Незаметные

Я качнул головой:

– Спасибо, я найду.

– О'кей, но если будут проблемы – свистните.

Она улыбнулась и помахала рукой.

– Обязательно, – ответил я. – Спасибо.

Я стоял возле лифта, мысленно его поторапливая и не решаясь обернуться, зная, что Лиза стоит и смотрит мне вслед. Наконец металлические двери разъехались, я вошел и нажал кнопку пятого этажа.

И через закрывающиеся двери помахал ей рукой. Теда Бэнкса я нашел без труда. Когда двери открылись, он уже стоял снаружи и пожал мне руку сразу, как только я вышел.

– Рад вас видеть, – сказал он, хотя вид его выражал все, что угодно, только не радость. Теперь я его вспомнил. Это был тот самый пожилой с суровым лицом с моего интервью, один из тех двух, которые сидели молча. Он отпустил мою руку и улыбнулся, но улыбка была деланной и до глаз не доставала. Хотя его глаза не очень легко было рассмотреть за толстыми очками в черной оправе.

– Как вы насчет того, чтобы зайти ко мне в офис и познакомиться?

– О'кей, – ответил я.

– Ну и хорошо.

Я направился за ним в его кабинет. По дороге никто из нас не сказал ни слова, и я пожалел, что отказался от предложения Лизы меня проводить. Лица Бэнкса я не видел – только затылок, но мне показалось, что он сердит. Что-то в его манере поведения было враждебное. Я подумал, не взяли ли меня вопреки его возражениям. Такое было чувство, что да.

В офисе он сел за стол в кожаное кресло с высокой спинкой и показал мне рукой на кресло перед столом.

– Ну вот, – сказал он, – теперь можно поговорить.

И мы стали говорить. То есть говорил он, а я слушал. Он рассказал мне о корпорации, об отделе, о моей работе. «Отомейтед интерфейс», говорил он, не только отраслевой лидер по разработке коммерческих программ для бизнеса, это еще и великолепное место работы. Она дает работнику комфортабельную и при этом профессиональную среду для работы, а также неограниченные возможности продвижения для людей со способностями и честолюбием. И самый важный отдел во всей организации, говорил он, – это отдел стандартов документации, поскольку именно по степени ясности документации к программам судят клиенты о дружественности продукта к пользователю. Документация – первое дело и для отдела Пи-Ар, и для отдела поддержки клиентов, и своим постоянным успехом корпорация во многом обязана качеству документации. Согласно Бэнксу, я в своей должности буду непосредственно влиять – к лучшему или к худшему – на положение всего отдела, а с ним и всей корпорации.

Я кивал, соглашался, притворяясь, будто знаю, о чем он вообще говорит, хотя у меня едва ли было об этом хоть самое смутное понятие. Программная документация? Дружественность к пользователю? Не те это были термины, которые я хорошо освоил или хотя бы был с ними знаком. Попадались фразы, которые я когда-то слышал, но тут же старался как следует забыть. Это был чужой язык, никак не мой.

– Есть у вас на данном этапе вопросы? – спросил Бэнкс.

Я покачал головой.

– Ну и хорошо.

Но уж тут было как угодно, только не хорошо. Он говорил, я слушал, но... как бы это описать? Атмосфера, что ли, была неуютная? Контакта между нами не было? Мы были разными людьми? Все это правда, но все это не передает моих ощущений тогда, в офисе. Потому что сидя там и глядя друг на друга, мы оба понимали, что мы друг друга не любим, и это никогда не изменится. Бывает такая мгновенная антипатия между людьми, которым никогда не поладить, невысказанное соглашение, признанное обеими сторонами, и это сейчас и происходило. Разговор оставался вежливым и официальным, но параллельно с ним шло что-то еще, и создаваемые при этом между нами отношения были куда как далеки от дружбы.

Если бы нам обоим было по десять и были мы в школе на игровой площадке, Тед Бэнкс был бы одним из тех хулиганов, что всегда рвались меня поколотить.

– Вашим непосредственным начальником будет Рон Стюарт, – говорил Бэнкс. – Рон – координатор межофисных процедур и документации фазы два, и вы будете подчиняться непосредственно ему.

Будто по уговору, в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Бэнкс.

