Страница 20 из 21
— Хорошо, я загляну попозже.
— Лады, — сказал Джекобс.
«Зачем я вообще приперся к нему со своим делом?» — подумал Рейбер.
Во вторник днем, собираясь идти в парикмахерскую, Рейбер нервничал и решил проверить действенность своей аргументации на жене. Откуда он знает, вдруг она и сама за Хоука? Всякий раз, когда он заводил речь о выборах, жена считала своим долгом сказать: «Если ты занимаешься преподаванием, это еще не значит, что ты все знаешь». Разве он когда-нибудь утверждал, что знает все? Возможно, к ней вообще не стоило обращаться. Но Рейбер хотел проверить, как изложенные на бумаге доводы воспринимаются на слух, произнесенные спокойным, непринужденным тоном. Текст не длинный, это отнимет у нее не много времени. Наверное, жене сейчас недосуг. С другой стороны, возможно, все услышанное произведет на нее впечатление. Вполне возможно. Он позвал жену.
Сию минуту, сказала она, только пусть он подождет немного, сейчас она тут закончит… Словно всякий раз, когда она бралась за что-нибудь, ей обязательно приходилось отвлекаться на посторонние дела.
Рейбер сказал, что не может ждать целый день — до закрытия парикмахерской оставалось сорок пять минут, — и нельзя ли поторопиться?
Жена вошла в комнату, вытирая руки о фартук: хорошо, хорошо, вот она я. Ну, что там у тебя?
Он принялся излагать свои основные тезисы, очень спокойно и непринужденно, глядя поверх ее головы. Слова, произносимые мягким, выразительным голосом, звучали весьма убедительно. Интересно, подумал он, в самих ли словах здесь дело или в интонациях? Рейбер сделал паузу посреди фразы и бросил взгляд на жену, пытаясь по выражению лица понять ее реакцию. Она сидела в кресле, чуть повернув голову к столику рядом, на котором лежал раскрытый журнал. Едва только он умолк, она встала.
— Очень мило, — сказала она и ушла обратно на кухню. Рейбер отправился в парикмахерскую.
Он шел медленно, думая о предстоящей дискуссии, время от времени останавливаясь и рассеянно глядя в витрины магазинов. В витрине фуражной лавки Блока выставили автоматы для убоя кур. «Теперь все слабонервные могут резать свою птицу сами», — гласило рекламное объявление над ними. Рейбер задался вопросом, много ли слабонервных пользуется такими автоматами.
Приблизившись к парикмахерской, он увидел за стеклянной дверью мужчину с начальственной наружностью, сидящего в дальнем углу и читающего газету. Рейбер вошел и повесил шляпу на вешалку.
— Жарковато сегодня, — заметил он.
— Скоро охотничий сезон закончится, — откликнулся парикмахер.
«Ну ладно, — хотел сказать Рейбер, — давайте приступим сразу к делу». Он решил перейти к изложению своих доводов при первой же возможности, возникшей по ходу разговора. Толстяк не обратил на него внимания.
— Вы бы видели, какой выводок на днях подняла моя собака, — продолжал парикмахер, пока Рейбер усаживался в кресло. — Куропатки вспорхнули, и мы подстрелили четырех, потом они собрались в стаю, и мы подбили еще двух. Весьма неплохой результат.
— Никогда не охотился на куропаток, — хрипло проговорил Рейбер.
— Нет ничего лучше, чем взять с собой негра, охотничьего пса, ружье и отправиться на охоту, — сказал парикмахер. — Вы много потеряли в жизни, коли ни разу не охотились на куропаток.
Рейбер прочистил горло, а парикмахер принялся за работу. Толстый мужчина в углу перевернул страницу газеты. «Зачем, как они думают, я явился сюда?» — подумал Рейбер. Они не могли забыть. Он ждал, слыша жужжание мух и приглушенные мужские голоса, доносившиеся из заднего помещения. Толстяк перевернул следующую страницу. Где-то в глубине парикмахерской Джордж медленно возил шваброй по полу, потом останавливался, скреб пол, а потом снова…
— Вы по-прежнему за Хоука? — спросил Рейбер парикмахера.
— Ах да! — Парикмахер рассмеялся. — Да! Совсем из головы вылетело, знаете ли. Вы же собирались объяснить нам, почему голосуете за Дармона. Эй, Рой! — крикнул он толстяку. — Иди сюда! Сейчас мы с тобой узнаем, почему нам следует голосовать за Славненького Мальчонку.
