Главная тайна ГРУ

Возвращаясь к теме информированности Пеньковского о наших разведчиках, выезжающих за рубеж, нужно отметить следующее. Каждый сотрудник органов — хранилище информации: о разведчиках, агентах, операциях. Сбор сведений о «краеугольных камнях» советской разведки — это главная цель любой западной спецслужбы. На этом направлении работает целое разведывательное сообщество стран НАТО. Как говорилось ранее, это вполне могло быть отнесено к моей персоне или моим коллегам по службе в разведке.

Допустим, что в Англии ко мне во время визита в 1962 году интереса местных спецслужб не было. Но почему тогда западные спецслужбы позволили мне работать достаточно активно в десяти странах Европы, Юго-Восточной Азии и Северной Америки?

Пойдем дальше. Мои ближайшие коллеги, которых я знал с десяток лет и которые «прошли через руки Пеньковского», работали после суда над ним за рубежом, причем в двух и более странах в длительных командировках. Работали успешно!

Считается, что об аресте Пеньковского стало известно миру в конце октября 1962 года. Тогда почему меня не сняли с подготовки к долгосрочной командировке в Японию? Готовился я к ней после контактов с Пеньковским в том же году и оказался на Японских островах в первых числах марта следующего, 1963 года.

И еще. В огромной 800-страничной «энциклопедии шпионажа», изданной на Западе в 1997 году, в статье о Пеньковском сказано, что в результате его предательства «из ГРУ и КГБ выгнали в общей сложности около 300 сотрудников…» К чести авторов статьи в том фолианте, говоря об этих «кадровых чистках», они делают оговорку: «по слухам». Эту версию — разнятся только цифры — в печати перепевают уже не один год. Но вот что характерно: о том, что «выгнали», казалось бы, говорят и знают все, кроме тех, кто работал в это время в КГБ — внешней разведке и в ГРУ — военной разведке. Но никакого бума или «шороха» в связи с этим «делом» там не было.

Например, мне неизвестно ни одного случая об «изгнании» из разведки либо уход в другие подразделения КГБ в связи с «засветкой» из-за Пеньковского. Не делая пока выводов, предлагаю подумать над этим фактом и попытаться осмыслить роль «феномена» в те годы — 50–60-е.

При подготовке к изданию своей книги «Операция «Турнир» я изучал ряд статей и даже объемные книги об этом «деле». Анализируя их, я опирался на личный опыт работы в качестве «московского агента» канадской спецслужбы.

Почему мой интерес был именно к этому «делу»? У меня была рабочая гипотеза, точнее — часть ее. Я пытался взглянуть на это «дело» как на операцию по дезинформации западных держав о реалиях ядерной мощи Советского Союза.

В начале 60-х годов наша страна в научно-техническом отношении проигрывала Западу. Требовалась дерзкая и убедительная акция по дезинформации противника. Советской стороне нужно было выиграть время для перевооружения армии на межконтинентальные баллистические ракеты. Ведь наши ракеты в системе ПВО страны не могли сбить У-2 — американский высотный самолет-разведчик, который не один год безнаказанно летал над Союзом. И только в мае 1960 года шпионская акция была пресечена, а захват пилота Гарри Пауэрса в плен стал сенсацией и «яблоком раздора» между СССР и США.

После этого, к началу Карибского кризиса, до которого оставалось менее двух лет, советская сторона не могла развернуть в полную меру свой «ракетно-ядерный щит». Технически не могла. Вот представляется мне: Пеньковский действительно спас мир от ядерной войны, но не как шпион в пользу Запада, а как двойной агент-дезинформатор.

Что меня натолкнуло на эту мысль? Слишком хорошие его разведывательные возможности по доступу к сверхсекретной информации, казалось бы, стратегического значения. Сотруднику ГРУ, работающему «под крышей», они не доступны. Задания, которые ему ставились Западом (и выполнялись им), затрагивали такие секреты, что и дюжина Пеньковских не могла бы их осветить. Каждая информация, тем более документальная, — это секреты высшей важности, к которой доступ имеют единицы. Были ли у Пеньковского такие возможности в спецбиблиотеках либо среди его связей?

