Страница 36 из 77
Чарли молчит. Потом поднимает голову и смотрит на меня:
— Что за сообщение поступило Полу на пейджер? Что было нужно Биллу Стайну?
— Я уже говорил. Он хотел передать Полу книгу. Невероятно.
— Пол ничего больше не сказал? Куда идет? С кем собирается увидеться?
Я качаю головой. Потом вспоминаю то, что поначалу принял за паранойю: странные телефонные звонки, о которых упоминал Билл, книги, которые берет кто-то еще. Мне становится не по себе.
— Вот дерьмо! — бормочет, выслушав меня Чарли, и тянется к телефону.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает Джил.
— Полицейские захотят пообщаться с тобой, — говорит мне Чарли. — Где Пол?
— Не знаю, но нам надо найти его. Я пробую дозвониться до офиса Тафта, но там никто не отвечает.
Чарли нетерпеливо смотрит на нас.
— Все будет в порядке, — слегка заплетающимся языком говорит Джил. — Успокойтесь.
— С тобой не разговаривают, — бросает Чарли.
— Может быть, он пошел к Тафту домой. Или в его кабинет в кампусе.
— Если копам надо, они его найдут, — неожиданно твердо говорит Джил. — Нам надо держаться от всего этого подальше.
Чарли поворачивается к нему:
— Двое из нас уже замешаны.
— Перестань, Чарли, — фыркает Джил. — С каких это пор ты в этом замешан?
— Не я. Том и Пол. И мы — это не только ты, пьяный придурок.
— Перестань читать мне нравоучения. Меня от них тошнит. Ты вечно влезаешь в чужие проблемы.
— О чем ты говоришь? Билла Стайна убили. Подумай хотя бы об этом.
— А ты поменьше придирайся ко мне, а лучше сообрази, как действительно помочь Полу.
Чарли подается вперед, берет со стола бутылку и швыряет ее в корзину для мусора.
— Тебе хватит.
На мгновение мне становится страшно: Джил в таком состоянии, что может сказать нечто такое, о чем мы все потом пожалеем. Но он лишь бросает на Чарли сердитый взгляд и поднимается с дивана:
— Господи. Я ложусь.
Не говоря ни слова, он уходит в спальню. Еще через секунду полоска света под дверью исчезает.
Минуты тянутся как часы. Я снова пытаюсь дозвониться в институт, но безуспешно, и мы с Чарли молча сидим в комнате, не глядя друг на друга. Мысли проносятся так быстро, что я не успеваю разобраться в них. Смотрю в окно. В голове звучит голос Билла Стайна.
«Какие-то странные звонки. Набор и… разъединение. Набор и… разъединение».
Наконец Чарли встает, раздевается до трусов и, захватив полотенце, идет в ванную. Мужская ванная находится в другой стороне коридора, и пройти надо мимо полудюжины комнат, в которых живут девушки, но его это, похоже, не смущает.
Я тянусь за валяющейся на диване «Дейли принстониан». Листая страницы, ищу фотографию, посланную в газету Кэти, и нахожу ее в нижнем углу где-то посереди не номера. Мне всегда интересно, что она снимает, что привлекает ее внимание, а что кажется не важным. Когда встречаешься с девушкой довольно долгое время, то начинаешь думать, что она видит все так же, как и ты. Фотографии Кэти помогают понять, что это не так, и дают возможность увидеть мир ее глазами.
За дверью слышатся шаги. Наверное, Чарли вернулся из душа. Дверь открывается, и на пороге появляется Пол с бледным лицом и синими от холода губами.
— Как ты? — спрашиваю я.
В комнату вваливается Чарли.
— Где ты был? — требовательно спрашивает он.
За четверть часа мы постепенно вытягиваем из него подробности. После лекции Пол отправился в институт, где в течение примерно часа дожидался Билла Стайна в компьютерном кабинете. Потом решил вернуться в кампус на машине, которая заглохла примерно в миле от кампуса. Дальше он шел пешком.
Остальное Пол помнит плохо. Возле Диккинсон-Холла он наткнулся на полицейских. Его допросили, потом отвезли в медицинский центр, где попросили опознать тело. Для второго опознания пригласили Тафта, но прежде чем Пол успел поговорить с ним, их разделили и еще раз допросили. Полицию интересовали его отношения со Стайном и Тафтом, время, когда он видел Билла в последний раз, а также где он сам находился в момент убийства. В конце концов Пола отпустили, но попросили не покидать кампус и обещали еще связаться. Добравшись до общежития, он еще несколько минут стоял у входа, потому что хотел побыть один.