Дверь открылась, и в офис вошел Рон Стюарт.

Я невзлюбил его с первого взгляда. Почему – не знаю. Ни одной разумной причины не было. Я вообще не знал этого человека и никак не мог о нем судить, но первое впечатление было у меня сильным, очень сильным, и никак не благоприятным.

Стюарт уверенно вошел в комнату. Был он высоким и красивым, одет в безупречный серый костюм, белую рубашку и красный галстук. Вошел решительным шагом, с улыбкой протянул мне руку, и было что-то в его манере, в том, как надменно он шел и нес себя, что тут же произвело на меня противоположный задуманному эффект. Но я натянул на лицо улыбку, встал, пожал ему руку и поздоровался в ответ.

– Рад, что вы на нашем корабле, – сказал он. Голос его звучал сухо, кратко, по-деловому. Пожатие руки сильное и твердое. Слишком твердое.

«Рад, что вы на нашем корабле». Он еще не успел открыть рот, как я уже знал, что это он и скажет. Что будет использовать спортивные метафоры, приветствовать меня «на борту корабля», что будет рад видеть меня «в команде».

Я вежливо кивнул.

– Надеюсь, мы с вами сработаемся, Джонс. Из того, что я слышал, получается, что вы – ценное приобретение для «ОИ».

Из того, что он слышал? Я смотрел, как Стюарт садился. А что он мог слышать.

– Я рассказывал Джонсу о нашей работе в целом, – сказал Бэнкс. – Может быть, вы расскажете ему чуть подробнее об межофисных процедурах и документации фазы два?

Стюарт начал говорить, произнося явно уже заученный треп. Я слушал, где надо – кивал, но трудно было сосредоточиться на том, что он говорит. Тон его был невыносимо снисходительным, будто он объяснял простые вещи отсталому ребенку, и, хотя я не позволил этому отразиться у себя на лице, тон его меня раздражал, как звук гвоздя по стеклу.

Наконец Стюарт встал.

– Пошли, – сказал он. – Проведу вас по нашему отделу.

– О'кей, – отозвался я.

Мы спустились на лифте на четвертый этаж, прошли через кроличьи садки модульных рабочих станций, где сидели программисты фазы два. Он представил меня каждому: Эмери Филипс, Дэйв де Мотта, Стейси Керрин, Дэн Сран, Ким Томас, Гэри Ямагучи, Алберт Коннор и Пэм Грин. Почти все они казались народом симпатичным, но так углубились в работу, что это трудно даже передать. Только Стейси – низкорослая блондинка с видом исключительно умелого работника – подняла голову, когда меня представили. Она посмотрела мне в глаза, коротко кивнула, пожала мне руку и снова отвернулась. Остальные только коротко кивали головой или махали рукой в знак приветствия.

– У программистов очень напряженная работа, которая требует полной концентрации, – сказал Стюарт. – Не принимайте на свой счет, если они не слишком разговорчивы.

– Не буду, – пообещал я.

– Когда вы будете заниматься документацией систем, вам придется работать с ними в тесном контакте. Тогда вы увидите, что они совсем не так антисоциальны, как кажутся на первый взгляд.

Мы вышли из зоны программистов и миновали ряд комнат со стеклянными стенами, где велось тестирование и прочая вспомогательная деятельность. Он представил меня Хоуп Уильямс, секретарше отдела, и Лоис и Вирджинии – двум женщинам из стенографии, с которыми мы делили третий этаж.

Пришло время отправляться в мой офис. Мой офис.

В моем представлении слово «офис» вызывало образ просторного помещения. Плюшевые ковры, деревянные панели и дубовый стол. Окно с красивым видом. Книжные полки. Что-то вроде того, что было у Бэнкса. Вместо этого меня провели в тесную и узкую клетушку, чуть больше, чем чулан при входе у моих родителей. Там стояли два стола – уродливые металлические бегемоты, занимавшие почти все место и стоявшие друг к другу почти впритык, так, что между ними можно было только протиснуться. Оба стола были обращены лицом к пустой стене – белой перегородке, разделенной на несколько сегментов соединительными металлическими полосами, идущими от потолка к полу. За столами стоял ряд серых металлических ящиков для папок.