Торжество любви

— Я справлюсь, уже не маленький, — сухо сказал Николас.

— Ваш дом начнут осаждать полчища коллекционеров!

Он вздохнул.

— Вы поставили перед собой серьезную цель. Я хочу помочь вам осуществить ее. И если для этого надо вытащить, чертов домик на всеобщее обозрение, то я готов сделать это!

А готова ли онаидти с ним рядом, чувствуя его заботу и поддержку? — таков был подтекст его предложения. На край света и обратно! — был ее ответ. Придав своему лицу беззаботное выражение, хотя ее сердце разрывалось на части, она весело проговорила:

— Отказаться от такого щедрого предложения я не в состоянии, вот только не знаю, чем смогу вас отблагодарить.

Николас пристально посмотрел на нее.

— Я подумаю об этом.

Есть только один способ скрыть, насколько глубоко она увлечена им, — чмокнуть его в щеку в знак признательности за щедрость. Бетани сосредоточилась, встала на цыпочки и потянулась к нему, но в последний момент он повернул голову, и губы их встретились.

В одно мгновенье то, что должно было стать целомудренным чмоканьем в щечку, превратилось в долгий страстный поцелуй. Где-то в ее сокровенных глубинах, помимо воли, вспыхнуло жаркое пламя желания. В каком-то сладостном забытьи Бетани вскинула руки и обняла его за шею.

Казалось, температура в комнате начала стремительно повышаться, одежда давила и мешала движеньям, сердце бешено билось.

— Здесь очень жарко, — пролепетала она едва слышно, прекрасно понимая, что погода тут ни причем.

— Я мог бы сделать так, что станет еще горячее, — проговорил он, ероша ей волосы. — Ты знаешь, как я жажду тебя, Бетани, и как бы ты ни старалась скрыть от меня, я точно знаю, что ты испытываешь ко мне такое же влечение.

Она решила освободиться от его объятий и совершила еще одну ошибку — стремясь вырваться, прижималась к нему крепче и крепче. Казалось, вся кровь бросилась ей в лицо, когда она телом ощутила, насколько сильно его желание.

Она стала отчаянно бить ладонями по его плечам.

— Николас, мы должны немедленно остановиться!

Но он в это время был занят тем, что покрывал поцелуями пряди волос, спадавшие ей на лоб.

— Почему? Мы оба свободные и совершеннолетние. Если ты беспокоишься о моей давнишней мечте иметь много детей, то это не к спеху. Когда почувствуем оба, что пора, тогда и заведем.

Он сказал это, чтобы успокоить ее, вселить уверенность, но, сам того не ведая, поверг ее в глубокое отчаяние. Нет, ему следует знать, почему ее согласие станет для него роковой ошибкой. Признаться? Никогда!

Бетани вырвалась из его объятий, пригладила волосы, одернула одежду и, отдышавшись, пролепетала:

— Извини, Николас. — Это единственное, что она нашлась сказать.

Он не стал удерживать ее, только стоял, опустив руки и сжав кулаки.

— Ты считаешь, что мы никогда не придем к согласию насчет наших будущих детей?

— Так будет лучше, — жалобно проговорила Бетани.

— Из-за твоей работы? Она кивнула головой.

— С каких это пор женщины стали обрекать себя на бездетность из-за работы, пусть даже и любимой?

От ответа ее спас плач проснувшейся Мари, раздавшийся в динамике.

Бетани откинула со лба волосы и нерешительно попятилась

— Мне лучше пойти к ней, — сказала она.

— Я пойду с тобой.

Почему он мешает ей красиво уйти? Эти несколько минут распалили ее и привели в сильное возбуждение. Ее била дрожь от мысли, что он идет за ней следом по коридору.

Комната была восхитительна — и белая с глянцевой поверхностью мебель, и стены, расписанные вручную. На высоком потолке было нарисовано синее небо с белыми кучевыми облаками. Бетани входила сюда с замиранием сердца, словно в храм, сознавая, что ей будет не для кого создавать подобное святилище.

Но стоило ей зайти в детскую и прикоснуться к ребенку, как она забыла обо всем на свете.

— У нее жар, — взволнованно проговорила Бетани.

Николас наклонился к ребенку и приложил ладонь к детскому лобику.

— Ты права. Оставайся здесь, а я схожу за термометром.

Он вернулся минуты через три, но они тянулись, как три часа, пока она ходила по комнате, прижимая к груди больного ребенка. Личико Мари ярко пылало, пульс был очень частый, ей было трудно дышать.

Термометр подтвердил, что у Мари высокая температура. Бетани стала снимать с малышки одежду.

— Принеси что-нибудь влажное — полотенце или простынку. Я заверну ее, чтобы снизить температуру.

Когда он принес мокрое махровое полотенце, Бетани завернула в него малышку и попросила Николаса включить вентилятор и направить на пол струю прохладного воздуха.

Он беспрекословно выполнил все, что она просила.

— Что с ней?

— Я не медсестра, но, похоже, что у нее солнечный удар. Она сегодня была слишком долго на солнце. Как только температура спадет, мы тут же отвезем ее в больницу.

— Как могло такое случиться? Бетани нахмурилась, заранее зная, что, услышав ее объяснение, Николас очень рассердится.

— Мари оказалась на солнце из-за настойчивости Ланы, которая во что бы то ни стало, хотела фотографироваться с ней. — Она с болезненной гримасой взглянула на Николаса. — Это я виновата.

Он покачал головой.

— Нет, это не твоя вина. Зная характер Ланы, я должен был остерегаться ее выходок. Если уж она вбила что-нибудь себе в голову, то никакая сила ее не остановит. Кто виноват, так это я — ее и близко нельзя было подпускать даже к садовой калитке. Но больше этого не повторится! — Он прижался губами к лобику Мари. — Мне кажется или у нее, в самом деле жар немного спал?

Бетани снова смерила малышке температуру.

— Ты прав. Теперь можно отвезти ее в больницу.

— Я подгоню машину к парадному входу, а ты сложи все необходимое в сумку.

Сборы не заняли много времени. Подумав, Бетани положила некоторые вещи, которые могут понадобиться ей и Николасу, если пребывание в больнице затянется. Она немного успокоилась, увидев, что личико Мари приобрело естественный цвет и дыхание стало ровнее, но, все же лучше показать ее врачу, чем мучиться сомнениями.

Николас был очень расстроен случившимся,

Бетани поняла это по напряженным плечам и мрачному виду, с каким он вел машину.

— Это ее первая серьезная болезнь? — спросила Бетани.

Он кивнул.

— Меня предупреждали, что малыши довольно часто болеют.

— И выздоравливают, — твердо сказала она. Но ее слова его не убедили, и пока доктор Сайдбурус обследовал Мари, он сильно нервничал. Доктор подтвердил, что у ребенка небольшой солнечный удар.

— Вы все сделали правильно, — похвалил он Бетани. — У вас есть опыт работы с грудными детьми?

Она кивнула.

— Я работаю в детском приюте в Мельбурне.

— Совсем не обязательно оставлять Мари на ночь в больнице. Она чувствует себя хорошо, и температура у нее почти нормальная, — проворчал Николас, когда они вернулись в комнату ожидания.

Бетани удивленно посмотрела на него.

— Доктор оставил ее здесь из предосторожности.

Лицо Николаса стало холодным и угрюмым.

— Он заигрывал с тобой!

Как это ни странно, но от его ревности настроение у Бетани поднялось.

— Он все, сделал правильно. Только утром можно будет с уверенностью сказать, что девочка здорова.

— Зачем нам сидеть всю ночь в комнате ожидания, если через дорогу есть отель? У них висела табличка, что имеются свободные места. Я сам видел, когда мы проезжали мимо.

Бетани запротестовала:

— Ну, гостиничный номер мне не по карману! Я поистратилась. — Этим утром она перевела на счет брата свой первый взнос.

— Плачу я, — настаивал Николас. Она стала с ним спорить, но он только смотрел на нее и качал головой.

В гостинице были свободные места, но неожиданно возникла довольно щекотливая проблема. Оказалось, что в этот поздний час свободной оставалась лишь одна комната.

— Хорошо, нам подходит, — заявил Николас, стараясь не смотреть на Бетани.

— Что это, Николас? — воскликнула она, когда они остались наедине. Большую часть комнаты занимала огромная кровать. Другой мебели, пригодной для сна, здесь не было.