Страница 35 из 40
И Галя доверчиво протянула ему руку:
— Пойдёмте.
18. Подслушанный разговор
Появление Игоря в зоне резиденции адмирала Кельтенборна не осталось незамеченным. Мальчику казалось, что ноги его мягко и бесшумно утопают в болотистых берегах лимана, а солёная рапа смывает затем его следы. Но было не совсем так. Когда несколько офицеров вышли из штаба, один из них, эсэсовец, обратил внимание на неясные следы маленьких сапог возле шоссе. По бокам этой дороги была вязкая почва. Когда-то, может быть сто или тысячу лет назад, здесь было море, а теперь осталась илистая земля. На ней-то и отпечатались следы, которые никак не могли остаться от офицерских или солдатских сапог. Эсэсовец поднял тревогу: «Посторонний в лагере адмирала».
И вот зазвенели тревожные звонки, загорелись красные лампочки сигналов, забегали солдаты охраны.
Вся территория адмиральской резиденции была разбита на секторы, и охранники пядь за пядью облазили на четвереньках кустарники, болота, дороги и тропки.
Где-то нашли щепотку рыжеватой соли, где-то на сухой ветке кустарника обрывок какой-то парусиновой одежды. Теперь можно было определённо сказать, что совсем недавно здесь, в зоне адмирала, побывал чужой человек.
Найти Игоря было совсем не сложно. Вокруг мальчика сужалось кольцо преследователей. Он это слышал и видел. Нетерпеливо лаяли собаки охранников, которым дали понюхать обрывок рукава парусиновой рубахи Игоря. Это он, выкарабкиваясь из болота, хватался за сухие ветки, изорвав свою и без того лохматую одежонку. Собаки обнюхали и следы его сапог и теперь уверенно вели эсэсовцев к тому месту, где, стараясь вдавиться в прибрежную косу лимана, лежал Игорь.
И вот уж где-то совсем близко залаяла собака. Игорь подумал: осталось две-три минуты.
Прошло очень мало времени, и мальчик был уже в тесном кольце рычащих, лающих собак и кричащих людей:
— Хенде хох! Руки вверх!
Игорь безропотно поднял вверх обе руки, а торбу свою бросил на землю за собой. Уловка эта ничего не дала. Два гитлеровца кинулись к торбе, а двое других быстро и ловко обшарили мальчика. Но те, что кинулись к торбе, не схватили её, а спросили:
— Что есть сдесь?
Игорь молчал.
Мгновенно руки мальчика были вывернуты за спину, и он невольно вскрикнул:
— Ай!
Теперь перед ним было дуло пистолета с маленькой мушкой. Немец кричал:
— Ответствуй! Бом? Гранат? Перексилинум? — Он ткнул Игоря дулом пистолета в щёку: — Ответствуй! Убивать буду! Ну! Бом?
— Нет. — Мальчик отрицательно покачал головой, — Там соль.
— Што есть соль? Зальц?
— Да, — сказал Игорь, — зальц.
Пока немцы щупали и осторожно осматривали торбу, Игорь напряжённо думал, вспоминая события сегодняшнего такого большого дня…
Мост, ракетница в торбе, «мерседес-бенц», девчушка в платке на заднем сиденье, бегство…
Подумать только: всё это — лишь один день. Ведь только вчера утром он шагал по улицам родного города. Нет, не думал он тогда, что всё так обернётся…
Не выполнив задания у моста, он тогда же решил пробраться к дому, где жил Кельтенборн. Игорь понимал, что адмирал отвозит девочку в здание, где помещается штаб — на своё, так сказать, место работы. Но он ведь вернётся и к себе домой и будет входить без девочки. Значит, там и надо дать сигнал ракетами…
К задней стороне дома Кельтенборна Игорь подполз по кювету, заросшему бурьяном. Сколько раз прятался он в этом кювете, когда здесь, на солончаках, играл во взятие крепости. Крепостью был тогда этот в те годы разрушенный дом Медвежатовых. В городе говорили, что в развалинах скрывается призрак Прокопыча. Мальчики в это не верили. Им было хорошо и удобно играть на пустынной косе.
Теперь перед фасадом дома Медвежатовых вышагивал часовой, и сюда доносился стук его каблуков, чёткий и точный, как стук маятника каких-нибудь огромных часов.