Рой хрюкнул и перевернул страницу.
— Подождите, дайте дочитать заметку, — пробурчал он.
— Что там у тебя, Джо? — крикнул один из мужчин, находившихся в заднем помещении. — Один из ребят-демократов?
— Ага, — сказал парикмахер. — Он собирается толкнуть речь.
— Да я уже наслушался таких речей, — сказал мужчина.
— Но ты не слышал речи Рейбера, — сказал парикмахер. — Рейбер нормальный мужик. Он не знает, как надо голосовать, но он нормальный мужик.
Рейбер покраснел. Из заднего помещения неторопливо вышли двое мужчин.
— Это не речь, — сказал Рейбер. — Я просто хотел обсудить с вами… здраво…
— Иди сюда, Рой! — заорал парикмахер.
— Что за представление вы намерены тут устроить? — пролепетал Рейбер, а потом внезапно сказал: — Если вы созываете всех, то почему бы вам не позвать вашего мальчика, Джорджа? Или вы не хотите, чтобы он меня слушал?
Несколько мгновений парикмахер молча смотрел на Рейбера.
Рейбер почувствовал, что в чужом доме перегнул палку.
— Он хорошо слышит,— сказал парикмахер.— Пусть слушает из задней комнаты.
— Я просто подумал, может, ему будет интересно, — пояснил Рейбер.
— Он хорошо слышит,— повторил парикмахер.— Он слышит то, что говорят, и в два раза больше. Он услышит не только то, что вы скажете, но и то, о чем промолчите.
Подошел Рой, складывая газету.
— Здорово, парень, — сказал он, кладя ладонь Рейберу на голову. — Ну, давай ознакомимся с твоей речью.
У Рейбера возникло ощущение, будто он попался в сеть и отчаянно пытается вырваться. Они все стояли над ним с ухмыляющимися красными физиономиями. Он с трудом выдавил первые слова: «По моему мнению, народ выбирает своих представителей…» Слова выползали у него изо рта, точно громоздкие товарные вагоны, грохоча, наезжая друг на друга, со скрежетом останавливаясь, с визгом скользя по неровным рельсам фраз, откатываясь назад, дребезжа — а потом вдруг оборвались на той же неуверенной ноте, с какой начались. Он закончил. И поразился тому, что закончил так быстро. Несколько секунд все молчали, словно ожидая продолжения.
Потом парикмахер заорал:
— Ну, и кто из вас собирается голосовать за Славненького Мальчонку?
Мужчины отвернулись и захихикали. Один просто-таки согнулся пополам от смеха.
— Я, — сказал Рой. — Я прям сейчас рвану к избирательному участку, чтобы занять очередь и завтра утром проголосовать за Славненького Мальчонку первым.
— Послушайте! — выкрикнул Рейбер.— Я не пытаюсь…
— Джордж! — проорал парикмахер. — Ты слышал речь?
— Да, сэр, — откликнулся Джордж.
— За кого ты будешь голосовать, Джордж?
— Я не пытаюсь!.. — истерически прокричал Рейбер.
— Я не знаю, позволят ли мне голосовать, — сказал Джордж.— Но коли позволят, я проголосую за мистера Хоука.
— Послушайте! — завопил Рейбер. — Неужели вы думаете, что я пытаюсь повлиять на ваши заплывшие жиром умы? Да за кого вы меня принимаете? — Он схватил парикмахера за плечо и рывком развернул к себе: — Неужели вы думаете, что я стану склонять на свою сторону невежественных дураков вроде вас?
Парикмахер стряхнул руку Рейбера с плеча.
— Не нервничайте, — сказал он. — Нам всем ваша речь очень даже понравилась. Я все время говорю лишь одно: вам нужно думать своей головой, вам нужно… — Он покачнулся, когда Рейбер ударил его в челюсть, попятился и уселся на подножку соседнего кресла. — Хотя речь была превосходной, — закончил он, подняв спокойный, твердый взгляд на белое, наполовину покрытое мыльной пеной лицо Рейбера, с ненавистью смотревшего на него. — Как я и говорил.
На шее у Рейбера бешено запульсировала жилка, кровь прихлынула к щекам. Он круто развернулся и, протолкавшись между мужчинами, бросился к двери. Снаружи палящее солнце катило по улице медленные волны жара, и прежде, чем Рейбер достиг первого перекрестка, едва ли не бегом, мыльная пена начала стекать тонкими струйками за воротничок рубашки и капать на парикмахерский передник, свисавший почти до колен.