Страница 9 из 61
Этот план Кусто уже было начал воплощаться в реальность. На дне моря выстроили первую образцовую рыбоферму. Наблюдения за поселенцами возлагались на аквалангистов, а также на механических помощников — подводное телевидение, подлодки, подводные приборы-автоматы. Поток информации направлялся в Океанографический музей.
Но, увы, биотрон вскоре перестал существовать. По обе стороны предполагаемого заповедника, несмотря на протесты ученых, устроили свалку. Так распорядились местные власти. На берег моря ринулись самосвалы. Они везли всякую рухлядь и мусор. Рыбы, видно, бросили клич: «Спасайся, кто может!» Большинство обитателей покинули биотрон, они ушли в поисках лучших земель. Те же, кто не мог уйти, погибли, не пережив осквернения моря. Их место заняли отвратительные бурые сорняки.
— С вертолета я видел, как строительный мусор на несколько миль от берега заполняет море мутью. Еще дальше простирались покрытые радужной пленкой черные полосы: здесь суда бесстыдно сливали в море тонны нефтепродуктов, сея смерть над континентальным шельфом. Я отложил создание морского биотрона до лучших времен, — вспоминает Кусто.
Хотя Кусто и не удалось сохранить биотрон, проекты рыбных ферм и подводных заповедников частично воплощались на станциях «Преконтинент-один» и «Преконтинент-два»: по соседству с «Диогеном» выросли рыбные домики, эти работы были продолжены в Красном море.
Для того чтобы не беспокоить своих соседей, территорию вокруг подводного города на рифе объявили «зоной ненападения». Ее охраняли от засорения. Рыбу и прочую живность для кухни ловили в водах соседнего рифа.
…Каждый день — утром, в полдень и вечером — канадский пенсионер Леонард Беджи приходит на берег озера Скуког. Достав из кармана свисток, он подносит его к губам и подает два коротких сигнала. На эти звуки к берегу тотчас подплывает множество мелких рыбешек, и Беджи кормит их. В это время чуть поодаль ждут своей очереди более крупные рыбки. Насытившись, младшие уступают старшим. При трех коротких резких свистках к старику устремляются взрослые обитатели озера. А вот, торопясь не опоздать к трапезе, показались черепахи… Совсем ручной омар, огромный морской рак по кличке Оскар, живет в доме сотрудника одного из английских зоопарков. Омар никогда не спутает своего хозяина с другими людьми. Оскар быстро привык к новому обществу, он смышлен, послушен и, когда хозяин негромко окликает его, быстро подползает к нему, деликатно и терпеливо ожидая какого-нибудь лакомства. Чтобы Оскар не заблудился и случайно не покинул дом, его держат на ошейнике с цепочкой. На всякий случай на клешнях белилами выведено имя омара.
Такие же приятельские отношения на рифе Шааб-Руми установились между сорокатрехлетним бородачом Пьером Гильбером и одним из старожилов здешних мест — рыбой спинорогом. Это удивляло даже привычных ко всему калипсян.
Вот Пьер, закончив обед, встает из-за стола и слегка стучит перстнем по стеклу. С наружной стороны к окну тотчас подплывает спинорог. Увидев Гильбера, он вновь куда-то исчезает. Пьер же идет к люку и протягивает к воде руку, в которой держит угощение. Его приятель уже здесь! Спинорог высовывает голову и слизывает с ладони гостинцы.
Эта дружба родилась с первых дней экспедиции. Спинорог живет неподалеку, в глубокой расщелине, что метрах в тридцати пяти от «Морской звезды», и отлично разбирается в сигналах своего «шефа». Он быстро понял, что Гильбер благоволит именно к нему. Поэтому, увидев, как к люку подплывает какой-либо другой охотник за бесплатными завтраками, фаворит живо прогоняет непрошеного гостя. Спинорог безошибочно узнавал своего покровителя и подплывал к нему, даже если Пьер был в гидрокостюме и в маске.
Миролюбивые отношения установились у обитателей «Преконтинента» и с Жюли. Так океанавты назвали свою соседку «по квартире» — огромную, почти двухметровую барракуду, проявлявшую необыкновенную кротость и верность в общении с калипсянами и розальдийцами. Обычно эти хищные рыбы наводят страх на аквалангистов и пловцов. Их боятся ничуть не меньше, чем свирепых акул. За примерное поведение Жюли, как и спинорог, любимчик Пьера, получала свою долю лакомств. Для нее был даже устроен персональный «стол».
Приручение рыб, превращение пугливых дикарок в домашних животных — все это очень занимало Кусто и его товарищей.