Игорь схоронился в кювете. Где-то рядом трещал кузнечик. Потом вдруг застучал по сухому дереву дятел, отчего мальчик вздрогнул и вдавился в топкую землю. Он весь вымок, дрожал, ругал себя за эту дрожь, но ничего поделать с ней не мог. Успокаивал себя тем, что это не от страха, а от сырости. Переползая на место посуше, чуть обсох и даже пригрелся, отчего захотелось спать.
«Не буду спать! Нельзя спать!» — приказывал себе Игорь и… уснул. Сказались усталость дней подготовки, волнения этого дня на косе. Игорю приснилась плачущая мама. Она так рыдала, что у Игоря чуть сердце не разорвалось от огорчения. Он хотел её приласкать, успокоить, как она успокаивала его, когда он был совсем маленький. Но, как это бывает во сне, мама вдруг расплылась, растаяла, исчезла, а Игорь проснулся. Сразу мальчик не мог сообразить, где он. И, только стряхнув с себя сон, понял, что нечего искать стенку возле кровати, ибо никакой кровати нет, а он заснул в канаве на территории врага при выполнении ответственного задания.
«Бить таких надо. Расстреливать! — подумал про себя Игорь. — Растяпа, а не разведчик…»
Но тут же мысли его оборвались. Он услышал плач женщины. Она плакала так искренне и безудержно, как можно плакать только от большого горя. Вот почему и мама приснилась ему плачущей.
В первое мгновение Игорь рванулся было из кювета — подбежать к женщине, спросить, что случилось, помочь. К счастью, кто-то сидящий в нём будто схватил его за руку и властно вернул обратно в кювет: «Ты что?!» Да, ведь он разведчик, он должен проверять каждый свой поступок, движение, слово, жест…
Игорь снова стал слушать. Вот возник и второй голос. Видимо, пожилая женщина, старуха, успокаивала более молодую, убеждала не плакать. Они говорили, перемешивая русские слова с украинскими, говорили как близкие люди, связанные одной бедой, одним горем. Игорь слышал весь разговор, слово в слово. Речь шла о маленькой девочке, должно быть дочери молодой женщины. Сквозь слёзы и рыдания мать рассказала старухе, что сама отправила свою Галочку на смерть, поверив, что Кельтенборн свезёт её к зубному врачу. А узнала всю правду слишком поздно: Кельтенборн увёз девочку в своей машине в расположение штаба, куда и близко подойти нельзя.
— Погубила, погубила, своими руками отдала своё дитятко палачу! Ой, горечко мне! — Женщина рыдала, на мгновение умолкала — Игорю в это время становилось особенно страшно — и снова плакала…
Из разговора женщин мальчик понял, что адмирал живёт здесь, в доме Медвежатовых. Возвращается он на свою квартиру ровно в шесть часов вечера. Но мать Галочки не будет ждать возвращения Кельтенборна. Она сейчас побежит по следам его машины к зданию штаба, прорвётся туда — пусть даже стреляют в неё часовые, всё равно, — будет искать дочку, чтобы спасти её от смерти.
Игорь думал недолго. Быстро, по-лягушачьи он отполз от дома, потом, пригнувшись, бежал в высоком бурьяне. Хлысты сорняка больно били его по лицу, а он только жмурился и бежал, бежал, чтобы быть подальше от дома и дать нашим условный сигнал разноцветными ракетами…
Спустя некоторое время Игорь услышал лай собак и голоса эсэсовцев, которые напали на его след…
19. Допрос эсэсовцев
Теперь один из эсэсовцев держал торбу двумя руками, а другой осторожно опускал в неё руки и выбирал пригоршнями серо-рыжую соль. Одну пригоршню за другой.
Игоря в это время держали за руки.
Торба была уже наполовину пуста.
— Ну?! — спросил один из немцев. — А что есть на дне? Ответствуй!
— Соль, — сказал Игорь, — зальц.
— Пошему такой есть тяжкий? А?
— Вы хотите сказать — тяжёлая соль? Так я вас понял?
Игорь в эти минуты был благовоспитанным и вежливым мальчиком. Это чувствовалось и во взгляде, и в голосе, и во всей его фигуре — покорно-послушной.
— Это есть прафильно, — подтвердил эсэсовец, — Пошему золь такой тяжёлый?