Правило работы с агентом гласит: сомневаться в возможностях источника информации, которые являются одним из признаков подставы. И в ЦРУ считали, что уж все у Пеньковского шло гладко. Мои сомнения в отношении его «дела» еще более усилились после выступления по телевидению Владимира Семичастного, возглавлявшего КГБ в то время. Имея подозрения в отношении Пеньковского, КГБ оставил его в покое чуть ли не на целый год. Еще больше убедили в вероятности существования моей версии исследования серьезного знатока шпионских дел Филиппа Найтли, ставшего известным у нас после опубликования биографии Кима Филби. Именно ему (Найтли) супершпион-разведчик в пользу СССР в 30–60-х годах доверил свою тайную судьбу.

Когда планы превентивного ядерного удара уже созрели у американцев, спасти мир и Советский Союз могли только адекватные меры с советской стороны. Информация, а точнее, дезинформация Пеньковского, должна была стать частью такой задумки Кремля по предотвращению Третьей мировой войны. Другой частью было появление советских ракет на Кубе. «Помощь» Пеньковского в «обнаружении» ракетных позиций на Острове Свободы только придала вес его дезинформационным действиям в работе с СИС и ЦРУ. Но ведь операция «Анадырь» — это скрытные действия по завозу ракет на Кубу. Вспомните пожелание Хрущева: «Поставить Америку перед фактом появления ракет на Кубе!»

В «Энциклопедии шпионажа» раскрываются обстоятельства появления на Западе книги «Записки Пеньковского». Уже тогда было легко причислить этот опус к публикациям с окраской «черной пропаганды». Цель ЦРУ была шокировать Запад агрессивными замыслами советской стороны. Конечно, в книге был затронут вопрос противостояния между Востоком и Западом. «Энциклопедия» так повествует о «ракетной теме»: «Есть там и строки Пеньковского («подредактированные» в ЦРУ. — Авт .), посвященные так называемому ракетному отставанию». И далее приводятся соображения, якобы высказанные Пеньковским:

«Хрущев часто хвастается советскими ракетами и всячески пропагандирует их. Зачастую новая модель еще только находится в стадии испытания (которые, кстати, могут завершиться неудачей), а он уже тут как тут и кричит на весь мир о новом «достижении» советского военного ракетостроения! Общее стремление Хрущева и Политбюро ЦК заключается в том, чтобы любыми способами неустанно демонстрировать всем советское превосходство в ядерной области: запуском новых спутников, проведением очередных ядерных взрывов и так далее».

Вот таким образом Пеньковский-двойной агент «убаюкивал подозрения Запада», как говорил британский контрразведчик Питер Райт, в отношении «ракетного отставания» советской стороны на тот период.

Есть и другой аргумент в части возможностей Пеньковского. Англичане знали, что Пеньковского подозревают в КГБ. Однако для СИС работа с ним была единственным оправданием в серии провалов на фронте разведывательной борьбы с СССР. Доведя до ареста своего агента Пеньковского, СИС, да и ЦРУ, подтвердили версию о значимости своих разведок в политических делах Великобритании и США. «Честь мундира» — не это ли было использовано в основе советской акции по дезинформации противника?

Упреки в адрес связника Пеньковского, бизнесмена Винна, несостоятельны. Их встречи не носили конспиративного характера: виделись они открыто в людных местах — у памятников Маяковскому и Карлу Марксу, у подъезда гостиницы «Пекин». Мне, проработавшему около двадцати лет «под крышей» Внешторга, это понятно. Я проводил сотни встреч со многими иностранцами, в том числе и с носителями секретной информации, в Союзе и за рубежом. И только в крайнем случае стал бы использовать тайники в чужой стране, конечно, при наличии хорошо легендированных контактов по линии Внешторга. У Пеньковского такие контакты были по линии ГК КНИР.

Многое говорит о том, что Пеньковский сознательно вывел спецслужбы Запада на тайники и свои моментальные встречи. Эти операции по связи «нужны» были нашей госбезопасности для легализации факта его работы в качестве агента с западными спецслужбами и документального подтверждения характера передаваемой якобы секретной информации. Газетная шумиха, суд и приговор только подтвердили блеф о достоверности всех передаваемых Пеньковским на Запад сведений.