Торжество любви

— Тогда через какое-то время и мое отношение к ним переменится, — неожиданно для себя проговорил Николас. — Ты, как раз тот человек, который поможет мне избавиться от болезненных воспоминаний.

Вроде бы она была довольна его признанием, но почему-то покусывала губу.

— Мне почему-то не хочется, чтобы меня использовали в качестве лекарства.

С ним происходило что-то необычное. Он едва удержался, чтобы не обнять ее снова.

— Бетани, никто и не собирается тебя использовать.

Ему показалось, что он испугал ее.

— Пойду-ка я лучше к Мари, сменю Кайли, ее рабочий день вот-вот кончится, — вдруг сказала Бетани.

— В чем дело? — спросил он с тревогой. Ее глаза, только что горевшие страстным огнем, померкли. Она выглядела расстроенной, будто сожалела о случившемся. Какой же я идиот, подумал он про себя. — У тебя кто-то есть там, в Мельбурне?

— Нет, никого.

— Но был? — допытывался Николас. Что-то подсказывало ему, что он не ошибся.

— Когда-то я считала, что был.

— Что, плохо кончилось? — уточнил он. Бетани направилась к лестнице, но он жестом остановил ее.

— Останься и хорошенько рассмотри домик, а я побуду с Мари. У меня сегодня выходной.

Она не стала спорить, очевидно, ей не терпится, поскорей заняться — чтоб он сгорел! — кукольным домиком, подумал он. И почему это женщины сходят с ума по крошечным вещицам? Стоило женщине переступить порог Ярравонги и увидеть домик, как она начинала таять от умиления. Вероятно, при его виде в них просыпались материнские инстинкты.

Вот он абсолютно равнодушен к этой старинной безделушке, подумал Николас, спустившись вниз и направляясь через выложенный булыжником внутренний двор к усадебному дому. Там, на чердаке, с Бетани, он совсем забыл об этом домике. Да, какую огромную власть она имеет над ним! — подумал он и, остановившись, бросил взгляд на чердак.

Хорошо бы узнать, давно ли она порвала с тем мужчиной. Она такая красивая и обаятельная, что трудно пройти мимо, не заметив. Не надо быть психологом, чтобы понять, что разрыв причинил ей тяжелую душевную травму. Его тоже бросили, и они должны помочь друг другу.

Надо попробовать, подумал он и принялся за домашнюю работу. Прежде всего, необходимо покормить Мари и уложить ее спать. Потом приготовить такой обед, чтобы Бетани от восторга забыла всех мужчин, вместе взятых, и помнила только его одного!

Свечи! Да, обязательно, подумал он, когда обед был готов. Свечи нашлись в ящике в столовой, а вот подсвечников не было. Недолго думая, он взял две рюмки, вставил в них свечи и опустил их на дно вазы для цветов. Водрузил ее в центре стола и невольно залюбовался своим изобретением. Успех обеспечен, Бетани будет в восторге, подумал он, с гордостью глядя на накрытый собственными руками стол.

Напевая себе под нос, он потушил свет и зажег свечи.

— О, выглядит великолепно! — восторженно воскликнула Бетани, когда Николас привел ее в столовую. — Но мне надо переодеться. Не могу же я сидеть за таким прекрасным столом в футболке и джинсах!

— Только быстро! Обед почти готов, — поторопил ее он.

Получилось даже лучше, чем можно было себе представить. Когда минут через десять она вошла в столовую в черном платье выше колен, Николас уставился на нее во все глаза. Платье было с вырезом в форме сердца спереди и с глубоким вырезом на спине, прикрытым длинными и тонкими, вроде спагетти, полосками ткани. Солнце и свежий воздух позолотили ее кожу, и это придавало ей еще большую привлекательность. Николас с трудом оторвал от нее взгляд и заставил себя сосредоточиться на обеде — макароны со свининой и говядиной, маринованные в красном вине, приправленные перцем и специями, а также салат из зелени со своего огорода.

Из вина был, как всегда, отменный шираз, а на десерт — свежие ягоды со взбитыми сливками.

Первый бокал он поднял за нее:

— За женщину, которая попала ко мне в дом через мою спальню! — Это была дружеская шутка, но Бетани покраснела. Он давно не встречал женщину, которая бы так хорошела от смущения, и это его совершенно обезоруживало.

— Я просто прошла через нее, потому, что парадный вход был заперт, — возразила она. — Я там ни на минуту не задерживалась!

— Ну, это я с радостью исправлю, — проговорил он, глядя ей в глаза поверх бокала.

Она положила в рот кусочек мяса и сказала восхищенно:

— Как вкусно!

— Но ты ушла от темы нашего разговора, — напомнил он ей.

Она покачала головой.

— О! Я твои таланты оценила!

Он бросил на нее глубокий, многозначительный взгляд.

— Взаимно, поверь мне!

В этот момент проснулась Мари и огласила столовую громким плачем, переданным сюда по переговорной системе, соединявшей детскую с остальными комнатами. Оба, не сговариваясь, тут же поднялись из-за стола.

Николас улыбнулся.

— Пойдем вместе.

Когда они вошли в детскую, Мари стояла в кроватке, держась руками за обе боковые стойки.

— Я знаю, что ты научилась стоять, моя дорогая! Но пойми, сейчас уже полночь! — с укором проговорил Николас.

Бетани придвинулась к нему и сказала:

— Не разговаривай с ней. Она только того и ждет.

— Что же нам делать? — недоуменно спросил он.

— Прояви твердость, положи ее обратно в кроватку и, укрыв одеялом, туго подоткни его, чтобы она не раскрылась.

Когда они снова уселись за обеденный стол, где перед ними стоял десерт, Николас, потирая подбородок, задумчиво сказал:

— Удивляюсь, как мои родители решились завести двоих детей. Как рассказывала тетя Эдна, они начали ссориться сразу после свадьбы.

Она засмеялась, и его чуткое ухо акустика определило, что ее смех очень музыкален.

— Они, очевидно, обнаружили, что в мире слишком много семей, имеющих единственного ребенка.

— Единственный ребенок не для меня, — проговорил он.

Бетани казалась спокойной, но голос выдал ее, когда она спросила:

— Почему?

— После того, как мать нас бросила, я на себе почувствовал, как тяжело постоянно быть в компании с самим собой.

Она задумчиво провела пальцем по краю своего бокала.

— У тебя же были отец и брат.

— Отец вычеркнул себя из общества, а старший брат вскоре уехал учиться, так что я был предоставлен самому себе. Только бывая у тети Эдны, в ее огромной семье, я чувствовал, что живу полноценной жизнью. Вот там-то я дал себе клятву, что у меня будет такая же большая семья, как у нее. У Мари будет много братьев и сестер.

Бетани отодвинулась в тень, чтобы он не заметил выражения ее лица, но видно было, как она сжалась.

— А если не сможешь? — спросила она.

— Ну, это мне не грозит. Мой доктор заверил меня, что в этом смысле у меня все в порядке, — сказал он с ухмылкой. — О том, как он проводил анализ, я умолчу.

— Разумеется.

Своим чутким ухом специалиста он сразу уловил холодность, появившуюся в ее голосе.

— Что-то не так? — спросил он. — Разве дети для тебя не главное?

— Не слишком ли рано мы заговорили о детях? — ответила она вопросом на вопрос.

— Скольких я женщин в своей жизни ни встречал, все обязательно хотели иметь детей. Не вижу в этом никакой спешки, если ты это имела в виду. — Он наклонился к ней. — Ты хочешь, чтобы у тебя были собственные дети, или нет?

Бетани нехотя подняла голову.

— Я? Нет. Я же деловая женщина, ты забыл? У меня большие планы по расширению издательской деятельности.

— И ты считаешь, что сначала надо осуществить свои творческие замыслы, а создание семьи отложить до лучших времен? — спросил он.

Она зачем-то стала помешивать свой десерт, потом проговорила:

— Естественно.

Он поднялся и стал убирать со стола.

— Сомневаюсь...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Почему Николас выбрал именно вчерашний вечер для разговора о детях?

— Это было первое, что пришло в голову Бетани, когда она проснулась на следующее утро. Николас повез Мари на очередной осмотр к врачу, Бетани попросилась с ними, но он не взял ее. Нельзя сказать, что он был с ней холоден и излишне сдержан, но ей показалось, что его отношение к ней уже не такое, как вчера вечером. Ей было страшно подумать, что она ошиблась.