Мы возвращаемся к разговору со Стайном в зале редких книг. Пол не скрывает, что передал его полиции во всех деталях. Говоря о том, каким возбужденным показался ему Билл, он почти не проявляет никаких эмоций, и я решаю, что наш друг еще не отошел от шока.
— Том, — говорит он, когда мы остаемся в спальне вдвоем, — окажи мне услугу.
— Никаких проблем. Только скажи.
— Мне нужно, чтобы ты сходил со мной в одно место.
— Куда? — спрашиваю я после паузы.
— В художественный музей.
Он переодевается в сухое.
— Сейчас? Зачем?
Пол трет лоб, как будто у него болит голова.
— Объясню по дороге.
Мы выходим в общую комнату. Чарли смотрит на нас как на сумасшедших.
— В такой час? Музей уже закрыт.
— Я знаю, что делаю, — говорит Пол, открывая дверь.
Чарли мрачно смотрит на меня и молча качает головой.
Мы выходим.
Похожий на древний средиземноморский дворец, художественный музей расположился на противоположной от общежития стороне площади. С фасада же, там, где находится вход, он выглядит как обычное современное здание с напоминающей птичью купальню скульптурой Пикассо. Однако когда смотришь сбоку, более новые элементы уступают место более старым, симпатичным окнам в романском стиле и красной черепице, выступающей из-под белого снежного полога. В других обстоятельствах этим видом можно было полюбоваться. В других обстоятельствах он даже мог бы привлечь внимание Кэти.
— Какие у нас планы? — спрашиваю я.
Пол идет впереди, прокладывая путь в старых рабочих ботинках.
— Я нашел то, о чем говорил Ричард. То, что должно было быть в дневнике.
Звучит как середина мысли, начало которой он приберег для себя.
— Чертеж?
Пол качает головой.
— Покажу, когда войдем.
Я осторожно ступаю по его следам. Передо мной мелькают его ботинки. Летом после первого курса Пол работал в музее, занимаясь погрузкой и разгрузкой экспонатов. Тогда ботинки были необходимой частью экипировки, но сейчас на молочно-белом снегу от них остаются грязные следы. Пол похож на мальчика, надевшего взрослую обувь.
Мы подходим к музею с западной стороны. На двери небольшая панель. Пол вводит свой код гида и выжидающе смотрит на панель. Когда-то он проводил здесь экскурсии, но потом нашел работу в библиотеке, потому что гидам не платят.
К моему удивлению, дверь открывается с легким щелчком — в общежитии мы привыкли к средневековому лязгу запоров. Пол ведет меня в маленькую приемную, где за стеклянным окошком сидит охранник. Мной овладевает ощущение неясной тревоги, но Пол расписывается в журнале, прижимает к стеклу карточку, и нас впускают в библиотеку для гидов.
— И это все? — спрашиваю я. — В такой час можно было ожидать большего.
Пол указывает на укрепленную на стене видеокамеру, но ничего не говорит.
Библиотека не впечатляет — всего лишь несколько полок, заставленных книгами по истории искусств, но Пол не останавливается и идет дальше, к лифту за углом. На металлической двери указатель: «Только для сотрудников и преподавателей. Студенты и гиды не допускаются без сопровождения». Слова «студенты и гиды» подчеркнуты красным.
Пол, однако, не обращает на предупреждение никакого внимания. Он достает из кармана связку ключей и вставляет один из них в узкую щель на стене. Дверь открывается.
— Где ты взял ключ?
Мы входим в кабину, и Пол нажимает кнопку.
— Служебный.
Работая в библиотеке, он зарекомендовал себя с наилучшей стороны, благодаря чему и получил доступ к архивам.
— Куда дальше?
— В технический кабинет.
Выходим из кабины на главном этаже музея. Пол уверенно идет по коридору, не обращая внимания на картины Рубенса, которые показывал мне каждый раз, когда мы бывали здесь раньше. На одной изображен темнобровый Юпитер, на другой, незаконченной, носящей название «Смерть Сократа», изображен философ, протягивающий руку к чаше с цикутой. И только когда мы проходим мимо картин, принесенных на выставку Кэрри, Пол слегка замедляет шаг.