Месть Клеопатры

А в голосе Бурке и впрямь зазвучали просительные, но вместе с тем и чуть ли не истерические нотки:

— Мы ведь не может отвязаться от них, простив им трех убитых агентов!

Романо задумчиво почесал ничтожный прыщик на адамовом яблоке. Смотрел он сейчас куда-то вдаль.

— А почему ты пришел ко мне?

Бурке резко подался вперед:

— Мне хотелось бы, чтобы ты задействовал кого-нибудь из твоих глубоко внедренных агентов для проникновения в синдикат «Клеопатра».

Глаза Романо на мгновение сверкнули. Он пристально посмотрел на собеседника, но ответил спокойно:

— У нас вообще нет внедренных агентов.

— Джой, трое убитых сотрудников…

Романо протестующе поднял руку:

— Знаешь, так давай лучше не будем! Договорились? Простой ответ заключается в том, что у нас нет внедренных агентов.

— Вздор. Это секрет Полишинеля для всего Бюро: глубже всех внедрены твои агенты.

— Не понимаю, о чем ты!

— О троих убитых сотрудниках, Джой!

Романо взял карандаш и принялся постукивать им по столу. Взгляд его, обращенный на Бурке, по-прежнему не выражал ничего.

— Мне вообще неизвестно, есть ли глубоко внедренные агенты во всем Бюро.

— Вздор! — рявкнул Верзила Паули, глядя Романо прямо в глаза.

— Столько лет работаешь в Бюро, а ничего относительно глубоко внедренных агентов так и не понял, — заметил Бандюга Джой. — У твоих внедренных агентов есть жены, дети. Ты организуешь для них явочные квартиры и поддельные документы, берешь для них в прокат спортивные автомобили, выдаешь им кучу денег, а они на уик-энд или посередине недельки заезжают навестить близких. Насколько я понимаю, глубоко внедренному агенту надлежит вести себя иначе. Мне рассказывали, что они отказываются от самих себя, лишь бы по-настоящему вжиться в «легенду». Ни об одном из них нигде не существует информации, что они служат в Бюро, все они проходят подготовку в ЦРУ. Это зомбированные агенты, у них нет собственной жизни.

— Это агенты, которые получают приказы и выполняют их.

— Тоже неверно. Они люди, которым поручена определенная миссия. И если бы такие люди были сейчас в моем распоряжении, то хоть расшибись, а я не позволил бы им вмешаться в расследование, связанное с наркобизнесом, потому что в наркобизнесе нет «хороших парней» и «плохих парней», а только всегда и всюду — одинаковая дрянь, вечно барахтающаяся в одном и том же пруду. И ни на кого из них нельзя положиться, потому что ни про одного не можешь со всей уверенностью сказать, на чьей стороне он сейчас играет.

— Я возмущен, как ты можешь говорить такое! На меня работают честные, самоотверженные профессионалы, но работенка у них препаршивая. И кто ты, в конце концов, такой, чтобы оскорблять моих ребят? Ты… ты… шпион паршивый!

Романо улыбнулся и заговорил чуть мягче:

— Извини меня, Пол. Мне не следовало говорить этого. Я знаю, что и ты, и твои ребята молодцы. На все сто процентов. Но реальность такова, что не проходит недели, чтобы какой-нибудь детектив не попался на торговле наркотиками. В Майами, скажем, это стало настолько обычным делом, что газеты даже не сообщают о новых случаях.

— Попадаются не только детективы, — пробурчал Верзила Паули.

— Я понимаю. Попадаются банкиры и крупные торговцы недвижимостью, ссужающие миллиарды преступным синдикатам, попадаются владельцы химических заводов, продающие им свою продукцию, попадаются в высшей степени респектабельные адвокатские конторы, в которых тщательнейшим образом исследуются все судебные процессы по наркотикам на предмет выявления ошибок, допущенных их коллегами, и профилактики в их дальнейшей преступной деятельности. И такие юристы летят первым классом в Колумбию и проводят там для наркобаронов учебные семинары. — Он выронил карандаш. — Это грязный пруд, это выгребная яма, и я никогда не направил бы туда глубоко внедренного агента, какими бы серьезными причинами это не было обусловлено. Но весь этот разговор представляет сугубо академический интерес, потому что, как я тебе уже сказал, я не распоряжаюсь такими агентами и, честное слово, кто ими распоряжается — не знаю. — Он посмотрел Бурке прямо в глаза, всем своим видом свидетельствуя высшую степень доверительности. — Честное слово, Пол, мне ничего не известно о глубоко внедренных агентах.

