Борджиа

Возрождение снова в моде — и для Александра VI и его детей начинается новый период славы. Виктор Гюго, пригвоздив к позорному столбу легкомыслие двора Франциска I в Король забавляется, теперь делает Лукрецию Борджиа героиней драмы, поставленной в театре Порт-Сен-Мартен в Париже в феврале 1833 года.

Перечитаем предисловие к этой пьесе: «Что такое Лукреция Борджиа? Возьмите самое гнусное уродство, самое отталкивающее, самое законченное; поместите его туда, где оно более всего очевидно — в сердце женщины прекрасной и царственно величественной, что только подчеркнет преступление; а теперь добавьте к этому нравственному безобразию самое чистое чувство, какое только способна испытать женщина — чувство материнства; сделайте это чудовище матерью — и тогда сразу оно возбудит интерес и заставит плакать; создание, наводившее ужас, вызовет жалость, и эта уродливая душа покажется вам почти прекрасной…»

Вся пьеса Виктора Гюго направлена на то, чтобы создать образ «анти-Лукреции», но автор все-таки пытается оправдаться: «Автор нем перед критиком… Конечно, он смог бы ответить на многие замечания… Тем, кто будет его упрекать в преувеличении преступлений Лукреции Борджиа, он скажет: „Почитайте Томази, почитайте Гиччардини, почитайте, главное, Diarium. Тем, кто порицает его за то, что он принимает на веру некоторые народные полуфантастические предания о смерти мужей Лукреции, он ответит, что очень часто истина поэта черпается из народных сказаний“». Уловка неплоха — сумел-таки утереть нос педантам-историкам. Венчает все радость автора, давшего этой чудовищной Лукреции утробу матери. Таким образом, его чистая совесть может спокойно почивать на лаврах его творения!

В этой драме преступление принимает гигантский размах: «Я видел Лукрецию Борджиа только издали […], как ужасный призрак, закрывший собой всю Италию, как привидение», — восклицает Дженнаро, тайный сын Лукреции. Разумеется, главную роль играет яд Борджиа: «Яд опасный, — говорит Лукреция, — яд, от одной мысли о котором бледнеет любой итальянец, знающий историю двадцати последних лет… Ни один человек в мире не знает противоядия этому страшному составу, никто, кроме папы, герцога де Валентинуа и меня».

Яд и кинжал снова встречаются у Александра Дюма, который отводит Борджиа главное место в первом томе своей серии Тайные преступления, постоянно переиздаваемой с 1839 по 1893 годы. Известнейший Якоб Буркхардт, автор книги Культура Итальянского Возрождения, твердо верит в «безжалостный яд»: «Те, кого не поразил кинжал Борджиа, находили смерть от яда». Такого же мнения придерживается Жюль Мишле: «У отца и сына было в обычае отправлять на тот свет кардинала, если не хватало денег». (Возрождение). Но как-то вдруг выяснилось, что пролито слишком много крови. Цепкие историки начали проверять документы, на которых основывалось обвинение. Начались терпеливые поиски во всех архивах и библиотеках, и возникла ненасытная потребность в издании текстов, во многом изменивших восприятие этой эпохи.

Поощренные такой реакцией и считая, что пришло время полностью реабилитировать Борджиа, некоторые благочестивые души решили, что пора действовать. Некий Черри в 1858 году, аббат Оливье в 1870, отец Леонетти в 1880 опубликовали настоящее жизнеописание святого… Александра VI — все, опубликованное ранее, было ложно. Никогда у папы не было детей. Те, которых ему приписывали, были его племянники, сыновья его неизвестного брата… или же он был женат до посвящения в сан. Безупречный ученый и убежденный католик граф Анри де Л’Эпинуа был вынужден взяться за перо в 1881 году и в Обозрении исторических вопросов опровергнуть эту ложь. То же самое сделали в 1873 году в связи с публикациями аббата Оливье в том же журнале отец Матань и отцы-иезуиты в Civilta Cattolica. Л’Эпинуа выступал от имени исторической науки, но, как он говорил, он прежде всего повиновался «властному призыву моего ума — говорить правду, всю правду, даже если придется осудить папу и эпоху, ставших для Церкви одним из самых суровых испытаний».

Этот спор возник в момент, когда возродился интерес к историческим документам, посвященным Борджиа. В 1866 году Джузеппе Кампори посвятил исследование Лукреции, озаглавив его весьма красноречиво — Una vittima delle Storia (Жертва Истории). В нем он впервые опубликовал значительное количество документов из архивов Эсте в Модене. Немецкий ученый Фердинанд Грегоровиус, великолепный знаток истории Рима, к ним добавил еще шестьдесят пять важных документов, многие их которых были найдены в Риме, Модене и Мантуе. Его обширная биография Лукреция Борджиа, опубликованная в Штутгарте в 1874 году, переведенная на французский и итальянский языки в 1876 году, положила начало научному подходу к истории Борджиа.

После появления этого труда великий эрудит Людвиг фон Пастор сделал смелую попытку написать на обновленной основе Историю пап начиная с конца средневековья. В течение трех столетий тайные архивы Ватикана были недоступны для исследователей. В 1888 году папа Лев XIII, наконец, их открывает. Он разрешает Пастору просмотреть архив консисторий и буллы и бреве Александра VI, содержащиеся в ста тридцати томах Папской Канцелярии. Пастор сличил эти документы со многими другими — неизвестными или малоизвестными — из 80 библиотек и хранилищ Европы, в основном итальянских. Книга X, посвященная Александру VI, опубликована в 1895, переведена и издана во Франции в 1898 году, впоследствии будет много раз переиздаваться и дополняться вплоть до самого последнего издания Анджело Меркати и Пио Ченци на итальянском языке в 1951 году. Это издание претендует на объективность и искренность и не обходит молчанием ни один недостаток Александра VI. Пытаясь объяснить крайности в его поведении, автор использует самые разнообразные документы, часто весьма противоречивые. Среди них — подлинные тексты и синтетические произведения, появлявшиеся примерно одновременно — Diarii (Ежедневные записки) — нечто вроде ежедневных обзоров новостей, собиравшиеся венецианцем Марино Санудо с 1496 по 1523 годы (опубликованные в пятидесяти восьми толстых томах в Венеции с 1879 по 1902 годы), Приули — с 1494 по 1512 годы (опубликовано с 1912 по 1937 годы). Фламандский ученый Питер де Роо компилирует значительное количество источников о Борджиа, большинство из которых были уже известны, в своем пятитомном сборнике Material for a history of pope Alexandre VI (Материалы по истории папы Александра VI), Брюгге и Нью-Йорк, 1924, переиздано в Испании в 1952 году.

В начале XX века большинство свидетельств о Борджиа было уже опубликовано полностью или частично. Очевидцами событий были дипломаты или шпионы, как, например, венецианец Джустиниани, епископ Моденский Джанандреа Бочаччо, феррарцы Белтрандо Костабили, Герардо Сарачени и Этторе Беллиджери, или стоящие ниже Бернардино де Проспери, или священник Корреджо, передававшие информацию Изабелле д’Эсте и летописцам тех итальянских городов, которые воспроизводили события, касавшиеся Борджиа. В связи с испанским происхождением Борджиа эрудиты этой страны провели отдельные исследования жизни двух пап из этой семьи. Здесь следует упомянуть труд Санчиса Сиверы El obispo de Valencia Don Alfonso de Borja (Calixto III), Епископ Валенсийский дон Алонсо де Борха (Каликст III), 1429–1458, Мадрид, 1926; и появившиеся совсем недавно исследования каталонца Микеля Батллори La correspondencia d’Alexandre VI ambels seus familiars у ambels Reis catolicos (Переписка Александра VI с близкими и с Их Католическими Величествами).

Параллельно с этими научными изданиями в изобилии издаются другие произведения о Борджиа, отражая исторические методы и проблемы тех эпох, когда они появились.

Фридрих Вильям Рольф, или барон Корво, в 1901 году опубликовал тенденциозное произведение Chronicles of the House of Bordgia (Хроника дома Борджиа), недавно переведенное на французский язык (1984). В нем энтузиазм заменяет критический подход, и само произведение решительно вписывается в течение реабилитации Борджиа. Автор пытается создать произведение в духе исторической психологии. Так же действует Эмиль Гебар в части Борджиа своего эссе Монахи и папы, Париж, 1907. В изложении автор опирается на понятие относительности. Так же подходит к проблеме Луи Гастин, автор исторического романа о Лукреции и исторического исследования о Чезаре Борджиа (Париж, 1911). В качестве приема автор использует «психологическое чувство» и «контроль и очищение на основе сравнительной истории» — Чезаре для него является продуктом своей среды. Через некоторое время миланский врач Джузеппе Портильотти (I Borgia, Милан, 1921) с точки зрения психиатра анализирует характеры и поведение членов семьи. В его книге в изобилии приводятся крайние гипотезы, рассматривающиеся как наиболее правдоподобные. Но, по крайней мере, автор предлагает различные возможности толкования, в отличие от романистов, искушенных желанием создать яркое и драматическое повествование. Это как раз случай Михала Зевако, автора пухлого труда Борджиа (Бухарест, 1907), где воображение позволяет себе любые вольности. Но это уже не имеет отношения к истории.