, чтобы потрепать Карти по холке и рассказать нам о тех временах, когда они использовали тяжеловозов в своих хозяйствах. Однако стоило им узнать, в какую даль мы намерены отправиться с нашим „слоном“, и они тут же проникались скепсисом. „Он и до Турции не доберется“, — предупреждали фермеры.

А в следующей стране, Австрии, один молодой владелец конюшни, который сдавал лошадей напрокат, так влюбился в нашего Карти, что обратился к нам с предложением: „Если вам надо будет где-то приютить его, только дайте знать. Я приеду за ним, где бы он ни был“.

Первой препоной на пути герцога Готфрида стало Венгерское королевство. Страной правил король по имени Коломан, военачальник первоклассной армии, способной остановить продвижение Готфрида. Если верить ведущему венгерскому специалисту по исторической географии Дьердю Дерффи, король Коломан был выдающимся мыслителем своего времени. В эпоху суеверий Коломан издал прокламацию, призывающую народ не тратить время на охоту за ведьмами, поскольку никаких ведьм не существует. И, разумеется, Коломан знал, как поступить с крестоносцами. Боясь, как бы воинство не опустошило его владения, он потребовал в заложники графа Болдуина, брата герцога, а к самой армии пилигримов приставил свою кавалерию, которая и сопровождала паломников до границы.

Тим Северин вспоминает:

„Что до нас, то мы пересекли Венгрию в более дружественной обстановке“. С точки зрения конных походов это — лучшая страна в Европе, — сказал мне один приятель, занимавшийся организацией конных туристских маршрутов в Европе. — Не трудись держаться вьючных троп, иди просто по компасу. Венгры любят лошадей, так что можно ехать напрямик, даже по полям, если надо». Мы поверили ему на слово и были в восторге от того, как нас встречали в деревнях и кооперативах. Обычно к нам выходили с бутылками крепкого венгерского вина. А как знатоки лошадей, венгры, по признанию Сары, могли тягаться с ирландцами.

Безрассудно проехав на Карти от Бельгии до Будапешта, я решил, что усвоил свой урок истории средних веков: пора было доставать где-то верховую лошадь. На конном заводе близ Будапешта Сара выбрала стройного четырнадцатилетнего мерина по кличке Сарча, который прежде ходил под седлом пастуха. Пастух обучил Сарчу нескольким номерам, и тот мог по команде лечь пластом или двигаться на коленях.

«Только этого нам не хватало, — сухо заметила Сара. — Балаганная лошадь. Карти с его повадками и так уже превратил нас едва ли не в бродячий цирк».

Югославия, во всяком случае, официальная, встретила путешественников прохладнее, чем Венгрия. «В Югославии нет возможностей для обслуживания конных туристов, — такой краткий ответ из Белграда получил Тим на свой запрос. — Предлагаем вам прервать поездку». Но неустрашимые путешественники проявили упорство, и вновь лошади обеспечили им гостеприимство и поддержку. Югославские селяне тепло принимали ирландцев везде, куда бы те ни приезжали.

В конце июля, почти через три месяца после начала путешествия, юго-восток Европы поразил зной, и они едва не потеряли Карти. Однажды он свалился от жары, и пришлось лихорадочно остужать его, окатывая водой из ведер. Спустя шесть часов конь пришел в себя, но стало ясно, что Карти не доберется до Иерусалима.

«На болгарской границе нас встретила многочисленная депутация, организованная Теодором Троевым, болгарским участником моего „Путешествия Улисса“. Вперед выступил местный историк со свитком пергамента в руках. Это была современная версия приветственного письма Алексия, византийского императора Константинополя, отправленного им сэру Готфриду. Восточный христианин Алексий и дал толчок крестовому походу, попросив у папы Урбана II помощи в борьбе против турок-мусульман».

Однако Тайну занимала не история, а муки голода. Последние дни в Югославии Тим и Сара ехали по местности со скудной растительностью, и лошади изголодались. Едва историк начал свою речь, Тайна углядела двух болгарских девушек в национальных костюмах, с букетами цветов в руках. Тайна бочком подобралась к ароматной закуске. Не желая отставать, Карти мелкими шажками двинулся вперед и поставил свое огромное копыто на ногу злосчастного оратора. Прикованный к месту и багровый от конфуза, тот, однако, мужественно дочитал документ до конца.

«Благодаря Теодору нашу путешествие по Болгарии проходило в роскоши, достойной сэра Готфрида. Впереди ехал „джип“, который вез корм для лошадей; на наши привалы регулярно наведывались ветеринары и осматривали животных. Отдохнувшие и избалованные заботой, мы наконец покинули Болгарию и, вступил в Турцию, взяли курс на Стамбул, древний Константинополь».

«О, как величествен и прекрасен град Константинополь! Сколько здесь храмов и дворцов, воздвигнутых с дивным искусством… Утомительно одно перечисление всевозможных здешних богатств, злата, серебра, священных реликвий». Так воспевал город Фульхер из Шартра, капеллан, шедший с крестоносцами из Северной Франции. Однако Константинополь принял франков (как обычно называли тогда это воинство) без особого воодушевления. Принцесса Анна, девочка-подросток, дочь императора Алексия, упоминала в своих мемуарах об их «непостоянном и изменчивом нраве». Она писала, что крестоносцы всегда «с разинутыми ртами смотрели на деньги». Опасаясь, что четыре войска, соединившись перед стенами города, могут разграбить его столицу, император Алексий быстро переправил их через Босфор в Малую Азию.

Попав в Анатолию, объединенное войско вторглось на земли турок-сельджуков. За два месяца до прибытия Готфрида в Константинополь, за Мраморным морем, на старой Римской дороге, идущей через поросшие соснами горы, в пасмурный октябрьский день 1096 года попало в засаду крестьянское войско Петера-Отшельника, которое было почти полностью вырезано. В одном отчете об этом сражении говорится, что «турки преследовали объятых ужасом крестьян до их лагеря, где „входя в шатры“, они зарубали монахов, старух, младенцев, людей всех возрастов». Правда, сам Петер сумел избежать заклания.

Проходя мимо места резни, крестоносцы и отряд войск императора осадили укрепленный турецкий город Никея, нынешний Изник. История свидетельствует, что во время осады громадный турецкий воин бегал по крепостным стенам и метал в осаждающих камни, сеял смерть в их рядах. В конце концов Готфрид самолично взял в руки лук и одной метко пущенной стрелой свалил гиганта.

Через 45 дней Никея пала, однако вовсе не благодаря штурму. Защитники города вступили в тайный сговор с послом Алексия и сдали крепость императорским войскам, а не крестоносцам. Измотанные паломники испытали горькое разочарование. Им были нужны золото и другие ценности, чтобы оплатить дальнейший поход в Иерусалим, и они надеялись поживиться в Никее. Алексий снабдил предводителей богатыми дарами, но рядовых даже не впустил в город, разве что мелкими группами. Они чувствовали себя подло обманутыми. Один из священников, Раймонд из Агильяра, писал об Алексии: «И пока он жив, люди будут проклинать его и клеймить как предателя».

Тим с Сарой направились в глубь страны. Однажды они обнаружили, что путь им перекрыл камнепад в узком ущелье. Перебираясь через него, они очутились на козьих тропах, петлявших по каменистых осыпям. Жаль, что в этот миг немецкие фермеры не видели Карти. Грузное, неуклюжее на вид животное оказалось на удивление ловким. Карти осторожно ставил копыта на тропу, которая едва ли была шире самих копыт. Когда земля осыпалась под его тяжестью, он не путался, а просто выпрямлял ноги, удерживал равновесие и буквально скользил вниз вместе с кусками сланца, будто лыжник.