Ловчила

Чары с присутствующих снял директор.

— Танцуют молодые! — громко объявил он и захлопал в ладоши. — Просим! Про-осим!

Под аплодисменты Берикова выплыла на середину зала и грациозно сложила свои красивые белые руки на плечах подоспевшего Нечаева. Пара медленно задвигалась в такт музыке. Находившиеся во власти мелодии присутствующие смолкли. Внимание мужчин приковывал смелый разрез на платье Ольги, из которого выглядывала стройная ножка, соблазнительно обтянутая колготками; тонкая талия Бериковой; волнующие линии бедра, высокой груди. Внимание женщин было сосредоточено на итальянской "стенке", заставленной сервизами и хрусталем; французской мягкой мебели; коврах; люстрах; дорогих портьерах. Завидная невеста Ольга Есеновна!

— Ты сегодня останешься у меня? — покачиваясь на волнах сладко звучавшей музыки, спросила Берикова у Виктора. Саксофон и обладатель чувственного голоса пели громко, поэтому парочка могла не опасаться, что их услышат гости.

Нечаев сцепил за спиной партнерши руки и крепко прижал ее к себе.

— А ты хочешь, чтобы я остался? — шепнул он ей на ушко.

— Не заставляй меня первой признаваться тебе в своих желаниях, — тоном капризной девочки заявила Ольга. — Ты же прекрасно знаешь, что хочу!

— Тогда останусь.

— И вообще, когда ты насовсем переедешь ко мне?

Тему переезда молодые еще не обсуждали. Разумеется, Виктор был рад предложению невесты, но предпочел поломаться. Он изобразил на лице недоумение.

— Ты хочешь, чтобы мы жили у тебя?

— Нет, конечно! — тоном не лишенным иронии ответила Берикова. — Я хочу, чтобы мы оставили мою благоустроенную четырехкомнатную квартиру и переехали жить в твою однокомнатную халупу, что досталась тебе от твоей бывшей благоверной.

— Не язви! — рассмеялся Нечаев и, пользуясь тем, что в этот момент партнерша находилась лицом к гостям, ущипнул ее пониже спины.

— Так когда же? — сохраняя серьезность, спросила Ольга.

— После свадьбы.

— Послушай! — с притворным возмущением воскликнула Берикова. — Кто, в конце концов, из нас должен изображать целомудренную невесту — ты или я?!

— Ты, — признался Нечаев и, наконец, сдался: — Ладно, милая, если ты настаиваешь, то завтра же перееду.

Зазвучала ритмичная музыка, от которой руки и ноги непроизвольно начинают отбивать такт. Кадамов, все тот же неугомонный Кадамов, взявший на себя роль тамады, вытащил на середину зала Людмилу, Ильмиру, Сашу и даже степенного неулыбчивого Фефелева. Гости чисто по-русски пустились в пляс — с гиканьем, с прихлопами и притопами, от которых задрожал пол, в "стенке" зазвенел хрусталь, а у соседей этажом ниже наверняка закачалась люстра. Светлана и Игорь в пляске не участвовали. Их вообще, нигде не было видно.

Нечаев решил воспользоваться кутерьмой, выйти покурить. Он улизнул в лоджию, где вспугнул ворковавших в уголке Свету и Игоря. Парочка тут же поднялась и ретировались в зал, а Виктор распахнул окно. Всколыхнув занавески, в лоджию ворвался ветер, принося с собою свежесть, шум росших под окнами гигантских деревьев и отголоски далекой грозы. Нечаеву вдруг стало грустно, отчего он и сам не знал. Может быть, ему было немного жаль расставаться со свободой, с трудом отвоеванной у первой жены, может быть, пары алкоголя внесли минорную ноту в его настроение, а возможно, ветер, просто ветер, заунывный и тоскливый коснулся его своим крылом.

Как сложится его жизнь с новой супругой? Не поторопился ли он? Не будет ли он выглядеть в глазах окружающих человеком, которого взяла на содержание женщина, а проще говоря, не станет ли он альфонсом?.. Было над чем подумать. Виктор закурил и выглянул в окно, подставив ветру разгоряченное танцами, возлиянием и духотой закрытого помещения лицо. Низко над землей плыли свинцовые тучи. Они были перенасыщены влагой, словно намокшая губка, малейшее прикосновение к которой грозит извержением потоков воды. Вот-вот начнется дождь. Дождь на восьмое марта частое явление и этот снова даст повод обывателям говорить о том, что слезы прерогатива женщин, и в Международный женский день мать природа, выражая солидарность, плачет со своими дочерьми. О чем? Да мало ли о чем может плакать женщина в минуты печали?..

Уединение Нечаева в свою очередь нарушил Кадамов. Шумный, веселый и разнузданный, он ввалился в лоджию, где у окна с сигаретой в руках предавался раздумьям Виктор и, растопырив руки, заключил подчиненного в объятия.

— Молодец, Виктор, я рад за тебя! — вскричал он с излишней теплотой и сердечностью, к которой склонны пьяные люди. — Молодец! Мо-ло-дец! Какую невесту себе отхватил! Красавица, непревзойденная хозяйка, да и живет не бедно. А по нынешним временам это большая редкость. Не жизнь у тебя, Витя, будет, а наслаждение! — и, изогнув скобкой губы, директор с завистливым видом покачал головой, отчего торчавший над его лбом чубчик, заколыхался, как поникший гребень у старого петуха.

— Да-да, — с натянутой улыбкой вынужден был признать Нечаев, и взглянул за плечо директора в кухню, выискивая подходящий предлог, чтобы улизнуть от докучливого начальника. Такового не находилось.

— Я знаю, Витя, — закуривая, продолжил тему Кадамов, — что у тебя не сложились отношения с первой женой, она от тебя многого требовала. И ты заслужил немного счастья в этой жизни. Жить ты, наверное, переедешь сюда? — и постольку поскольку Нечаев сказал нечто невразумительное, директор сам же и ответил: — Ну конечно же сюда, куда же еще! А что ты решил насчет своей однокомнатной квартиры? Продашь?

Виктор потушил в пепельнице окурок и, пожимая плечами, ответил:

— Пока не знаю. Мы с Ольгой этот вопрос еще не обсуждали.

— Ну вот и хорошо, — чему-то обрадовался Кадамов и хохотнул. — Пока вы будете решать, дай мне квартиркой попользоваться. Чего она пустая стоять будет. Разумеется, разговор этот должен остаться между нами. — И директор скабрезно улыбнулся.

Кадамов был неплохой мужик, но вот беда, были у него два порока — вино и женщины, за которыми он — особенно когда бывал во власти первого порока — волочился как развязавшийся шнурок за ботинком. В общем-то, подобные грешки водятся за многими особами мужского пола, но не все они работают директорами магазина. А для бизнесмена обнаруживать свои слабости, особенно перед подчиненными непростительно. Уважать не будут. Нечаев и не уважал, более того в глубине души презирал директора, но своего отношения к нему внешне ничем не выказывал. Еще бы, кто же станет критиковать своего хозяина, от которого зависит его материальное благополучие.

— Ну так как насчет квартиры? — повторил Кадамов. — Дашь ключи?

В этот момент в ярко освещенную кухню вплыла Берикова. Она бросила в сторону Кадамова дружеский взгляд, который еще более потеплел и превратился во влюбленный, когда она перевела глаза на Нечаева, и уже обоим приветливо кивнула. Включив в розетку чайник "Тефаль", она стала доставать из шкафчика чашки, блюдца, чайные ложечки. Представлялся подходящий случай смыться от директора.

— Я подумаю насчет ключей, Олег, — пообещал Нечаев. — А сейчас, извините, меня Ольга зовет, — и он скользнул в кухню.

Берикова встретила своего суженого лучезарной улыбкой.

— А твои гости милые люди, — сказала она игриво. — Они мне очень нравятся. И вообще, сегодняшний вечер, мне кажется, удался.

Белокожая, стройная, длинноногая, с красивыми руками, гордо посаженной головой, с лицом, отличающимся утонченностью черт, Берикова напоминала ожившую фарфоровую статуэтку — легкую, хрупкую, изящную, и порой, глядя на Ольгу, Нечаеву не верилось, что сердце этой обворожительной женщины принадлежит ему. "Нет, она слишком хороша для меня, — снова невесело подумал Виктор. — И конечно же женитьба на ней — мезальянс.

— Я рад, что тебе нравится сегодняшняя вечеринка, — отогнав назойливую мысль, сказал он. — Надеюсь, и следующая пройдет не менее интересно. Могу чем-нибудь тебе помочь?

Наливая в большой фарфоровый чайник кипяток, Ольга ответила: