Искупивший

- Я буду следить до самого конца, - перебил его Рафен. Его пронзило внезапное, острое чувство.

Нежелание отдавать. Может быть даже страх? Технодесантник замешкался, перед тем как

окончательно осторожно кивнуть.

- Как пожелаете.

Шипящий, медленный сервитор появился из открытого вагона с подвешенным меж отвалами

контейнером и ушел заранее запрограммированным курсом. Криксос пошел вслед за ним и Рафен

тоже.

Они спускались на нижние уровни завода на борту огромной наклонной платформы, размером с арену

для дуэлей. Стальной настил скрипел от резонанса с массивными барабанами, вращающимися под

ногами, медленно опуская их в наклоненную шахту на тяжелых колесах по направляющим каналам, вырезанным в камне.

Стоящий в центре платформы сервитор с пустыми глазами имел мезоморфическое строение тела

жителя одного из миров с большой гравитацией, приземистый и с хорошо развитой мускулатурой.

Невидящим взглядом раб уставился в никуда, командный модуль перфокарт, имплантированный в его

грудь, тикал как часы. Рафен секунду наблюдал за ним. Казалось неправильным, что этот раб, банальное существо с вычищенными мозгами везет оружие в место покоя - где должны были

проводиться ритуалы и церемонии, описываться великие обстоятельства и хроники. В конце концов, он

возвращался к себе домой.

Вместо этого, долг обязал его быть почти незаметным, оставаться в тени, и от этого Рафену было

нехорошо. Так много воинов умерло, чтоб привести его к этому моменту, и не воспеть их жертву

парадами и гимнами было все равно, что принизить их честь.

Но этот выбор делал не он. Конклав Ангелов, в массе своей из рядов ордена, личное собрание

советников и доверенных лиц командора Данте, приказал иное. Кровавые Ангелы были смертельно

поражены, не в первый раз случалась такая вещь, и даже не произошло худшего, но обстоятельства

были тревожными. Ненадолго над Орденом смутно нависала тень гражданской войны, ужас, который

не видели с чудовищных дней Ереси Хоруса десять тысяч лет тому назад. Хотя угроза сплоченности в

конечном счете исчезла, шок от возможности такого развития событий все еще резонировал, и

множество старших офицеров среди боевых братьев Рафена желали чтоб все упоминания об этом

инциденте были похоронены и выброшены из истории, вырезаны подобно раковой опухоли.

Неблагоразумно отрицать произошедшее, подумал он. Битва, может быть, и была выиграна, но ее

последствия еще долго будут затухать.

- Брат-сержант? - Он осознал, что рядом стоит Криксос. - Так как вы здесь, меня занимает один вопрос.

Губы Рафена сжались.

- Я отвечу, если смогу.

- Что там произошло? На Сабиене? Нам рассказали очень немногое. Многие из моих братьев

технодесантников не вернулись.

Он сразу же подумал о брате Люцио, настойчивом и преданном технодесантнике, которого он считал

своим братом. Теперь мертв, мертв потому что преданность Люцио выбрала ложного пророка, и он

никогда об этом не узнает. Он изгнал лицо воина из разума.

- Нас испытывали, - ответил сержант, - и мы устояли.

- Правда?

Он мог сказать, что такого ответа было недостаточно для Криксоса, даже близко - но военный кузнец не

настаивал на дальнейшем.

Платформа спускалась еще километр, пока с вибрацией не остановилась и толстые стальные двери

открылись, чтоб впустить их на двадцать седьмой подуровень Регио. Сервитор засеменил внутрь и

Рафен почувствовал, как его пульс ускорился, когда взглянул на знаки вокруг себя.

Они предстали перед одним из великих залов арсенала, где оружейники, созидатели мечей и кузнецы

брони обслуживали оружие Кровавых Ангелов. Ниже, через решетчатый настил он мог видеть

верстаки, где фигуры в робах склонились над болтганами и ракетными установками, ухаживая за ними

с нежностью родителей, нянчившихся с чадом. На верхнем уровне, вдоль прохода демонстрировалось

почтенное вооружение, многие образцы были закрыты пуленепробиваемыми панелями из

закаленного стекла или мерцанием защитных энергетических полей.

