Сердце, молчи

Салли сняла кольцо и с дрожью в сердце протянула его Максу. Он быстро положил кольцо себе в карман.

— Поездка подошла к концу, — коротко сообщил он. — Я тоже возвращаюсь в Англию.

— Но почему? Вам не стоит разочаровывать читателей.

— Я решил сократить свое расписание и кое-что вычеркнул.

— Значит, это правда, — воскликнула она, ужаснувшись в глубине души, — что вы едете вместе с мисс Эндерли? Именно так считает ваша тетушка. А вы все время притворялись, — Салли больше не сдерживала обиду, — и использовали меня как прикрытие, чтобы утаить от прессы ваши истинные намерения! Мало того, вы объявили о лжепомолвке, желая вызвать ревность у бывшей невесты и в итоге вернуть ее себе...

Макс сжал ее руки выше локтя и притянул к себе. Салли затряслась от его взгляда.

— Закройте ваш хорошенький ротик, мисс Дирлав, — проскрежетал он, — а не то от ваших гнусных намеков будет больше вреда, чем от бесстыжей спекуляции моим именем!

Он оттолкнул ее и вытер руки, как будто ненароком выпачкал их в грязи.

— Утром, — холодно отчеканил он, — я дам вам знать о моих новых планах. — Он снова смерил ее взглядом. — Вы примете в них участие. Я с вами еще не закончил. Спокойной ночи, мисс Дирлав, если совесть позволит вам уснуть!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Но уснуть Салли помешали не угрызения совести, а отказ Макса поверить, что она в журналистку больше не играет. А что же еще она делала, как не играла? — откровенно спросила она себя. — По-любительски, без всякого опыта занималась слежкой. Кое-какие литературные навыки у нее есть, продолжила она ход своих рассуждений. Писать она умеет, способна даже сочинять статьи для учительских журналов, не говоря уж о специфически женских. И, конечно, она способна учить писать — в конце концов, такая у нее профессия. Но вести себя, думать, писать как настоящая журналистка? Никогда!

При этом чистосердечном, но довольно унизительном признании Салли принялась ворочаться в постели с боку на бок, нетерпеливо ожидая наступления утра, хотя была еще только полночь. Ее мысли метались по кругу — если бы он ей поверил, если бы у нее сохранилась копия письма, отправленного Дереку... Наконец она отбросила одеяло, сунула ноги в шлепанцы и завернулась в простыню.

Когда она подкралась к комнате Макса, половицы под ее ногами предательски скрипнули. Может быть, стоит поговорить еще раз, вдруг он все-таки поверит? Попытка не пытка. Но когда она постучала в дверь, ей нестерпимо захотелось отложить объяснение до утра. Дверь приоткрылась, и только тут ей пришло в голову, что в комнате может быть Фрэнсин. Чем тогда обернется ее вторжение?..

— Чего вы хотите? — Трудно было представить себе более недружелюбный тон. Макс даже не предложил ей сесть. Значит ли это, что ему даже видеть ее неприятно? Или причина в другом — он здесь кого-то прячет?

— Простите, я... — Она покачала головой. — Это может и подождать.

Он схватил ее за руку и втащил в комнату. Постель была не только пуста, но и неразобрана. Выходит, ему тоже не спалось? А может, он решал трудную проблему — продолжать ли ему старую связь с Фрэнсин или нет?

— Черт побери, что это вам взбрело в голову? — насмешливо поинтересовался он, заметив, как она шарит вокруг взглядом. — Неужели вы подумали, что у меня в постели лежит другая женщина? Какой же дрянью вы меня считаете!

— Нет, Макс, я... — Но ведь именно эта мысль мелькнула у нее еще на пороге. — Мне хотелось поглядеть, как...

— Вы явились шпионить и выяснять, что я делаю? И если бы обнаружили у меня любовницу, то сразу позвонили бы своему редактору и сообщили ему пикантные подробности о моем неуемном сексуальном аппетите? О том, как мое необузданное либидо заставляет меня каждую ночь соблазнять разных женщин?

Салли робко взглянула ему в глаза и увидела в них лишь презрение и отчужденность.

— Прекратите, прошу вас. Выслушайте меня.

Он умолк, еще глубже засунув руки в карманы своего темного широкого халата. Салли обратила внимание, что он небрит и в полутьме выглядит весьма таинственно. Можно сказать, от всего его облика исходила смутная, но пугающая угроза.

Она приблизилась и коснулась пальцами колючих щек, очертив складки, сбегающие ото рта к подбородку, и разгладив морщинку на переносице. Все это он позволял ей делать прошлой ночью, тогда в его глазах играли искорки смеха, а потом он бросил ее на постель, заломив руки за голову, и жадным поцелуем впился в губы.

— Когда мы вернемся, — проговорила она наконец, расценив его молчание как знак согласия, — я сумею доказать вам, что написала Дереку Уинтертону и попросила поставить точку в этой истории. Но не только это. Я дала ему знать, что больше он не получит от меня ни одной строчки. Макс, — воскликнула она, заметив, что он по-прежнему скептически смотрит на нее, — я клянусь честью, что это правда!

— Итак, ты уверяешь, — (Неужели он все же смягчился?), — что по возвращении сможешь представить доказательства?

— Да, клянусь тебе, Макс.

Лоб его немного разгладился, он взял ее за подбородок.

— Хорошо, согласен. Я готов к перемирию, но до того момента, как ты положишь мне на стол доказательства, у меня сохранится недоверие. А пока мы скрепим наше перемирие. — Подойдя к ящику, он достал кольцо и осторожно надел Салли на палец. — Вот так. — А потом обнял ее. — Почему ты решила, — все еще сердито пробормотал он, — что я не могу?..

Его губы безмолвно и мучительно зашевелились, а затем встретились с ее губами, и все ее существо взорвалось от яростного желания вновь испытать на себе исступление мужской страсти, а после обессиленно расслабиться. Но нет, сейчас об этом нечего и мечтать, разве только после того, как она вновь завоюет его доверие. Макс негромко засмеялся и крепко прижал ее к себе, дав возможность ощутить его сухощавое, стройное тело.

— Я знаю, что с тобой происходит, — прошептал он ей на ухо. — То же творится и со мной. Но я отвечу — нет. Наверное, я буду с тобой излишне суров, а может, и жесток, если ночь любви повторится.

Салли покраснела и попыталась высвободиться. Ее смутило, что она невольно выдала свои чувства.

Макс слегка придержал ее, наслаждаясь смятением Салли, потом вновь обнял и расстегнул воротник ее ночной рубашки. Обнажив вздымающуюся грудь, он нежно и взволнованно поцеловал соски, затем опять припал губами к ее рту — этот поцелуй был долгим и страстным. Его оголенная грудь соприкоснулась с волнующими изгибами ее тела.

— А теперь иди спать, Сара, — грубовато проговорил он, отпустив ее. — Сегодня ночью с тебя хватит собственной постели.

Его голос прозвучал решительно, но в глазах горел странный и манящий огонь.

Утром Салли встретила Мэри у лестницы, и девочка кинулась к ней с радостным криком.

— Возьмите меня в бассейн, — попросила она, схватив Салли за руку. — Дедушка сказал, что мне нельзя купаться одной.

— Привет, Мэри. — Салли пригнулась к девочке. — Мне нравится твой большой бант. Он так идет к этому голубому платьицу!

— Хорошенько подумай об этом, Фрэнсин, — донесся голос Макса из-за двери гостиной. — Ты должна принять решение. Не надо делать этого хотя бы ради Мэри. Мы оба знаем, что это нелегко, но попробуй преодолеть трудности. Одну за другой.

Салли разогнулась и застыла, затаив дыхание. Внезапно ее пронзила острая, нестерпимая боль. Слово «это» могло означать лишь одно — он убеждал Фрэнсин сделать жизненно важный шаг и вернуться к нему.

Так вот какова глубокая, неизбывная мука, вот какова полная отверженность! — стиснув зубы, подумала Салли. Все в их помолвке было фальшью от начала и до конца, но в пугающих ее сейчас своей безысходностью чувствах нет ни грана фальши. Макс хочет, чтобы Фрэнсин вернулась в его жизнь, это совершенно ясно. И, конечно, прошлой ночью он вовсе не желал ее, Сару Дирлав, потому что она не та женщина. Почему она была так глупа и не сумела скрыть свою любовь к нему?

— Салли? — Мэри нахмурилась и заметно встревожилась, наблюдая за ней. — Возьмите меня с собой погулять, ну пожалуйста.