Страница 52 из 82
Самой большой переменой в нашей тогдашней жизни, самым серьезным и, пожалуй, единственным фактором, приведшим к нашему разрыву, стал растущий интерес Джона к наркотикам. Вся четверка уже пару лет курила марихуану, когда нас познакомили с ЛСД. Против первого я не возражала: многие музыканты курили «травку». После нее Джон становился расслабленным, смешливым, каким — то отстраненным, но скоро это проходило, без каких — либо болезненных последствий. С ЛСД все обстояло иначе. Это случилось на ужине, куда мы отправились вместе с Джорджем, Патти и еще одной парой: хозяин дома потихоньку добавил наркотик в наши бокалы. Никогда не прощу ему, что он сделал это без нашего ведома, хотя наверняка не имел дурных намерений. Многие в то время именно таким образом знакомились с ЛСД и подсаживались на этот наркотик.
После ужина мы почувствовали себя как — то странно. Перед глазами все плыло, и поначалу я подумала, что у меня пищевое отравление. Мы ничего не понимали, пока хозяин дома, покатываясь со смеху, не просветил нас относительно того, что с нами на самом деле происходило. Мы были так напуганы, что тут же бросились прочь, желая как можно быстрее добраться домой. Джордж на своем новеньком «мини — купере» собрался доставить нас, но мы находились в центре Лондона, в часе езды от дома, а, он не очень — то соображал, в каком мы полушарии.
Одному богу известно, как, после немыслимых кругов по городу, мы оказались дома у Патти и Джорджа. Мы с Джоном так и не смогли добраться до Кенвуда, поэтому всю оставшуюся часть ночи просидели в креслах, наблюдая замысловатые движения стен и таинственные разговоры растений, перемещения людей, больше похожих на кровожадных вампиров, — и все это в каком — то застывшем, остановившемся времени.
Ощущение было по — настоящему ужасным: я сознавала, что не могу контролировать происходящее и не знаю, что меня ждет впереди.
На следующее утро мы с Джоном с трудом доползли до дома и улеглись в постель, чтобы наверстать бессонные часы. Я отнеслась к этому эпизоду как к дурацкому событию, которое нужно поскорее забыть, и дала себе слово, что больше никогда не буду принимать наркотики. Джон же был настроен совсем по — другому. Несмотря на шок и страх, он ощутил притягательную силу ЛСД. Ему как раз понравились эта бесконтрольность и странные видения. То, что было концом для меня, для него стало началом. Он решил попробовать еще раз.
В течение следующих нескольких месяцев Джон принимал ЛСД регулярно. Он был жаден до новых впечатлений и никогда не боялся экспериментировать. Джорджу тоже понравилось, и он не раз повторял опыт, впрочем, как и Пол с Ринго. Но Джон, в отличие от них, воспринимал наркотик как новый поворот в своей жизни; он погрузился в них с головой, убедив себя, что это путь к просветлению, новым творческим высотам и счастью.
Когда Джон «улетал», мне казалось, что я живу с чужим человеком. Он был полностью отрешен от происходящего, витал в других мирах и не мог даже четко выражать свои мысли. Мне было ненавистно это его состояние и то, что наркотик отдалял его от меня. Я не хотела присоединяться к Джону, и он находил себе тех, кто хотел. Спустя несколько недель после первого раза Джон уже принимал ЛСД ежедневно, чем беспокоил меня все больше и больше. Когда он находился под кайфом, до него было не достучаться. Когда воздействие препарата заканчивалось, он опять становился нормальным человеком, пока не принимал его вновь.
Поначалу наркотики не влияли на его работоспособность, он употреблял ЛСД после сеанса звукозаписи или после концерта и никогда — во время работы. Позже это пагубное пристрастие заметно сказалось и на творческом процессе, но пока что выступлениям и записи пластинок оно вроде бы не мешало.
Довольно скоро Джон стал приводить домой разных людей, с которыми он познакомился через наркотики. После вечеринки в клубе он мог притащить домой каких — то личностей, и ему было не важно, знает он их или нет. Все они были под кайфом и могли часами, а иногда сутками находиться в нашем доме. Они бродили из угла в угол, с мешками под глазами, заваливались на диваны, кровати и просто на пол, а проспавшись, съедали все, что им попадалось под руку на кухне. Джон, как мало кто другой ценивший право на личную жизнь, под воздействием наркотиков становился полностью беззащитным и подчинялся каждому, кто намеревался использовать его.
Я знала, что бесконечно это продолжаться не может. Наш дом был оккупирован людьми, которых я не знала и знать не хотела. Неудивительно, что я боялась за Джулиана и за себя. Мне вовсе не правилось слушать громкую музыку всю ночь напролет или пробираться утром между бесчувственными телами, чтобы накормить Джулиана завтраком. Однако каждая моя попытка покончить с этим натыкалась на кирпичную степу. Пропасть между мной и Джоном росла на глазах, а я не знала даже, как перекинуть через нее мост. Может быть, мне пора уехать отсюда, может быть, это начало конца? Нет, думала я, так просто я не могу разрушить нашу семью. Я должна испробовать все возможные средства. Но как можно жить под одной крышей с человеком, который все время находится в другом измерении?
Джона тоже раздражало, что между нами выросла стена непонимания, однако он видел один способ решения проблемы: я должна к нему присоединиться. Он всеми силами убеждал меня начать принимать ЛСД. «Син, ты знаешь, я так люблю тебя. Ничего плохого с тобой не произойдет, я этого не позволю. Нам обоим будет хорошо, мы станем с тобой еще ближе, — уговаривал он меня. — Ну пожалуйста, Син. Когда ты делаешь это с тем, кого любишь и кому доверяешь… вот увидишь, это будет чудесно».
И в конце концов я поддалась на его уговоры. Мне хотелось понять, что же такого притягательного он находит во всем этом. Мы назначили день, я договорилась с Дот, что Джулиан останется на уикенд у нее дома. Джон, счастливый, что я согласилась, делал все, чтобы ободрить меня, понимая, что я очень волнуюсь и боюсь.
Я действительно была здорово напугана. Джон договорился со своими друзьями и организовал мне группу поддержки. Первым приехал Терри Доран, наш старый друг еще по Ливерпулю, который теперь работал у Брайана. Следом прибыли Джордж и Патти и ее коллега и подруга, манекенщица Мэри Лиз (в нее потом страстно влюбился известный киноактер Джон Хэрт, а позже она погибла, упав с лошади). Приехали еще несколько друзей Джона, лица которых мне были знакомы лишь смутно. Мы зажгли свечи, включили музыку, пустили по кругу виски с колой. Все были настроены на операцию под кодовым названием «Синтия». Они собрались, чтобы мое знакомство с ЛСД прошло непринужденно, однако никто не имел и малейшего представления о том, как мне страшно. Я все время думала, будет ли это в таблетках или на кусочке сахара, как это делали последнее время. Потом я поняла, что ЛСД уже внутри меня, наверное, его просто добавили в спиртное, чтобы я не передумала в последний момент.
Чувствуя себя несколько странно, я пересекла гостиную и отправилась в ванную. Там я посмотрела на себя в зеркале и увидела собственный скелет. Он двигался и перемещался в пространстве вместе со мной, то становясь моим расплывчатым отражением, то снова скелетом. Я оцепенела. Следующее, что я помню, был голос Джона позади меня: «Син, с тобой все в порядке? Не бойся, все будет хорошо, тебя здесь никто не обидит. Здесь Терри и я. Ты в полной безопасности». Он обнял меня и повел в нашу комнатку наверху, где мне стало гораздо спокойнее, пока Терри не сказал мне что — то и я увидела, что он превратился в змею, а потом в крокодила. Его голос я слышала из уст какого — то монстра, который медленно двигался мне навстречу. Тело его покрылось чешуей, которая блестела и меняла цвета. Я была уверена, что нахожусь в аду. Все, на что я начинала смотреть, сразу же меняло свои формы и цвет, даже ковер под моими ногами, казалось, шевелился и дышал, как живое существо.
Пока я ходила по комнате и пыталась нащупать что — нибудь, что было бы постоянным и неизменным, за мной шаг за шагом следовала наша кошка. Мне казалось, что ее тело переливается разноцветными гранями, а мех самостоятельно движется и танцует в такт звучащей музыке. Смех рядом стоящих людей звучал для меня громкими ударами курантов Биг — Бена, отзываясь бесконечным эхом. Все вокруг успокаивали меня и говорили, как они меня любят. Потом я вдруг снова провалилась куда — то и, похоже, отключилась.