В этой эпохе еретиков и мутантов, ведьм и инопланетян, каждый Адептус Астартес шел своим путем, был живым воплощением гнева Императора. Они были Ангелами Смерти, все как один, фигурами из

легенд, широко шагавшими по всем полям сражений, чтоб противостоять всем, кто угрожает

безопасности Империума. И там где они проходили, им преклонялись. Рафен вспомнил миры, где

население падало на колени, почитая проходящих мимо Кровавых Ангелов. Он и его братья были

аватарами Бога-Императора Человечества и их облик, их броня, само оружие, все это было святой и

священной иконой.

Он видел вооружение, которое подчеркивало правдивость этого идеала. Болтер из конфликта за

Алконис, хорошо детализированная медная филигрань и платиновые завитки букв, обрамленные

золотом капли крови, вырезанные из красного нефрита, свисали на исполненных по обету цепях с

рукояти и дула. Цепной меч с ручкой, обернутой задубелой орочьей кожей, каждый отдельный зубец

клинка нес на себе выжженное лазером слово из Вермиллионовой Литании. И там, столь близко, что у

него замерло дыхание, сдвоенный боевые ножи, которые принадлежали самому великому Ралдорону

и громовой молот, который был в руках боевого великомученика Зораэля в момент его смерти. Они

взирали на него, и он видел инструменты героев, которыми они ковали легенды на протяжении десяти

тысячелетий непрерывной войны.

Это были не просто устройства для убийства, но объекты религиозного мастерства. По-своему, они

были столь же целомудренны как мощи умерших святых или освященная книга молитв. Везде вокруг

него были музейные экспонаты, менее древние из которых датировались эпохой Очищения,

некоторые были столь стары, что могли принадлежать временам до Эпохи Объединения. И все же, тут

не было реликвий, не в прямом понимании слова. Тут не было хрупких предметов, застывших во

времени, на которые можно было смотреть с расстояния и размышлять о том, что они ничего не стоят.

Каждое отдельное боевое оружие было готово к битве, всего лишь нужно было призвать их на службу.

Каждая пушка была заряжена и готов к стрельбе, каждый меч был остро заточен.

Это был арсенал, галерея смертельного искусства - и не было более подходящего места для ноши, которую он взял с собой.

- Тут, - сказал Криксос, останавливаясь перед пустым альковом. Эта секция коридора утопала в тенях, подсвеченная только полосками люмина в потолке. Что-то в глубинах и оттенках мрака беспокоило

Рафена. Он был столь стигийским, что даже его оккулобы не могли всмотреться в него. Криксос, кажется, не замечал и Рафен отмел эту мысль, вслушиваясь как технодесантник в открытую передавал

короткий импульс бинарного лингвакода. В ответ на звук, потайной шов в алькове заскрипел и отошел, роняя потоки собранной пыли. Внутри было ограниченное, похожее на крипту пространство, с низким

алтарем на котором виднелась серия креплений, явно предназначенных для титанового контейнера.

- Брат-сержант Рафен, - начал последнюю финальную формальность Криксос, - твое владение орудием

подошло к концу. Именем Регио и властью Магистра Клинка, я готов принять его. Отдашь ли ты мне его

добровольно, во имя вечного правления Императора, во имя чести Сангвиния?

- Я… - Теперь, когда пришло время сказать слова, Рафен почувствовал тот же самый тяжелый клубок

эмоций в груди. Как только он отдаст орудие, последняя ниточка связи между Рафеном и Аркио будет

перерезана. Отдать его было почти то же самое, что и предать память своего единокровного брата. Он

нахмурился; он никогда не позволит, чтоб это произошло. Отдай его, сказал сам себе Рафен. Ты

исполнил свой долг.

- Я добровольно отдам, - наконец произнес Кровавый Ангел и его руки скрестились на груди, чтоб