Страница 35 из 78
— Иди, — разрешил Погосян. — Час даю…
— А мне надо бензином заправиться! — объявил Зубов.
— Поезжай, я пешком доберусь.
Офицеры разошлись каждый своей дорогой, а Зубов уехал на газике заправляться бензином. Утро вступило на землю, и народ потянулся на работу.
Синичкин отправился домой, решив ни за что не рассказывать о случившемся Анне Карловне. Он с удовольствием замечтал о чашке кофе со сливками и сухарем с маковым зерном.
С выделившимся желудочным соком он поджидал лифт, пришел грузовой, и капитан вознесся на нем к пятому этажу, в котором проживал. На ходу он расстегнул шинель и расслабил галстучный узел.
Он звонил в дверь долго и уже было подумал, что су-пружница куда-то ушла по своим женским делам, и зашарил в кармане в поисках ключей, как дверь вдруг отворилась и на пороге явилась Анна Карловна — вся улыбающаяся, лучащаяся каким-то внутренним светом и одновременно прячущая от мужа свои большие глаза.
Что это с ней, с коровой? — удивился Синичкин. — Расплылась, как масло на солнце!
Но вслух ничего не сказал, отодвинул жену, снял шинель, повесил ее на вешалку и направился в кухню поджигать газ для кофе. Анна Карловна неотступно следовала за мужем и все более глупо улыбалась, словно умом тронулась.
И чего она меня не спрашивает, почему я внеурочно явился? Уж не сошла ли с ума в самом деле?.. — думал участковый.
Включив плиту и усевшись на табурет, Синичкин услышал, как в комнате мяукнуло.
— Чего это? — спросил он, поворотив ухом.
— Володечка… — пропела Анна Карловна.
— Кошку, что ли, притащила?
— Володечка…
После сегодняшних нечеловеческих переживаний участковому Пустырок очень хотелось сказать своей половине, что она полная дура, но он сдержался и отхлебнул горячего бразильского.
В комнате опять мяукнуло.
— Покажи кошку-то!
Анна Карловна после просьбы мужа словно книксен сделала, затем вновь выпрямилась, но улыбалась уже натужно.
— Ну!
Синичкина охватывало раздражение.
— Знаешь же, что не люблю кошек!
— Это не кошка, — наконец выдавила Анна Карловна.
— А что же?
Жена набрала полные легкие воздуха, но лишь пропищала в ответ:
— Ребеночек…
Капитан рассосал кусок макового сухаря.
— Чей? Куракиных из пятой? Нечего с их детьми сидеть!
— Не-а…
Анна Карловна кокетливо склонила голову на плечо, как будто ей было не сорок с лишним, а семнадцать, чем почти вывела мужа из себя.
— Этих, что ли… Как их… Ребенок-то?.. Фискиных?..
— Не-а…
— Так чей же?! — взорвался Синичкин и вскочил с табурета резко, отчего чашка с кофе опрокинулась прямо на форменные штаны, обжигая больные ляжки. — Черт бы вас всех драл! — заорал он. — Сумасшедший дом в собственной квартире!
Если бы Синичкина спросили, кого он имел в виду под словом «всех», он бы вряд ли ответил что-либо вразумительное. Сейчас милиционер был просто взбешен и сжимал руки в кулаки.
— Мой ребеночек, — проговорила Анна Карловна, по-прежнему глупо улыбаясь.
Синичкин так и застыл с открытым ртом.
— Мой! — подтвердила супруга. — Родной…
В течение нескольких секунд в голове капитана пронеслось множество логических построений, догадок и решений.
Володя Синичкин уверился, что его жена тронулась умом и что, конечно, он не сдаст ее в психиатрическую лечебницу, а будет ухаживать за Анной Карловной самостоятельно, памятуя о ее самоотверженности, когда он тяжко болел ногами, а она спасала его. Долг платежом красен!
— Я в своем уме, — произнесла немка, словно расслышав мысли мужа. — Хочешь посмотреть мальчика?
Синичкин знал, что больным на голову перечить нельзя, а потому покорно последовал за женой в комнату, где обнаружил на диване укутанного в плед младенца с широкими скулами и слегка узкоглазого. Мальчишка смотрел на милиционера черными глазами, следя за его передвижениями цепким взглядом.
— Семен, — произнесла Анна Карловна тихим голосом, уже не улыбаясь, с видом серьезным и ответственным.
