Очаги сопротивления

Дэвид Грин в директорском кабинете разыгрывал перед собой на клавиатуре проворные риффы и арпеджио, время от времени прерываясь, когда тело начинали сотрясать приступы тяжелого кашля.

Дэвид находился уже глубоко в недрах локальной сети. Забираться в ФЕДКОМ он пока не решался: надо как следует освоиться, но и начальный материал уже сам по себе зачаровывал. Оказывается, систему Лагеря 351 расколоть было на удивление просто; система безопасности, вопреки ожиданию, была вовсе не такой уж сильной или изощренной.

Несомненно, человеку со стороны доступ к этим терминалам был заказан; ставка, видимо, делалась на барьеры за пределами локальной сети. Когда же подключался директор и входил в свое персональное меню, все препятствия, безусловно, снимались сами собой. Дэвид уже с самого начала находился, в некотором смысле, в главной цитадели; оставалось лишь отыскивать и отпирать нужные комнаты. Только в отличие от юношеского увлечения электронными «черными ящиками», сейчас не приходилось беспокоиться, останутся после него следы или нет.

Вначале Дэвид пустился на розыски информации об экспериментах в крыле Глубокого карантина, в особенности чего-либо, имевшего отношение к его собственной «истории болезни». Но тут он вышел на след чего-то бесконечно большего, такого огромного, что ум поначалу зашелся и отказался воспринимать.

Даже когда понимание сути начало мало-помалу откладываться, сосредоточиться оказалось нелегко. Большая часть исходящей информации была в основном технической изобиловала медицинскими терминами и неизвестными понятиями; Дэвид не сразу-то и сориентировался, чего же именно ему надо.

Он по-прежнему понимал лишь малую толику высвеченного на экране материала, равно как и из того, что считывал с принтеров остальных мониторов — он их всех запустил в работу, за исключением того, который случайно вывел из строя. И вот теперь они — параллельно тому, как Дэвид проникал все дальше к центру лабиринта, — выдавали пространные выкладки и расчеты.

Но уже и того, что Дэвид понимал, было достаточно и более чем достаточно, чтобы уничтожить неестественную отстраненность, владевшую им все утро; пристально глядя лихорадочно горящими глазами на экран, он проглядывал длинные столбцы информации, и время от времени, сам того не замечая, повторял вслух: «Господи! О Господи!».

Старик, значащийся под номером 318, облегчился за углом, перешагнул через бездыханное тело и, осторожно оглядевшись, медленно двинулся по центральному коридору, держась поближе к стене. Мелкашка 22-го калибра давно отхлопотала свое, но он позаимствовал охотничье ружье, лежавшее возле одного из трупов, и убедился в том, что даже он едва ли промахнется из ружья на такой близкой дистанции. Во всяком случае, в этой части здания стрельба, можно сказать, утихла окончательно; отголоски атаки — разрозненные остаточные стычки — переместились на верхний этаж.

Старик нашел дверь, которую искал и, поглядев пару секунд на блестящую медную табличку, взялся за ручку. Дверь, как и ожидалось, была заперта. Подставив к замку дуло ружья, старик остановился в нерешительности, а затем крючковатым пальцем поманил проходившую мимо женщину в комбинезоне защитного цвета.

— Сходите приведите Ховика, — велел он.

Когда дверь сзади с грохотом распахнулась, Дэвид Грин, обернувшись, схватился за лежащие на столе пистолеты. Однако, различив фигуру, перегородившую плечами дверной проем, рассмеялся странным смехом.

— Ховик! — воскликнул он. — Как же это я не догадался?

И зашелся кашлем: Ховик тем временем оторопело оглядывался; в двери показалась еще одна фигура, тоже знакомая. Восстановив дыхание, Дэвид сказал: — Ну что, входите господа. Добро пожаловать к концу света, так или иначе.

— Это что еще за херомантия такая? — недоуменно спросил Ховик.

Старик уже стоял возле Дэвида, бегло просматривая экраны и распечатки.

— Садитесь и слушайте, Ховик, — спокойным голосом произнес он не оборачиваясь, и обратился к Дэвиду:

— Продолжайте! Сообщите, что выяснили.

