Страница 55 из 72
«Я умею летать», – понял мальчик.
Это открытие оставило его совершенно равнодушным, как будто кто-то ему давным-давно поведал обо всех чудесных навыках, которыми он обладает сейчас и которые будут открываться ему всю жизнь… Но самое главное, с материнской утробы мальчик знал, что сегодняшнее его состояние ощущения человеческой жизни – лишь прелюдия к иной форме сознания, которую даже невозможно предугадать человеческим мозгом. И чувство счастья, полнящее сейчас его грудь, это всего лишь эрзац космической энергии – дурманящий газ, сокрывающий великую реальность!.. Но как чертовски приятен этот дурман!..
Неожиданно его полет прервался, и ноги коснулись пола кабинки. Вместе с этим в голове что-то лопнуло, пространство завертелось в глазах лототроном, а когда остановилось, то все в мире встало на прежние места. Небо было над головой, а земля под ногами.
– Сядь, пожалуйста, – умоляла Машенька, не заметившая его полета.
Он уселся на деревянную лавочку и поглядел на свою избранницу. Леонид отыскал в ее глазах неподдельное волнение за него, а потому был благодарен и тронут… Как она прекрасна, вот так вот, не вверх ногами!..
Они снижались, а он целовал ее детские губы, повторяя:
– Люблю!..
Машенька улыбалась совсем по-взрослому и молчала так выразительно, что ответные слова вовсе были не нужны…
А потом они купили много всякой еды в Смоленском гастрономе и, набив колбасами, сырами, рыбой красной и белой авоськи, перетащили все добытое в дом Серафимы.
Весь вечер пировали, запивая богатую еду сливовой наливкой!..
А потом легли спать на толстую перину и прижались телами друг к другу накрепко…
Она счастливо заснула…
В третьем часу ночи Леонид быстро поднялся с кровати, оделся наскоро, вышел из подъезда дома Серафимы. На Калининском проспекте он поймал левака и уехал в неизвестном направлении…
Он отсутствовал ровно два часа и к четырем утра вновь вдыхал аромат Машенькиных волос…
Ромка Псих проснулся в плохом настроении. Впрочем, это было второе его пробуждение подряд в гадком расположении духа. Не анализирующий себя никогда, в этот раз он связал плохое настроение с предстоящим уроком математики. А точнее, с учительницей Верой Викторовной, которая накануне била его в туалете мокрым полотенцем с завязанным узлом на конце по всему телу… Самое главное, издевалась не по делу!.. Ромка не был причастен к воровству денег из учительской, а тем более из сейфа… Но Верка орала, что это он на пару с новичком, исчезнувшим к ночи, ограбил интернат.
– Где Северцев?!! – визжала кривоногая математичка, с необыкновенной силой взмахивая полотенцем. – Куда спрятали деньги!..
– Не имеете право бить! – орал Ромка в ответ.
– Где деньги! Где деньги!!! Где Махаонова?!!
– Не знаю-ю-ю!!! – выл избитый мальчишка.
– Ах ты, гаденыш!!!
Верка таскала Ромку по кафельному полу туалета за волосы, ударяя его маленьким тельцем обо все утлы.
– Мерзкая, преступная морда!!!
– Вот батька мой откинется, – не сдавался Рыжий, – он тебе, выдра кривоногая, глаз на ж…у натянет!..
Она била его, пока сама не выдохлась. Дышала, словно старая собака уличная, которую гнали живодеры… Лишенная сил, она произнесла:
– Проваливай!..
Всю ночь во всем теле болело…
Ромка Псих, чистя пальцем в умывальне зубы, думал о Северцеве, которому поклялся в вечной дружбе. Но теперь стало ясно, что Ленчик подставил его, ограбив школу и смывшись с уловом, прихватив в качестве марухи Махаонову. А его оставили за козла… А козлы за все отвечают!.. Обманули!.. В который раз в жизни обманули!..
Ромка решил, что если сегодня экзекуции будут продолжаться, то он непременно заложит наколовшего его Леонида.
Вот, паскуда, злился Рыжий. Обжимает сейчас где-нибудь этот лилипут Махаонову, а он, Ромка, вынужден покрывать его предательство.
Входил Ромка в класс медленно и настороженно. С приближением звонка на урок избитое тело заныло куда как сильнее, чем по утру. Верка обещала сегодня ментов привести, которым его передадут на расправу, а те в свою очередь должны сослать Рыжего в лесную школу. Хотя вокруг интерната в Лосиноостровском тоже произрастали леса… В Сибирь повезут, наверное…
Класс был в сборе, и звонок прозвенел, но Верка все не шла. Вероятно, общалась с ментами… Но прошла первая треть урока, а математичка все не появлялась.
«Может быть, это хороший знак? – понадеялся Рыжий. – Вдруг пронесет?»
И действительно, прошло еще пятнадцать минут, класс, лишенный надсмотра, уже гудел в полную силу, а Верка словно в лету канула… Зато вместо нее с коротким визитом явился завуч с лицом бледным, нагруженным какой-то загадочной мыслью.
– Тихо, дети, – попросил он впроброс. Казалось, что дядька смущен какими-то обстоятельствами и ему было не до галдящих детей. – Веры Викторовны не будет сегодня! – сообщил завуч.
Класс взревел от восторга, но его осадили сообщением, что прибудет замена в лице учителя физкультуры.
У Ромки отлегло от сердца… Но странное дело, о Верке ходили интернатские легенды, что она ни разу за двадцать пять лет работы в Лосиноостровском даже насморком не хворала. Кривоногая тыква была здорова, как племенная корова с ВДНХ. Но и на старуху бывает проруха!..
Неожиданно какая-то сила, скорее всего, любопытство заставило Ромку выбраться со своей задней парты и, согнувшись разведчиком, выбраться из класса, засеменить вдоль коридорной стеночки к учительской, а там…
Дверь в учителесборник оказалась приоткрытой, из щели густо тянуло сигаретным дымом, а голос директора докладывал нечто странное:
– Хоронить будем в интернате. Гроб поставим в актовом зале!
– А хорошо ли это для детей? – казалось, сама себе задала вопрос учительница по биологии.
– В нашем коллективе работала покойная, нам ее и хоронить! – отрезал директор. – А детей от смерти не убережешь!
«Кого хоронить в актовом зале? – обалдел от подслушанной информации Ромка. – Каких детей надо уберегать от смерти?..»
Тем временем директор продолжал решительно:
– И родственников сюда позовем!
– У Веры Викторовны нет родственников, – сообщила начальник отдела кадров.
– Ну и хорошо! – ляпнул директор. – Вернее, плохо, конечно… – У него зачесался плоский затылок. – В общем, мы ее семья, и нам хоронить соратницу! Надеюсь, все согласны?
Учительская одобрительно зашумела. Всем понравилось, как директор выскочил из неловкого положения.
– Верка умерла! – почти громко проговорил обалдевший Ромка. Он был настолько счастлив этой новостью, что чуть не закричал громогласное «ура»! Но рыжий мальчишка сдержался, так как в учительской продолжали разговаривать про интересное.
– И все-таки я не понимаю! – почти истерически возопила учительница французского языка. Она так тряхнула на нервной почве головой, что модные очки съехали с ее утиного носика и чуть не упали на пол. Их любезно подхватил педагог по труду, удачно опохмелившийся поутру, отчего руки были ловки. – Спасибо!.. И все-таки я не понимаю, как эти муравьи проникли в ухо Веры Викторовны?..
Все в жизни бывает, Ира! – философски подметил учитель труда, в крови которого происходили благоприятные процессы. Он ухаживал за «француженкой», хотя она об этом не знала.
– Да, – подтвердил директор. – В жизни бывает все!
– Но не настолько! – еще более истерично вскричала Ира. – Не настолько, чтобы эти гадкие животные сожрали ей полмозга!
– Это не животные! – уточнила биологичка. – Это – насекомые!
– Какая разница!
– Огромная!
– Да замолчите вы!
– Возьмите себя в руки! – приказал директор. – Пусть во всем милиция разбирается! А наше дело хоронить! Кто «за», прошу поднять руки!..
С этого места Ромка уже ничего не слушал. Он помчался в туалет, где с удовольствием опорожнял мочевой пузырь, устремляя на радостях струйку мимо унитаза, стреляя то в один угол, то в другой, добиваясь столь впечатляющего эффекта способом пережимания уретры.