Находясь под водой, многие из океанавтов вели дневники. Вот некоторые записи из дневника Пьера Ваннони, сделанные им на борту «Морской звезды»:
15 июня. Мы ликуем: день начала эксперимента настал. Нам кажется, что воздух, нагнетаемый с «Розальдо», самого лучшего качества, невзирая на повышенное давление. Наш Большой дом исключительно комфортабелен. Однако в нем жарко и влажно. То тут, то там мы обнаруживаем короткие замыкания. Мы еле успеваем справляться с этой бедой.
16 июня. Предпринимаем непродолжительную вылазку на глубину 15 метров…
После ужина освещаем окрестности выдвижным прожектором. В салоне, откуда мы ведем наблюдения, свет выключен. Перед нами разворачивается волнующий спектакль. Некоторые рыбы просвечиваются насквозь лучом света. Перед нами как будто проплывают картинки из учебника анатомии.
17 июня. Работу окончили в 19 часов. Доктор Жак Бурд ужинает с нами. Перед сном проходим небольшой медицинский осмотр. Гостящий у нас Альбер Фалько верен своей привычке: перечитывает полученные письма, тут же отвечает на них. Этот скромный, приветливый человек всегда пребывает в хорошем настроении. Для меня он пример умения жить в подводном общежитии.
18 июня. Жак Ру устанавливает у нас ультрафиолетовые обогреватели. Теперь мы будем принимать солнечные ванны ежедневно. После обеда Гильбер и профессор Вессьер кормят рыб из рук. Можно подумать, что мы в Люксембургском саду, нет лишь маленьких девочек с серсо.
В 21 час узнаем, что прибыла почта. Выходим за ныряющим контейнером с бесценным грузом, затаскиваем его к себе. Все заняты чтением писем.
19 июня. Выплываю с Жаком Ру для прокладки электрических кабелей к площадке глубинной станции.
20 июня. Наши каучуковые матрасы покрываются зеленоватой плесенью. Простыни все время влажные. С нетерпением ждем установки для кондиционирования воздуха.
21 июня. У всех, кроме Клода Весли, побаливают уши. Подозреваем, что виновником тому — вентиляторы, направленные прямо в голову. Врач скептически относится к этому предположению. Электрики ведут упорную борьбу против влаги, проникающей в электропроводку. Борьба проходит с переменным успехом.
22 июня. К счастью, глубинная станция в эту ночь еще не была заселена — ее основательно затопило. Это событие нас очень удручило и озадачило, настроение у всех упало. Через несколько часов узнаем от капитана, что авария не так страшна. Эксперимент на глубине 25 метров не сорван. Он начнется лишь несколько позже.
24 июня. Сегодня пасмурный и мрачный день. Мысли сосредоточены на одном — ноет ухо. Боль тупая и неотвязная.
Сегодня было много посетителей, принесших нам последние вести из Франции.
25 июня. Белая ночь, пасмурный день. Хорошо, говорю я себе, что у меня лишь два уха…
28 июня. После полудня совершили превосходное погружение в синие глубины. Наш профессор, выплыв с неполными баллонами, внезапно оказался без кислорода. Клод Весли на ходу передал ему свой загубник…
30 июня. Профессор Вессьер установил, что рыбы каранксы странно ведут себя, когда их окружают разноцветными плитками. Клоду Весли удается даже прикоснуться к свирепым каранксам, которые становятся почти ручными, когда находятся вблизи лежащих среди кораллов прямоугольных пластин, окрашенных в фиолетовый цвет.
Вечером угощаюсь кружкой пива — провожу опыт над собой. Пиво у нас противопоказано. Даю себе слово продолжить этот эксперимент со всей тщательностью. Сильно рассчитываю разоблачить то, что кажется мне научным заблуждением…
5 июля. Итак, Раймон Кьензи и Андре Портлатин сегодня уплывают в свое глубинное обиталище. Они с аппетитом позавтракали вместе с нами. Потом они начали погружение. Раймон и Андре снабжены транзисторным приемником и передатчиком, и мы можем переговариваться с нашими глубинными братьями.
6 июля. Температура и влажность воздуха резко возрастают. Еще вчера по ряду симптомов я почувствовал, что со мною творится что-то неладное. Слегка кружится голова, когда я выпрямляюсь или встаю. Невероятный случай для меня: после обеда ложусь прикорнуть на пару часов, сказывается переутомление.
7 июля. Ловлю себя на мысли, что начинаю забывать вести счет времени. Сегодня посетил глубинную станцию. Наши голоса изменились из-за особого состава атмосферы на станции. Они стали до смешного высоки и как-то странно звучали. Когда кто-нибудь смеялся во все горло, то казалось, что он истерически взвизгивает и всхлипывает.
10 июля. При сравнении нашей жизни с жизнью наших товарищей на борту корабля мы испытываем угрызение совести от предоставленных нам преимуществ, которых больше достойны наши друзья на поверхности. Мы розовощеки, беззаботны и самодовольны. Они же худеют с каждым днем…