Вот уже и имя мое запутала, — поморщился участковый.
— Владимиром меня зовут, — напомнил он.
— Деда твоего так звали — Семен, — почти пропела жена. — Героя войны. Так пусть и правнук его будет называться — Семен. Таким образом Семен Владимирович получается. Синичкин!..
Неожиданно ребеночек задергал ножками, распихал плед, обнажил свое мужское достоинство и пустил к потолку хрустальную струйку. Впрочем, запас жидкости в розовом тельце был короток и фонтанчик через пару секунд иссяк, но дело свое сделал.
Участковый Синичкин стоял посреди комнаты, а по щекам его стекала почему-то пахнущая женщиной моча.
Володя не знал, что ему предпринять, то ли засердиться люто, то ли пропустить это явление незамеченным. К тому же, утеревшись рукавом и взглянув на младенца сердито, он обнаружил мальчишку улыбающимся во весь рот и смотрящим определенно на него, в самые глаза.
— Ну, и где ты его взяла? — обратился он к жене с сострадательностью в голосе.
— Правда, хорошенький? — прижав пухлые ладошки к своим щекам, спросила Анна Карловна.
— Хорошенький, — согласился Синичкин и еще раз оглядел мальчишку, голого, сучащего мокрыми ногами, толстыми и похожими на круассаны. — Чей же?
— Володечка, — вдруг защебетала супруга. — Вышла я в магазин, чтобы на ужин купить всякую всячину, котлеты тебе изжарить хотела для доброго сна, пива иностранного купить, а потому встала раньше обычного. А тебя уже нет… Я вышла из подъезда, остановилась вдохнуть воздуха свежего, а передо мною снег нетронутый. Так и боюсь вступить на него, красоту такую нарушить… И тут слышу — «гу-гу», «гу-гу»! Ну, думаю, как и ты, кошка приблудная пищит. Оглядываюсь — нет никакой кошки, а лежит под крылечком младенчик мужеского пола и смотрит на меня черными глазенками. Лежит совсем голенький, снежком совсем припорошенный. Я тут же заплакала вся, так мне его жалко стало, ведь умрет маленький, закоченеет! Я спрыгнула сейчас же в снег и на руки его подняла, а он весь горячий, словно печка, и опять смотрит мне в самые глаза. Я пальто сняла, закутала его и домой побыстрее! Растерла водочкой и в плед укутала… Это нам Бог ребеночка послал!
— Подкидыш! — сделал вывод Синичкин. — Какая-то алкоголичка родила и выкинула на природу!
— Ну и что, что подкидыш! Нам все равно!
— Дело надо заводить! — сказал капитан и задумался. — Мамашу искать и к ответственности привлекать!
— Никакого дела! — вдруг жестко отрезала Анна Карловна. — Ребенок останется с нами!
— Ты что, не понимаешь, что этого нельзя сделать! Преступление это!
— А мне плевать! Это Бог послал нам ребенка! Мы его себе и оставим!
— Нет! — отчеканил участковый.
— Да, — тихо обронила жена. — Или уйду от тебя!
— Куда? — растерялся Володя.
— Уеду к матери. Ребенка хочу!
— Так я же не виноват, — с лаской в голосе заговорил Синичкин. — Я же со всею душой за детей, за мальчиков и девочек. Но не получается у тебя… Что-то такое в организме твоем не так!..
— Я много раз проверялась, — грустно улыбнулась жена. — И всякий раз мне говорили, что все в порядке, рожайте на здоровье!
— И что же ты не рожала? — с удивлением развел руками муж.
— А то, что в процессе зачатия и мужчина участвовать должен.
— Так мы же с тобой по два раза в день! Я тебе никогда по молодости не отказывал!
— Носила семя твое на проверку… Сказали, что нежизнеспособны твои… Эти…
Анна Карловна покрутила пальцем, как змейкой.
— Головастики твои, — сопроводила она голосом. — И вылечить нельзя!
Синичкин стоял, словно под дых ударенный. Не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все сперло у него в груди, а в голове закружилась, запуталась в кольцо фраза — не мужчина я, не мужчина!.. Но тут же у него промелькнула мысль, что жена нагло врет, обвиняя его в неспособно-сти, — ради того чтобы ребеночка оставить, бабы на все решатся! Вот и историю с его неспособностью на ходу сочинила!
Володя преобразился лицом, налил щеки гневом и прошипел: