Страница 35 из 44
Потеснив с арены крупнейшего спортивно-гладиаторского комплекса торреадоров-мужчин, великолепная четверка лихо выступила в показательной корриде. Финальный удар пикой в пах нанесла быку косенькая стерилизаторша. Нашпиговав вепря лезвиями и клинками шпаг и стилетов, спаянный квартет отправил с места заклания приветственную телеграмму Свободину — как главному соучредителю финансовой пирамиды. Ответ пришел незамедлительно: «Укажите долю в процентах! Ваша тайная порука — Душка Душителев».
Вернувшихся из полета домой валькирий ждало разочарование: посконное российское население не вложило в их банк ни гроша, а турфирма находилась на грани банкротства. Профуры не смутились и навострили лыжи в детские дома — те самые, для которых исклянчивали зарубежную помощь на авиасалоне. Бестии раззвонили: с незапамятных времен они-де бескорыстно помогают детским приютам, пересылают сиротам свою и чужую поношенную одежду и вышедшую из строя бытовую технику. При этом не забывали добавить, что ездят в глухомань с тюками подарков — исключительно по путевке турфирмы «Франко-штейн». Была созвана грандиозная пресс-конференция, на ней продувные подвижницы объявили об усыновлении и удочерении дюжины приглянувшихся им мальчиков и девочек — иначе беззащитным созданиям грозила незавидная, а то и трагическая участь оказаться в семьях иностранцев: те, это всем известно, норовят умыкнуть малолеток ради возможности поиздеваться над ними…
— Только наши условия могут сформировать недоносков такими, какими мы хотим их вырастить, только в наших учебных заведениях сопляки и соплюшки разовьются в полноценных отморозков и погромщиков, — митинговали самоотверженные спасительницы детства. — Привозных детей на западе используют для изуверских ритуальных убийств, надо поставить заслон на пути маньяков!
— Тем более, нам самим не хватает донорских органов для трансплантации, — подхватывал горячо сочувствовавший чадолюбивым устремлениям казуисток Захер.
Доставалось на кипучих тарарамах и сбивавшему детей с панталыка злонамеренному сказочнику:
— Этот Андерсен тварь! Одурманивает нафталинными колыбельными! Оболгал жабу, а жабы полезны, ведь поедают комаров. Так крупные картели расправляются с мелкими, заглатывают их. И — поминай как звали! И это хорошо. А он, значит, на стороне комаров?
— Жаба хотела Дюймовочке добра. Хотела выдать ее замуж чин-чинарем. За своего сына. Готовила для молодоженов спальню. Изобразил ее какой-то прям Кабанихой!
— Сам он свин! А жаба — символ красоты! Дородности. Плодородия. Не то, что субтильная, не сумевшая ни от кого залететь Дюймовочка. Ни от крота, ни от жука… С ее-то узкими бедрами немудрено…
— Не Дюймовочка, а Дерьмовочка!
— Андерсен был сексуальный извращенец, заставлял несовершеннолетку сношаться то с эльфом, то с кротом. Или вообще с ласточкой, причем ласточкой мужского рода… Это вообще… Запредельно! Чему такие сказки могут научить неполовозрелую поросль?
— Он был позорный неженатый импотент! Изгалялся от бессилия. И хотя зрелище болтающихся мужских гениталий не лишено определенной позитивной окраски, все равно приятнее наблюдать те же детали в боевой готовности, наполненными кровотоком…
— Уж если выбирать среди писателей, Лев Толстой предпочтительнее. Отымел Софью Андреевну сразу после венчания прямо в бричке. А еще говорят: «В карете прошлого далеко не уедешь»! Помчишь как миленький — было бы чем сублимировать.
— Его эпохалка об Анне Карениной вытекла из того свадебного тарантаса. До чего психологически тонко и неподражаемо передано состояние женщины, ищущей жеребца! Или целую удалую тройку… Русь, куда мчишься ты?! И когда Анна поняла, что поиск безнадежен, что тройки ей не взнуздать, а скакать на двух меринах бессмысленно, когда осознала, что обманулась и Вронский не тянет, не справляется с целиной, не может ее по-шолоховски поднять, а старик Каренин и вовсе ушел в ботву, то есть в уши, она предпочла паровоз. Отдала предпочтение техническому прогрессу, а не допотопной конской тяге. По-женски безоглядно и бескомпромиссно легла под чугун и поршень! А потом — будь что будет. Лучше погибнуть, чем жить бесцветно и бесстрастно!
