Сорок лет Чанчжоэ

— Как вам удается производить такую вкусную ветчину? — спросил г-н Персик у г-на Туманяна. — В каких только городах и весях я не едал ветчины, но ваша самая превосходная! Этакая жирненькая, розовая!.. — Г-н Персик взял с подноса еще бутербродик и с наслаждением откусил от него кусочек.

Скотопромышленник Туманян натянуто улыбнулся и, поднявшись со своего места, сказал:

— Надо нам принять в члены городского совета кого-нибудь из народа!

Все с удивлением посмотрели на него, и каждый отметил, что у скотопромышленника по-прежнему красивые глаза.

— Это успокоит население, — пояснил он. — Разрядит наэлектризовавшуюся обстановку.

— У нас уже есть представитель народа! — заметил г-н Мясников. — Г-н Персик…

Если только заменить его!..

— Свинская шутка! — возмутился представитель обывателей. — И достаточно жлобская!

— Кто же шутит!.. Вы, господин Персик, дорого обходитесь казне! Я заметил, что вы уже съели шестнадцать бутербродов сегодня! — сказал г-н Мясников. — Объявим народу, что вы растратчик, и переизберем вас! Налогоплательщики любят, когда низвергаются авторитеты!

— Да вы!.. Да знаете что!.. Я вам!.. — От возмущения г-н Персик заверещал что-то нечленораздельное, но по-прежнему держал в руке надкусанный сандвич.

— Господа, господа! — недовольным голосом попросил Ерофей Контата. — Прошу вас, прекратите!.. Вы в самом деле как малые дети!.. Надо решить серьезный вопрос! Так давайте его решать!

— А мне, например, нравятся мои перья! — сказал г-н Бакстер. — И жене моей они по вкусу. Все лучше, чем лысина! — Он сделал большой глоток из чашки с кофе. — Да и мне интересно перебирать перышки супруги. Все-таки хоть какое-то чувство новизны!

— Скажите, ваше преосвященство, что нам нужно делать в этой ситуации? — спросил Контата, закрываясь зеленой гардиной от улицы. — Мы нуждаемся в вашем совете.

Митрополит Ловохишвили позвякивал четками и, казалось, не слышал вопроса губернатора. Он сидел, склонив голову, уткнувшись густой бородой в колени, — этакий мыслитель, — и присутствующие подумали, что наместник Папы отыскал выход в сложном лабиринте и сейчас возглаголет истину.

— На все воля Божья! — рек митрополит. — Отдадимся промыслу Божьему и потечем в потоке его воли. Река всегда впадает в еще большую реку, а та в свою очередь оплодотворяет своими водами океан!

После высказывания Ловохишвили все присутствующие притихли. Сам митрополит с удвоенной силой защелкал четками.

— Знаете, — не выдержал г-н Бакстер, — иногда кто-нибудь скажет что-нибудь эдакое, умное, так что оскомина на зубах, как будто лимон целиком сожрал! И в харю хочется такому умнику дать!..

— Все!!! — вскричал митрополит, вскакивая со своего места. — Больше я не могу этого терпеть! — И принял боксерскую стойку. — В харю мне хотите дать?!

Извольте попробовать!

Господин Бакстер тоже вскочил со своего кресла, но его полная фигура на взгляд проигрывала внушительной конституции Ловохишвили.

— Нуте-с! — шипел наместник Божий. — Вот моя харя! Дайте по ней! Ну же!..

— Как-то рука не поднимается бить попа! — ответствовал г-н Бакстер, отступая к окну. — Вот когда Папа Римский даст вам пинка под зад!..

— Это я поп!!! — заорал в бешенстве митрополит. — Да я тебе, жирный ублюдок, все перья повыщипываю! — И, раскинув руки, стал надвигаться на противника.

— Давай-давай! — подзуживал Бакстер, готовясь провести борцовский прием, виденный им когда-то в заезжем цирке. — А я воткну твои перья тебе же в зад!

Все остальные члены городского совета с огромным интересом наблюдали, чем кончится этот долгожданный поединок. Лишь губернатор Контата, сознавая свою ответственность перед судьбами мирскими, решительно шагнул на середину залы, вставая между коллегами.

— Прекратите! — оглушительно сказал он, так что зазвенели хрусталем подвески на люстре. — Всем сесть!

— Ну уж нет! — процедил сквозь зубы митрополит. — Сначала дело закончим, а потом уже сядем!

