Страница 12 из 76
Сивер раскрыл конверт и заглянул внутрь.
— Куча «капусты».
— Двадцать один «кусок». Девять я оставил себе на черный день. Убедись в том, что это покрывает мои издержки. А как прикажешь поступить с остальной суммой?
— Вот и возьми ее себе на издержки. Пусть хоть какое-то время тебя вместо налогоплательщиков посодержит наркоделец.
Алехандро взял конверт и спрятал его.
— Ну а что ты накопал относительно Клеопатры?
Сивер достал из кармана сложенный лист бумаги, расправил его и, держа двумя пальцами, ответил:
— Расположенный в алфавитном порядке сводный ответ Ведомства генерального прокурора, Бюро и ЦРУ. Получен в Контрольном центре по борьбе с наркотиками. — Поднеся листок к глазам, он начал читать. — «Клеопатра. Кличка, используемая одним из ведущих наемных убийц наркосиндикатов. Подлинное имя не установлено. Предположительно — особа женского пола ближе к тридцати годам». — Он бросил взгляд на Алехандро. — Этот отчет составлен в семьдесят пятом. Значит, ей сейчас за сорок. — Он продолжил чтение: — «Свободно изъясняется по-английски, по-испански и, скорее всего, по-французски. Возможно, имеет мексиканское или американское гражданство. Возглавляла истребительные отряды картелей Медельин и Кальф в конце шестидесятых и в начале семидесятых. Признана виновной в убийстве Хосе Родригеса, начальника полиции города Зихуатанеджо, Мексика, 24 января 1972-го. После этого исчезла и, по некоторым сведениям, занялась наркобизнесом на свой страх и риск».
— А что относительно наркодельцов, убитых в «Савое»?
Сивер считал данные с другого листка:
— Рамон и Конрадо. Криминальная история в нашей стране отсутствует. Центр по борьбе с наркотиками располагает двумя отдельными информациями, выводящими их на Клеопатру.
— А именно?
— Осведомитель из Боготы назвал их двумя лучшими стрелками из ее отряда. Это было в восемьдесят первом.
— А что насчет «мула», доставившего наркотики в отель?
— Роберто Барриос, или Худой, убийца, предпочитающий действовать в одиночку при условии, что риск сведен к минимуму.
— Жадность и осмотрительность — это убийственная комбинация. Мы в состоянии разыскать его?
— Вполне. Вспомогательные силы уже пущены по его следу.
— Позволь спросить тебя кой о чем: известно ли кому-нибудь в отделе по борьбе с наркотиками, или в Ведомстве генерального прокурора, или во Вспомогательных силах о том, что у Управления разведки есть глубоко внедренные агенты, ловящие рыбку в том же пруду?
— Власти там, наверху, хотят, чтобы мы сидели тихо и помалкивали.
— То есть, действуя вразброд, проиграть войну преступному миру?
Сивер нахмурился:
— Ты когда-нибудь слышал о Хандшу?
Алехандро покачал головой.
— Хандшу была антивоенной активисткой в годы войны во Вьетнаме. Управлению разведки удалось сфотографировать ее в ходе нескольких демонстраций, она была занесена в картотеку. Пару лет спустя она защитила диплом по юриспруденции и подала прошение об открытии адвокатской конторы. Ассоциация адвокатов устроила ей перекрестный допрос, используя сведения из нашей картотеки. Она отказалась обсуждать эти вопросы с ними и подала жалобу. Как оказалось, она подчинялась целому разведывательному комитету, состоящему из первого заместителя начальника полиции, главы криминального отдела и какого-то весьма влиятельного гражданского лица, тоже, понятно, юриста. И никаких, повторяю, никаких оперативных действий нельзя было проводить применительно к внеуголовной деятельности этого лица без согласия комитета. Это все равно что у нас имеются подозрения относительно банка, в котором отмываются наркоденьги, или относительно какой-нибудь псевдорелигиозной группы или компании борцов за гражданские права, которые занимаются рэкетом строительных и торговых компаний.
— Но ведь глубоко внедренный агент имеет право заниматься тем, что запрещено другим?
— Что-то вроде этого.
— А что насчет информатора, который подвел Дилео и Леви к синдикату?
— Йордон Хайес, грошовый спекулянт, почитающий себя крупной шишкой, а вовсе не жалким дерьмом, каким он на самом деле является. Каждая более или менее серьезная сделка, которую ему удалось провернуть, была завязана на Бюро или на Ведомство генерального прокурора. Он нам душу продал.
Алехандро подошел к окну и раздвинул шторы. Глядя сквозь внешние жалюзи, он понаблюдал за тем, как женщины беспечно болтают друг с дружкой на аллеях игрушечного парка, разбитого вдоль застекленного первого этажа гигантского здания, тогда как их дети играют в крошечных джунглях с почему-то расставленными там и тут шведскими стенками и турниками. «Нормальные люди, живущие нормальной жизнью», — подумал он, следя теперь за почтальоншей, объезжающей со своей тележкой искрящийся влагой фонтан. Отвернувшись от окна, он посмотрел на Сивера, и на лицо его набежала тень.
— В твоем поганом отчете позабыли упомянуть о том, что при ликвидации начальника полиции Клеопатра уничтожила еще несколько человек, включая моего отца. И не упомянуто также, что я при этом присутствовал — и пальцем не пошевелил, чтобы спасти его.
— Ради всего святого, ты когда-нибудь прекратишь терзаться бессмысленными угрызениями совести? Тебе тогда было одиннадцать лет. Интересно, что бы ты мог сделать?
— Что-нибудь да мог.
— Тогда убили бы и тебя, и твою сестру. Все кончилось за несколько секунд. Ты никак не мог бы узнать, что именно происходит в Ла-Перле.
Алехандро надолго погрузился в молчание, а затем продолжал:
— Я помню все по секундам. Было около часу дня. Отец играл в домино в Ла-Перле с Жефе Родригесом. Они играли с ним каждый день, завели себе такую привычку. Мама послала меня с Марией позвать отца к ленчу. Мы подходили к кафе сзади и были как раз на автостоянке, когда раздались первые выстрелы. Я повалил Марию наземь и прикрыл ее своим телом. — Он прошел в глубь комнаты и сел на кушетку лицом к Сиверу. Подавшись вперед, он положил руки на колени и добавил: — Мне это по-прежнему снится по ночам. Я слышу, как эта сучка смеется, пробегая к своей машине в окружении бандитов. На ней длинное желтое платье, просвечивающее на солнце. — Он холодно посмотрел на Сивера. — Как это ты умудрился ни раз не упомянуть о моем отце?
Сивер раскурил короткую сигару, ткнул спичкой в пепельницу, а затем произнес:
— Имон Монэхен был моим другом. Он был одним из лучших детективов, когда-либо служивших у нас в Бюро. Но однажды зимой он берет отпуск, отправляется в Зихуатанеджо, встречает на пляже твою мать и влюбляется в нее. Тогда ему было тридцать восемь — три года до пенсии. После этой поездки он начинает требовать оплату за сверхурочные не деньгами, а отгулами и при первой возможности летает в Зихуатанеджо на удлиненные уик-энды. Каждый отпуск он проводит с твоей матерью. Когда он достигает первого пенсионного возраста, он кидает на стол заявление об уходе, женится и оседает в Мексике. — Он затянулся сигарой, пристально посмотрел на Алехандро и добавил: — Иногда мне кажется, что истинной мишенью убийц был твой отец, а вовсе не Родригес.
— Мои родители понимали, что местная полиция начнет коситься на отставного американского сыщика, поэтому отец говорил всем, что он уволился из армии.
— За неделю до гибели твой отец позвонил Бандюге Джою и осведомился о последних разведывательных данных об операциях Медельинского картеля в районе Зихуатанеджо и Икстапы. Наркодельцы использовали взлетную полосу в окрестностях города для доставки своего дерьма в Техас…
— А мексиканская федеральная полиция, — перебил его Алехандро, — охраняла полосу и собирала с наркодельцов мзду. В этом для меня нет ничего нового. — Он замолчал, уставившись куда-то в сторону, потом спросил: — А как долго проработал отец на Управление разведки?
— Большую часть службы он провел в отделе по борьбе с наркотиками, но ближе к концу перевелся в Королевство Кривых Зеркал.
— А почему?
— Он бултыхался в этом пруду уже слишком долго. Ему захотелось сменить декорацию. — Сивер стряхнул пепел с сигары, затем раздавил ее в пепельнице. — Совершенно исключено, чтобы тот Имон Монэхен, которого я знал, решил сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как куча грязных наркобандитов захватывает город, в котором он живет. Он бы уж наверняка поделился с местными специалистами своим бесценным опытом.