Если вдуматься: ни в том, что морозили, ни в том, что творили шершеляфамщицы, не было необычного. Сверхординарного. Из ряда выходящего. Поступали и злопыхали по накатанной, по трафарету. Кто кого (и с какого переляку) осудит или оборвет? Ну, а если слушают и верят — ломи дальше. Странно не ломить. Не пользоваться. К тому же манипулировать людьми до смешного просто. Существуют наивернейшие способы, срабатывают стопроцентно. Скучно наблюдать, сколь беспроигрышно и универсально их воздействие. Желающим овладеть азбукой манипуляций нужно запомнить: перво-наперво следует втереться в доверие к объекту, которого намереваешься облапошить. Усыпив бдительность, можно вить из обмурыженного веревки. Главное — с первых шагов не спугнуть настороженно прядущую ушами добычу. Как правило, неплохо срабатывают двусмысленные шуточки из разряда сальных или лобовые комплименты, хорошо прокатывают незавуалированные обещания-посулы, этот превентивный арсенал пригоден для охмурения дам всех возрастов и взнуздывания стареющих сердцеедов, а равно и обращения в подчинение безусых юнцов. Ни к чему лезть из кожи, изобретая новое, доселе не апробированное, нет лучше проверенного старого. Годятся задушевные прения на экономические, политические, эротические темы. Но и погружаясь в дискуссионные дебри, следует продолжать нахваливать того, над кем занесен потрошительский нож (этот же прием используют предсказатели и гадалки всех профилей: от картежных до кофейногущинных, он — стержень приворотных гороскопов: «вы — венец мира, щедры, умны, душа коллектива, ждут любовь и успех»). Для стяжания ореола борца с несправедливостью и придания себе статуса гонимого страдальца желательно громыхать в защиту обездоленных: детишек, вкладчиков, вич-инфицированных, военнослужащих… Учреждайте фонды, проводите демонстрации, опровергайте! Вот еще несколько распыляющих заморочивающих спреев, обязательных для пустившихся в увлекательную авантюру облапошивания: «люблю детей и взрослых всех рас и цветов кожи», «высшая ценность — моя семья», «свою честь несу незапятнанной», «сердце — невесте, душу — церкви, жизнь — государю, сбережения — мне на карточку» и т. д. Эти и подобные ухищрения ведут к успеху. Трудность, однако, не в его достижении. Трудность — в долгой, дошлой, дотошной, бесконечной, безостановочной игре, которую наскучивает длить. Сколь долго можно притворяться? Год, два, целую жизнь? Даже актеры, оттарабанив роль, становятся собой и возвращаются из командировки в чужой образ — к своему собственному первоначалу. Сбрасывают личину пылкого Ромео, слабоумного Лира и несгибаемой Марии Стюарт, вновь делаются завсегдатаями ближайших забегаловок, посетителями аптек, пассажирами троллейбусов, мужьями и отцами, женами и матерями, ненавидящими своих близких и презирающими зрителей. Послушные воле режиссера холуи распрямляют спины — до следующего спектакля…. Если тащить бремя притворства пожизненно и без передыха, организм выдохнется… Надорвется.
Банк «Генерал» приносил подружкам немалые доходы. На родину Франко и Колумба тянулись караваны перелетных чартеров, доставлявших параноиков, шизофреников и прочих свихнутых к чудодейственному диктаторскому скелету. Оздоровительный «Франко-штейн» пополнился дочерним филиалом «Одноногий солдатик», который специализировался на отправке оптовых партий детишек во все концы света… Победителей развернувшегося внутри фирмы соревнования, которым удавалось снарядить и отправить наибольшее количество воздушных лайнеров с живым товаром, награждали дипломами «Сказочник» и литровыми бутылками водки «Русская мысль», ее навострились гнать на паях четыре оборотистые компаньонки. Первыми сбагрили за рубеж своих усыновленных и удочеренных бедняжек, разумеется, они сами — учредительницы сверхприбыльного бизнеса.
Склонен был согласиться с проженными лахудрами, беззаветными заступницами и радетельницами детства: сладенькая блажь о будто бы причитающемся гадкому утенку воздаянии за перенесенные им в ранние дни муки — сплошь лукавство и недоговоренка — хотя бы потому, что не передает полноты драмы, развернувшейся на птичьем дворе. Ну, превратился уродливый заморыш в прекрасную птицу — а дальше? Как сложилась его последующая недолга? Автор умалчивает. Не нужно быть семи пядей, чтоб догадаться: после волшебного превращения длинношеий красавец претерпел бездну мытарств — стал паршиветь, чахнуть, стареть, слепнуть, пованивать — как и всякая хоть бы и самая расчудесная и наикрасивейшая плотская безделушка.