Страница 116 из 129
Здесь имеет смысл еще раз остановиться на итогах той политики «кнута и пряника», которую канцлер проводил по отношению к германскому рабочему движению начиная с 1878 года. Традиционно считается, что она окончилась неудачей. Несмотря на «исключительный закон» и масштабное социальное законодательство, рост влияния германских левых остановить не удалось. Их партия не была уничтожена, а наращивала свое представительство в рейхстаге, ее дух закалился в борьбе, а закон в конце концов (уже после отставки Бисмарка) пришлось отменить.
Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что рост числа приверженцев социал-демократии был объективным процессом и наблюдался практически во всех европейских странах. Остановить этот процесс было не по силам никому. Если посмотреть на динамику численности избирателей, отдавших свой голос за немецких левых, то в период с 1878 по 1887 год темпы роста были наименьшими за всю историю Второй империи. Зато, по мнению ряда исследователей, «исключительный закон» 1878 года породил внутри партии сильное ревизионистское течение, возобладавшее впоследствии, в начале ХХ века. Именно в 1880-е годы сформировались те социал-демократические политики, которые в дальнейшем предпочтут мирное сосуществование с монархической властью. В этом смысле политика Бисмарка принесла успех, плоды которого, однако, смогли пожать только его преемники.
«Исключительный закон», однако, потерпел неудачу в том плане, что он не стал основой для консолидации всех буржуазных сил, на которую рассчитывал Бисмарк и которая была необходима ему для проведения внутренней политики. Не считая короткого периода существования «картеля», канцлер в 1880-е годы не мог рассчитывать на какую-либо долговременную коалицию в парламенте, с которой он мог бы сотрудничать на постоянной основе.
После выборов 1890 года Бисмарк сомневался, сможет ли он вообще проводить внутреннюю политику или рейхстаг превратится в его постоянного противника. Казалось, возвращалась ситуация взаимной блокады, характерная для «конституционного конфликта». Однако на сей раз у Бисмарка не было уже ни времени, ни сил, ни инструментов для того, чтобы вести позиционную войну с надеждой на успех. Он видел только один выход: стремительная атака в форме государственного переворота.
1 марта на аудиенции у императора Бисмарк заявил, что «при необходимости германские князья и сенаты вольных городов могли бы принять решение о выходе из соглашения. Тем самым можно было бы избавиться от рейхстага»[646]. Канцлер предлагал фактически разобрать Германскую империю по кирпичикам и собрать ее вновь, но уже на более консервативной основе. Справедливости ради необходимо сказать, что планы государственного переворота вынашивал в это время не он один, но и некоторые другие правые политики.
Однако такие намерения были далеки от реальности. Германская общественность, игнорировать которую было невозможно, оказала бы достаточно жесткое сопротивление подобным играм. К тому же император вовсе не собирался начинать свое правление с разрушения здания, оставленного ему в наследство дедом. На масштабный конфликт он был не готов пойти, тем более если этот конфликт отвечал интересам Бисмарка. По мнению ряда историков, канцлер сам прекрасно понимал всю неприемлемость своего предложения и использовал его как тактический ход, чтобы создать у молодого императора ощущение серьезной угрозы его правлению. В любом случае этот ход не удался. Действия Бисмарка в эти недели вообще оставляют ощущение довольно беспорядочных метаний. Объясняется это, однако, достаточно просто. Привыкший бороться со всеми, опираясь на нерушимую основу в виде доверия монарха, канцлер теперь оказался в ситуации, когда вынужден был сражаться с той силой, которую сам же и укреплял на протяжении долгих десятилетий. В той ситуации это было даже не сражение с перевернутым фронтом, а бой в окружении.
Далее события развивались стремительно. 4 марта император отказался одобрить предложенный канцлером законопроект против социал-демократов, заявив, что последний представляет собой ненужную провокацию, нарушающую внутренний мир, к которому стремится он, Вильгельм. «Тех, кто осмеливается мне противостоять, я уничтожаю», – многозначительно заявил император в эти дни[647]. 10 марта канцлер сделал отчаянную попытку обрести опору в парламенте, проведя переговоры с Виндхорстом о возможном сотрудничестве. После разговора с Бисмарком лидер партии Центра верно охарактеризовал ситуацию: «Я вернулся от смертного ложа великого человека»[648]. В том, что отставка «железного канцлера» не за горами, он уже не сомневался.
15 марта Вильгельм II явился в здание ведомства иностранных дел и потребовал к себе канцлера. Император начал разговор с упреков в адрес Бисмарка, заявив, что тот не имел права вести переговоры с Виндхорстом без ведома и разрешения монарха. Предметом спора стал также королевский указ 1852 года, в соответствии с которым прусские министры не имели права общаться с монархом без санкции главы правительства. Вильгельм настаивал на его отмене, канцлер яростно сопротивлялся, не упуская случая продемонстрировать молодому императору всю его неискушенность в политических вопросах. Два дня спустя Вильгельм в письменной форме обвинил Бисмарка в том, что тот недооценивает угрозу русского вторжения и вообще ведет совершенно неправильную политику по отношению к Петербургу. «Наши отношения с Россией, – писал канцлер в ответ, – по сегодняшний день настолько хороши и ясны, что не имеется никаких оснований для недоверия»[649]. В тот же день император попросил шефа военного кабинета генерала фон Ханке сообщить Бисмарку, что от него ожидается прошение об отставке, причем как можно быстрее. Нетерпение Вильгельма было настолько велико, что он несколько часов спустя отправил к канцлеру еще одного «парламентера».
Прошение об отставке появилось на свет вечером 18 марта 1890 года. Бисмарк не пытался, как это часто бывает в подобных документах, скрывать истинную подоплеку конфликта. В своем прошении он написал все, что думал по поводу отмены указа 1852 года, полномочий главы правительства и отношений с Россией. Документ звучал как обвинение в адрес Вильгельма; император, практически открыто заявлял Бисмарк, пытается действовать как абсолютный монарх и игнорирует заветы своих великих предшественников. Вслед за канцлером в отставку подал его сын Герберт; Вильгельм хотел удержать его, не желая выглядеть гонителем семейства Бисмарков, но потерпел не удачу.
20 марта главе правительства сообщили, что его отставка принята. Играя на публику, император осыпал уходящего государственного деятеля лавиной почестей, таких, как титул герцога Лауэнбургского и звание генерал-полковника кавалерии в ранге генерал-фельдмаршала. Бисмарк со свойственной ему язвительностью охарактеризовал это как «похороны первого класса». В близком кругу Вильгельм не скрывал своей радости. Вечером того же дня он выступил перед представителями военной элиты с речью, в которой охарактеризовал Бисмарка как непокорного слугу: «Я не нуждаюсь в таких министрах; они должны повиноваться мне»[650]. Даже генералов, не очень благожелательно настроенных по отношению к «железному канцлеру», поразило, что Вильгельм не нашел ни единого доброго слова для человека, которому был во многом обязан своей императорской короной.
Преемником Бисмарка был назначен генерал Лео фон Каприви, довольно бесцветная фигура, хорошо приспособленная для того, чтобы быть простым исполнителем монаршей воли. Он занял служебную квартиру еще до того, как его предшественник успел забрать оттуда все свои вещи – еще одно унижение, которому подвергли отставного канцлера. Впрочем, Бисмарк сумел отомстить, вместе с многочисленным личным имуществом прихватив несколько ящиков с совершенно секретными служебными документами, которые он отправил в свое поместье под покровом ночи.
Отставка Бисмарка не вызвала в политических кругах германской столицы никаких отрицательных эмоций. Господствовали скорее облегчение и надежда на то, что во внутренней политике империи наконец-то подует свежий ветер. Стиль руководства «железного канцлера» создавал из окружавших его людей либо врагов, либо безвольных марионеток. В решающий момент ему оказалось не на кого опереться, не нашлось той силы, которая выступила бы в его защиту. Даже непосредственные подчиненные и прусские министры, на коллективную отставку которых в знак солидарности с ним Бисмарк тайно рассчитывал, все без исключения остались на своих постах. Вокруг уходящего канцлера образовался вакуум, который прекрасно демонстрировал все недостатки и слабые стороны проводившейся им на протяжении десятилетий политики.