С отвращением покачав головой, Верзила Паули встал, перегнулся через стол, вяло пожал руку закадычному другу и сказал:

— Что ж, еще увидимся.

И пошел прочь.

«Еврейские сыщики» все еще играли в баскетбол на школьном дворе в золотистых лучах послеполуденного солнца, когда Верзила Паули прошествовал мимо них, яростно, хотя и вполголоса, матерясь.

Глава 4

Джой Романо несколько минут сидел, мрачно уставившись на пятно на стене, а затем схватил телефон, набрал короткий номер внутренней линии и сказал тому, кто взял трубку:

— Встречаемся в Помещении. Немедленно.

Выйдя из своего кабинета, Романо прошел длинным коридором вдоль запертых на числовой замок дверей и, дойдя до стены, отпер в ней комбинацией из шести цифр стальную дверь. Он оказался в унылом помещении с бетонным полом, стены которого были обшиты листовой сталью толщиной в полтора дюйма. Стол орехового дерева, четыре кресла и напольные электровентиляторы в каждом углу — такова была вся здешняя обстановка. Лампа дневного света на потолке, забранном стальной решеткой, была единственным источником света в этом мрачном месте. Романо пришел в конференц-зал отдела специальных операций, известный немногим посвященным просто как Помещение.

Романо придвинул себе кресло и сел. Открыв единственный ящик здешнего стола, достал оттуда пачку сигарет и жестянку из-под сардин, служившую пепельницей, закурил, выпустил струю табачного дыма в сторону вентилятора и проследил за тем, как дым тает, превращаясь в ничто. В прошлом году жена заставила его поклясться в том, что он бросит курить, и он со своей неизменно внушающей доверие улыбкой поклялся покончить с пагубной привычкой — и покончил. Правда, не совсем. Когда он нервничал, да к тому же находился в Помещении, он мог позволить себе сигаретку-другую. Но только находясь в одиночестве или вдвоем с Энди.

Имя лейтенанта Энди Сивера не значилось в приказах по отделу после специального предписания номер 142, датированного первым июля 1965-го, согласно которому он был переведен из патрульной службы в сотрудники Бюро. Его следующий перевод — из отдела карманных краж и афер, связанных со злоупотреблением доверием, в Разведывательное управление, — имевший место первого декабря 1971-го, был произведен устной телефонограммой из Главной конторы. Но у него все еще было удостоверение сотрудника отдела краж и афер, и этот же отдел оплачивал его еженедельные счета.

Энди был человеком среднего роста, стройным, с уже редеющими белокурыми волосами и с зелеными глазами. Его редко можно было увидеть без огрызка итальянской сигары во рту. Он никогда не был женат, хотя ему этого сильно недоставало. Он встречался с женщиной, работающей метрдотелем банкетного зала в отеле «Бэррингтон», что означало — освобождается она от работы только под утро. Она была убеждена в том, что он — полицейский клерк, связанный по службе с отделом краж и афер, и в том, что его скучная, но безопасная служба заключается главным образом в перепечатке на машинке ночных вызовов и подозрительно выглядящих расходных ордеров.

Когда, зайдя в Помещение, Сивер увидел, как яростно Романо мнет в руке сигаретную пачку, он грустно вздохнул, потому что это был скверный признак.

— Что стряслось? — осведомился он, придвигая себе кресло.

— Здесь все проверили?

— Сегодня утром.

Романо жадно затянулся, а затем объявил:

— Она засветилась.

— Кто?

— Клеопатра.

Их взгляды встретились в напряженном молчании. Сивер легонько потряс головой, словно избавляясь от чудовищного наваждения.

— Вы уверены?

Романо поведал ему о визите Верзилы Паули и о синдикате под названием «Золотая Клеопатра».