Сердце, молчи

Салли с трудом удержалась, чтобы не выхватить у него страницы. Значит, он видел статью, сказала она себе, и ей нет смысла притворяться.

— Благодарю вас, да. — Она взяла листы и замерла в ожидании, пытаясь всеми силами сохранить достоинство. Нужно высоко держать голову, когда опустится топор, решила она.

— И каковы были ваши мотивы? — бесстрастным тоном спросил он.

— Когда я взялась писать о вас? Ну... — в поисках ответа она украдкой бросила взгляд на статью и убедилась, что в ней не упоминается ни Дерек Уин-тертон, ни «Стар энд джорнал». Значит, ей удастся сохранить в тайне самое главное. — Возможно, — постаралась она сбить его со следа, презирая при этом себя за ложь, — как преподавательница английского... — она сделала шаг к двери, — я... я... — Годится любое объяснение, только бы его лицо смягчилось, только бы он не глядел на нее с таким недоверием.

— Я... э... полагаю, что это ваши заметки для будущих уроков? Заготовки к тому времени, когда вы вернетесь и снова начнете преподавать?

О да, подумала Салли, какой отличный выход, она сумела ускользнуть от сурового приговора!

Она улыбнулась, дав понять, что он заблуждается.

— Когда я была учительницей... я все время пробовала...

— Писать статьи?

— Что-то вроде того. — Интересно, почему он сам увел ее с опасного пути? Зачем подбросил спасительный вариант, помог выбраться из западни, в которую она попала?

Молчание явно затянулось. Салли обнаружила, что все еще судорожно сжимает в руке статью, и отложила ее. Она покосилась на Макса, но тут же отвела взгляд.

— Я... простите, Макс, — прошептала она, — я упакую свои вещи...

— Прощаю до тех пор... — он стремительно приблизился к ней, и выражение его лица немного смягчилось, — до тех пор, мисс Дирлав, пока этот выродок, которого я от души ненавижу, не коснется своими грязными лапами ваших ученых записок. — Он требовательно протянул руку, и Салли с готовностью отдала ему статью. — Как хорошо, что у дежурной есть запасной ключ от этого номера, верно? — Салли вернула ему и ключ.

Всю вторую половину дня температура их отношений ощутимо понижалась. Даже за обедом Салли чувствовала холодность Макса, неприязнь его взгляда, но сама избегала на него смотреть. В ней нарастала уверенность, что Макс все-таки сумел раскрыть ее тайну, и она постоянно упрекала себя за беспечность. Ее пугало, что, даже если события пойдут своим чередом — утро, прогулки, работа, снова прогулки, — повторение ошибки отнюдь не исключено. «Да, решено! — подумала она, оставшись одна в номере поздним вечером. — Я отправлю по факсу письмо Дереку Уинтертону и положу конец этой затее».

Она подбежала к столу и написала:

«Прошу запомнить, что отныне ни одной статьи о Максимилиане Маккензи от меня не поступит. Он слишком доверяет мне, и я не хочу его обманывать, занимаясь журналистским шпионажем и выведывая его склонности, настроения и сексуальные достоинства. Об этом Вы от меня ничего не узнаете. Не стану писать и о том, как он работает над своими бестселлерами.

Могу лишь сказать, — продолжала она лихорадочно строчить, — что он замечательный человек, честный, открытый и внимательный. Я восхищаюсь всеми этими качествами, и потому Вы больше не услышите от меня ни слова о нем. И, наконец, — добавила она, — хотя наша «помолвка» сама по себе — ложь, но по целому ряду причин, личных и практических, мы относимся к ней как к реальности, а значит, я просто обязана сохранять ему верность. Я согласна поделиться с Вами одним секретом, мистер Уинтертон, только никому не говорите, или я подам на Вас в суд: я люблю его и не сделаю ничего, способного причинить ему боль. Поэтому я отказываюсь выполнять Ваше задание. Если это означает, что я никогда не стану журналисткой, пусть так и будет. Вот и все. Мы уезжаем. Пожалуйста, не пытайтесь меня искать. Контакты между нами исключены. Передайте привет моему дяде. А я сделаю все, чтобы пощадить Макса.

Сара Дирлав».

Лежа в постели перед обедом в номере другого отеля и с возрастающим удивлением прислушиваясь к странным звукам за окнами — пейзаж, кстати, тоже был совершенно непривычным, — Салли вспоминала события прошедшего дня, целиком проведенного в пути. Она сидела в машине рядом с Максом и знала лишь одно — они направляются на юг.

По пути они посетили знаменитые пещеры Вай-томото, побродили по огромным известковым отсекам, среди белых, кремовых, серых сталагмитов и сталактитов. Затем осмотрели скалы невероятных форм с причудливыми названиями, вроде Высокого Органа, Банкетного Зала и Кафедры, и поглядели вниз на темные, страшные провалы.

Они проплыли на лодке по подземной реке мимо грота Светлячков. В темноте они видели мириады этих светлячков, светившихся, как звезды, над их головами. Лодочник попросил Макса и Салли молчать, чтобы даже шепотом не спугнуть их. Он умело греб между скалами, а иногда привставал, отталкиваясь веслами.

Макс положил ей руку на плечо, когда она вскинула голову и ее глаза загорелись совсем как точки, светящиеся над ними.

— О Макс! — воскликнула Салли, когда они, моргая и щурясь, выбрались на свет. — Какая красота! Я никогда этого не забуду!

— Я бывал здесь раньше, — сказал он ей, — но мне очень хотелось, чтобы вы увидели все сами.

— По-моему, — откликнулась она, удивленная непривычными для него нотками гордости, — это должен видеть весь мир.

Они продолжали плыть в полутьме, и она с увлечением всматривалась в окружающий их фантастический пейзаж. Салли не сознавала, что крепко прильнула к нему, пока не почувствовала, как Макс коснулся губами ее волос.

Их взгляды встретились в «звездном» мерцании светлячков, и она ощутила пьянящее облегчение, возвращение прежнего тепла, которого ей так не хватало последние два дня.

Поверил ли он в объяснение, которое, сам того не понимая, помог ей изобрести? Неужели он простил ее? — размышляла она. Неужели он вновь начал ей доверять?

После лекции общественные мероприятия, как назвал их Макс, следовали одно за другим. «Клуб поклонников» решил отметить помолвку Макса и Салли на родине жениха. Пили шампанское и произносили тосты за здоровье будущих супругов.

Затем поклонники столпились в очереди за экземплярами последней книги Макса, ожидая его подписи. Салли полностью вжилась в роль не только «невесты», но и секретаря и помогала ему. Она не скрывала своего удовольствия, словно действительно была его будущей женой и упивалась восторженными похвалами, воздаваемыми ее жениху, всемирно известному писателю.

Воспользовавшись веселой кутерьмой, Салли незаметно отошла в сторонку.

Во время лекции она заметила сиротливо приютившегося в дальнем углу молодого человека. Он по-прежнему сидел все там же, ни с кем не разговаривал, пил шампанское и ел странные и слишком острые, на вкус Салли, закуски. Одет он был более чопорно, чем члены клуба, и Салли заключила, что он здесь чужой. Должно быть, он застенчив и не привык бывать на людях, подумала она, дружески улыбнулась и направилась к нему. Ее приближение, очевидно, спугнуло его, он съежился и боязливо спрятал блокнот — некоторые рьяные поклонники записывали каждое слово Макса. Секунду поколебавшись, молодой человек бросился к выходу.

— Эй, — окликнула его Салли, — если вы хотите, чтобы Максимилиан Маккензи подписал вам книгу, смелей, он будет только рад!

Но молодой человек уже открыл дверь и оказался на улице прежде, чем она успела его задержать.

Усталость последних дней давала о себе знать, и Салли с облегчением вздохнула, увидев, что преданные фаны уже кончили атаковать своего героя. Уверенно пробиваясь сквозь взбудораженную толпу, Салли добралась до Макса. Он с кем-то беседовал, но она все же взяла его за руку.

К ее удивлению, он дернулся как укушенный, однако сразу расслабился и повернулся к ней.

— Это был очень длинный день, дорогой, — нежно прошептала она. Обращение прозвучало в ее устах непривычно, но Салли твердо знала, что он заслужил его и давно ждал. — Если ты не возражаешь, я вернусь в номер и немного посплю.