Секреты

— Черт! — воскликнул Ховик. — То есть, они тут выращивали каких-то микробов? И пробовали их на вас, парни?

Дэвид отрывисто кивнул, не рискуя говорить: он только что справился с изнурительным приступом кашля.

— Да, все идет к тому, — выдавил он наконец и снова закашлялся.

Дожидаясь, пока Дэвид будет в состоянии говорить, Ховик поглядел на старика. Тот во время рассказа попеременно пытливо всматривался то в бумаги, то в экран. Скорее всего, он пропустил все сказанное мимо ушей.

— Ты что-нибудь об этом знаешь? — спросил Ховик старика, но тот в ответ лишь нетерпеливо отмахнулся рукой в коричневых веснушках-крапинках. — Я думал, все эти приколы с бактериологической войной уже давно похерены, — поделился он с Дэвидом. — То есть черт, у нас же были и занятия на эту тему, когда я служил еще в морской пехоте.

То так, детский сад, — Дэвид с рассеянным видом отер рот листом бумаги. Ховик неожиданно заметил: на губах у парня — кровь.

Я не настолько знаю биологию и медицину, чтобы понять все детали, но только ясно, что они развивают новые разновидности вирусов — мутируют их, скрещивают, не знаю, какой уж тут термин, — и, как ты говоришь, используют заключенных в качестве подопытных. Примерно последний год, — сказал Дэвид, — они сосредоточились на одном вирусе, особом, — ох, и подлюч!

— Что, изобрели новую болезнь? — изумленно и недоверчиво спросил Ховик.

— Если точнее, то наисмертельный вариант уже существующей. В любом случае, если я все понял хотя бы на четверть, история не знала еще ничего подобного. Можно сказать, супервирус. Распространяется с невероятной быстро той от любого контакта, и существует долгое время на разных поверхностях — может даже перемещаться по воздуху на частичках воды или пыли. Стойко переносит любое противоядие, которое пока пытались применять. Как подхватишь его… — Изобразив большим и указательным пальцами пистолет, Дэвид подставил его к виску.

Ховика передернуло. Он готов был встать лицом к лицу и сразиться с любой опасностью, но чтобы болезнь… Где то в глубине скрытно шевельнулся смутный страх. За всю жизнь Ховик болел только раз, и его тогда просто потрясло ощущение, когда перестаешь быть хозяином собственному телу. От мысли, что его в данную секунду атакуют полчища крохотных невидимых врагов, мурашки побежали по коже.

— Что это, — спросил он, — какая-нибудь чума?

— Если и чума, то самая что ни на есть губительная. По их расчетам, она легко может выкосить три четверти населения современного большого города. А какой-нибудь перенаселенный регион третьего мира с плохой гигиеной и неразвитой медициной, очевидно, вообще обезлюдеет.

— Гхм! — издал Ховик утробный звук.

— И разумеется, — продолжал Дэвид, — нынче не Средние Века. Вирусу сегодня не придется кочевать подолгу на купеческих судах и тому подобное. При гибкости и подвижности современной цивилизации — люди и товары перемещаются по всему свету на громадных скоростях — такой вирус способен разойтись по территории, равной Соединенным Штатам, в считанные месяцы.

— Мать честна! — Ховик поднялся. Взяв лист с распечаткой, он заглянул в него, в основном из нужды хоть чем-то занять руки. Однако слова и столбцы цифр могли в равной степени быть и на китайском, и он, отбросив бумагу, обратился к старику.

— Слушай…

Со стороны двери послышался звук. Все обернулись. С карабином в руке там стояла Джудит.

— Ховик, они сказали, что ты здесь… — Она бросила взгляд Ховику за спину. — Дэвид…

Карабин упал на ковер (Ховик страдальчески сощурился, но выстрела не последовало); Джудит опрометью бросилась через комнату к Дэвиду, который тщетно делал руками остерегающие жесты, пытаясь сказать что-то, но не мог справиться надвигающимся приступом кашля. Стоя возле кресла она бережно гладила Дэвиду бритую голову, прижав ее к груди: