Самая сладкая ложь

Константин вернул телефон на стол, поднялся и подошел к открытому окну. Только сейчас он обратил внимание на иглу, которую до сих пор держал в руках. Игла мутно поблескивала в неярком свете лампы и теперь, разумеется, была смертельной. Константин присел на подоконник и посмотрел на ночной сад.

— Мне до сих пор нравится твоя ложь, — сказал он, обращаясь к невидимому собеседнику, и переломил иглу пополам.

… Увлеченная вязанием Берта не сразу заметила хозяина дома, но, увидев его, поспешно поднялась. Она приблизилась к нему и взяла за руки.

— Слава Богу, сэр, — сказала она. — Слава Богу!

Он обнял ее за плечи.

— Не волнуйтесь. Вы же знаете, что я могу пережить все.

— Если бы я знала, то не волновалась бы!

— Не стоит делать из этого мелодраму. Давайте лучше выпьем чаю.

Берта отстранилась и возмущенно посмотрела на него.

— Чаю? Вы не прикасались к еде три дня!

— Только не это! Вы смотрели на часы?

— Никакого чая, — упрямо заявила Берта. — Если хотите, я присоединюсь к вам. Но никакого чая до тех пор, пока вы не поедите как следует!

Константин вздохнул и поднял руки.

— Хорошо. Но потом не говорите мне, что в моей бессоннице виноват я сам.

Глава 25

Марику Константин узнал сразу. Не только потому, что она не изменилась, но и потому, что решила надеть то самое платье, в котором она была в день их последней встречи. То есть, в день бракоразводного процесса. Это было маленькое черное платье в стиле мадемуазель Шанель. Оно не выглядело вечерним: на его, Константина, взгляд, оно лучше подходило для церемоний вроде похорон. Впрочем, для бракоразводного процесса оно тоже сгодилось. Теперь Марика решила, что было бы неплохо выйти в нем в свет.

К столику она приблизилась нарочито медленно и окинула сидевшего Константина ленивым взглядом. Она посмотрела на нетронутую бутылку вина, перевела взгляд на почти полную пепельницу и чуть заметно покачала головой.

— Добрый вечер, — проговорил Константин, посчитавший нужным нарушить молчание. — Ты припозднилась.

— Пришлось задержаться на работе, — ответила Марика и заняла место напротив.

Собеседники замолчали и снова посмотрели друг на друга.

— Как ты постарел, — наконец, сказала Марика.

— Увы, с годами люди не молодеют. Чего не могу сказать о тебе. Ты великолепно выглядишь.

— Я похудела на пять килограмм. — Она улыбнулась. — Впрочем, я бы не сказала, что они мне мешали.

— Ты будешь что-то заказывать? Или сначала выпьем?

Марика опять посмотрела на бутылку вина.

— Можно и выпить, — произнесла она. — Хотя я в последнее время практически не пью. Да и с сигаретами я завязала. Я хочу, чтобы мой ребенок родился здоровым.

Константин поднял на нее глаза.

— Ребенок? Ты беременна?

— Нет. Но я об этом подумываю.

— Твои мечты изменили свое направление. Конечно, прошло целых…

— Это не зависит от того, сколько времени прошло. Это зависит от человека, который рядом.

— Во всяком случае, я рад за тебя. Ну, за встречу?

Марика подняла бокал и кивнула в знак согласия.

— За встречу. Надо признать, седина тебе идет. Надеюсь, у тебя все в порядке со здоровьем?

— Язва, мигрень, сердце, ревматизм, давление. Все отлично.

Она взяла меню и начала просматривать его без видимой заинтересованности.

— Господи, ты совсем себя не бережешь, — сказала она. — Ты не изменился, знаешь?

— Вы хотите сделать заказ?

Константин посмотрел на официанта, который достал из кармана брюк небольшой зеленый блокнот.

— Рыбу для леди и греческий салат для меня. И поменяйте пепельницу. От ее вида меня тошнит.

Официант снял с подноса чистую пепельницу, забрал полную и удалился.

— Греческий салат? Это твой ужин? — поинтересовалась Марика.

— Я не ем на ночь. У меня бессонница.

— Сердце, мигрень, язва, давление, ревматизм, бессонница. Есть что-то, что у тебя не болит?

— У меня болит даже душа. Но в последнее время все реже и реже.

Константин закурил в очередной раз, и Марика с отвращением прикрыла ладонью нос.

— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Мы долго не общались. Ты планируешь завести ребенка, это я уже понял. Как давно ты вышла замуж?

— Я не замужем, — ответила она коротко и усмехнулась. — У меня до сих пор травма. Я решила взвесить все «за» и «против», и пока не тороплюсь.

— Это тот самый агент по продаже недвижимости? Я слышал, что он моложе меня на несколько лет.

Марика достала из сумочки маленькое зеркало и бегло оглядела прическу.

— На три года, — уточнила она. — Он неудачник, у него нет ни денег, ни самолюбия. Но мне уютно с ним. Он меня не подавляет.

Марика подняла голову и посмотрела ему в глаза. Взгляд Константина был спокойным и изучающим, в нем не было ни обиды, ни злости, ни разочарования. Это был совершенно пустой, как казалось, взгляд. Тот самый, который ей не удавалось выдержать никогда. Марика опустила глаза.

— Зачем ты меня сюда позвал? — задала она очередной вопрос.

— Мне хотелось с тобой встретиться. Посмотреть на тебя. Спросить, чем ты живешь. Я скучал.

Официант принес заказ, и Марика принялась за рыбу. Константин подхватил пару крошечных помидор, оглядел тарелку и отложил вилку. Его собеседница от отсутствия аппетита не страдала. Она ела медленно, методично отделяя от рыбы кости, и изредка прерывалась для того, чтобы сделать глоток воды.

Ребенок? Ты беременна? Нет, но я об этом подумываю.

Мысли о том, почему она не хочет детей, были самыми болезненными, и преследовали Константина дольше всех. Дети — это то, что должно связывать супругов, то, вносить в их жизнь новое, особое ощущение единства. Аргументом Марики были разговоры о том, что ребенку нужен человек, который будет рядом. А отец, который работает двадцать четыре часа в сутки, хорошим не является.

Но после долгих и мучительных размышлений Константин пришел к выводу, что причина была глубже. Марика не хотела иметь детей потому, что дети привязали бы ее к нему. Время, проведенное в браке с ним, было для нее борьбой. Борьбой между желанием быть свободной и желанием покориться его воле. Вот только оба желания были одинаково сильны, и она никак не могла выбрать, в какую сторону бежать. Появление ребенка означало бы капитуляцию на одном из фронтов. А этого она допустить не могла. Константин думал о том, что ее вдохновлял сам факт этой борьбы, эти метания как таковые. Она черпала из них что-то, что было для нее жизненно важно. Впрочем, какое это теперь имеет значение?

— От десерта ты тоже откажешься?

Константин поднял глаза, отвлекаясь от мыслей.

— От десерта? Нет, пожалуй, я присоединюсь к тебе. Если, конечно, это будет что-то легкое.

— Творожный пирог тебя устроит?

— Отличная мысль.

Марика подозвала официанта и сказала ему, что он может убрать со стола и принести десерт.

— Как у тебя дела на работе? — спросила она, наполнив стакан водой из принесенного графина.

— Все хорошо. Я добился того, к чему стремился.

— Не припомню, чтобы я слышала от тебя другие фразы. А меня повысили, представляешь.

— И как же ты планируешь заводить детей с плотным графиком?

— Для этого у меня есть мама. Я буду сидеть дома три года. Думаю, трех месяцев будет достаточно.

— Понимаю, — кивнул он. — Она уже давно мечтает о внуках. Ты немного изменила прическу?

Марика провела ладонью по волосам.

— Да. Я решила, что хочу перемен. Кроме того, та прическа ассоциируется у меня… с плохими временами.

— Женщинам проще решать проблемы. Новое платье, прическа, макияж — и совсем другое настроение.

— Ты, разумеется, и не думаешь устраивать свою личную жизнь?

Рука Константина снова потянулась к сигаретной пачке, но в последний момент он передумал и отодвинул ее от себя.

— Не думаю, что мне следует обсуждать это с тобой.