И вот на этом самом интересном месте дверь в залу неожиданно открылась и в нее вбежал запыхавшийся юноша-курьер.

— Там это!.. Там кур!.. — никак не мог выговорить курьер. — Ух!..

— Что там? — переспросил губернатор. — Вы что врываетесь во время заседания?

Вы в своем уме?!

— Да там!.. Там такое!..

— Говорите яснее, черт побери!

— Там кур уничтожают! — сформулировал наконец юноша.

— То есть как уничтожают?!

— А так!.. Убивают их по всему городу! Головы отрывают! Жгут огнем и автомобилями давят!

— Вот это да! — протянул г-н Персик.

— Бунт, что ли? — спросил г-н Туманян.

— Ага! — радостно подтвердил курьер. — Народный бунт!

— Проваливайте отсюда! — заорал Ерофей Контата.

— Что? — не понял юноша.

— Вон отсюда! — завопил губернатор.

В ту же секунду курьер исчез. Митрополит Ловохишвили и г-н Бакстер расселись по своим местам. Все члены городского совета выглядели удрученными.

— Вот и выход из сложившейся ситуации, — подвел черту г-н Мясников. — Жизнь сама ответила на наш вопрос.

— Кстати, господа! — вспомнил митрополит. — Новый урожай синих яблочек! Отец Гаврон дарует, — и достал из-под кресла корзинку. — Не изволите попробовать?

Ловохишвили не поленился обнести присутствующих фруктами, не обойдя своим вниманием и г-на Бакстера.

Члены городского совета захрустели дарами природы.

— Что будем делать? — поинтересовался Контата.

— Армия? — предложил г-н Туманян.

— Против своего народа? — спросил г-н Мясников.

— Не выход, — подтвердил губернатор.

— Полиция! Народные дружины! — затараторил г-н Персик. — Пресечь беззаконие!

Немедленно!

Ерофей Контата снял с телефонного аппарата рожок и попросил телефонистку связать его с шерифом.

Иван Фредович Лапа разъяснил, что волнения происходят по всему городу, но полиция принимает повсеместно меры.

— Меры эффективны? — спросил губернатор.

— Мы делаем все возможное! — ответствовал шериф. — Но народ разъярен, и ему нужно куда-то девать свою ярость!

— Спросите его, — зашептал г-н Персик. — Как там наши предприятия?

— А как ситуация на — климовском" поле? — поинтересовался г-н Контата.

— В этом районе все спокойно.

— Ну и слава Богу.

— Мы выслали в районы производства усиленные наряды полиции и народной дружины.

— От лица всего городского совета вам большое спасибо!

— Да не за что! — отмахнулся шериф Лапа. — Это моя прямая обязанность. Я, с вашего позволения, отключаюсь. Ситуация требует моего постоянного контроля.

— Да-да, конечно!..

Ерофей Контата повесил рожок на рычаг и вновь подошел к окну.

— Итак, господа, пока нашему бизнесу ничего не угрожает! Но кто знает, как ситуация будет разворачиваться дальше!

Губернатор бросил яблочный огрызок в урну, тогда как г-н Персик обсасывал свой с особой тщательностью, сплевывая лишь косточки.

— Как сладок плод любви! — проговорил он возвышенно. — Бедный отец Гаврон!..

Он что, так и не знал женщины в своей жизни?

— Он истинный монах! — с чувством произнес митрополит.

— Надо охранять производство! — сказал г-н Персик. — Иначе мы останемся с голым задом!

— Вам к этому не привыкать! — ответил предводителю мещанства г-н Мясников. — Хотя ситуация и вправду очень опасная! — И почесал свой затылок. — От этих проклятых перьев голова чешется!

Все дружно почесались, заразившись примером г-на Мясникова.

— Ишь ты!.. А у меня перышко вылезло! — удивился Ловохишвили, держа перед своим носом куриное перо. — А раньше сколько ни дергал!..

— Смотрите-ка! — обратился к губернатору г-н Туманян. — У вас на пиджаке тоже перья лежат! — Он скосил глаза на свой сюртук. — И у меня тоже!

Г-н Бакстер, поглядев на коллег, с каким-то воодушевлением ухватился за свой затылок и с отчаянием дернул себя за волосы.

— Ой! — вскрикнул он, разглядывая зажатые в руке волосы вместе с пучком перьев. — Вырвались! Все вырвались!