Страница 26 из 98
Мы понимали, что вечно на афганской земле не будем, поэтому поначалу на всем лежала печать временности. И заставы выглядели убого, как курятники. Да, техника и вооружение были установлены на позициях, для личного состава отрыты окопы и кое-где построены блиндажи. Однако жить и служить в таких условиях месяцами и годами было нельзя. Кроме того, мы отдавали себе отчет в том, что, построив добротную заставу, мы, уходя, оставим ее правительственным войскам. А что потребуется охранять коммуникации и после нас — в этом сомнения не было: некоторые кишлаки только и жили за счет дороги (нападали и грабили). Правда, быт мы старались организовать даже в тех условиях. На каждой заставе было все: помещения для отдыха, досуга, столовая, кухня, санузел, банька, там же прачечная, склады, мастерская. На каждой заставе — обязательно радиоприемник, а на больших и недалеко расположенных от крупного центра — и телевизор. Но самое главное — были отлично оборудованы и защищены позиции для всех видов оружия.
Как-то президент Наджибулла попросил свозить его на какую-нибудь из застав, которая стоит на подступах к Кабулу. Поехали мы на заставу номер 31 — это в десяти километрах восточнее столицы. От основной магистрали на высотку, где располагалась застава, шла отличная гравийная дорога, по которой можно было проехать и на мерседесе. Сама застава внешне представляла настоящую крепость. Мощная, из бетонных конструкций трехметровой высоты стена шла по всему овальному периметру. Наверху пробиты бойницы, через которые можно стрелять из стрелкового оружия. Массивные металлические ворота. Вокруг стены, с ее внешней стороны, свои позиции в окопах заняли три танка, три боевых машины пехоты и четыре 122 мм гаубицы на прямой наводке. Позиции же для минометчиков были оборудованы внутри заставы.
Уже внешний осмотр заставы произвел на Наджибуллу большое впечатление. Но то, что он увидел внутри нее, поразило все его ожидания. Во всех помещениях царила идеальная чистота, постели с белоснежным бельем, помещения уютные и светлые, в них прохладно, а за окном — жара плюс сорок градусов. Заглянули даже в баню — там, кроме парилки, имелся и небольшой бассейн с холодной ключевой голубой водой. Президент пообедал с солдатами, вышел во внутренний дворик и при виде зеленых газонов и клумб с цветами совсем «растаял». Он даже чуть погрустнел и медленно произнес: «Такого наш солдат даже в королевской гвардии не видел…»
Конечно, это была лучшая застава, а по составу — и одна из самых больших (более 70 человек). Таких было несколько. И большинство из них были действительно крепостями, поскольку им постоянно приходилось отражать нападения моджахедов. Некоторые заставы обстреливались из всех видов оружия. Душманы нападали и на охраняемые объекты, поэтому их требовалось отбить и защитить расположенные по соседству кишлаки местных жителей, с которыми поддерживались контакты.
Заставы имели исключительное социально-политическое значение. Особенно те, вблизи которых располагались кишлаки. Их жители к 1986 году и особенно с объявлением политики национального примирения (январь 1987 года) чуть ли не породнились с этими небольшими гарнизончиками. Они постоянно там «паслись». Хлеб, консервы, сахар, сигареты, мыло, керосин, спички, ненужная одежда и обувь и т. д. — все это представляло интерес для жителей кишлаков. Родители, как правило, посылали на заставу своих мальчуганов, которые и безопасны, и не уйдут, пока не получат. Учитывая это, командование соответствующих полков и дивизий давали своим заставам перечисленные выше товары сверх тех норм, что были им определены.
Но всем надо было доставлять почту, и это делалось два раза в неделю, а при осложнении обстановки — реже. Многим заставам надо было доставлять и воду, а некоторым — и горячую пищу. Все это было организовано, и система действовала бесперебойно.
Некоторые заставы, в основном в горах, выставлялись дополнительно к существующим только на весенне-летне-осенний период, так как зимой там все заваливало снегом и местность становилась непроходимой. Так было, в частности, на первом внешнем кольце вокруг Кабула. Как только снег сходил с вершин скалистых гор, их, эти вершины, надо было быстренько занять, так как с них отлично просматривались все ущелья и долины. А там душманы могли размещать установки (или устанавливать специальные площадки) для реактивных снарядов, которыми они обстреливали Кабул. Эти же ущелья давали хорошую возможность скрытно подойти к городу.
На одной из таких застав я побывал вместе с командиром 103-й воздушно-десантной дивизии полковником Бочаровым (это была его застава). Надо отметить, что Бочаров в афганских событиях проявил себя весьма положительно. И хотя ему в Афганистане не довелось пробыть два обязательных года, поскольку дивизию вывели раньше, он внес значительно большой вклад, чем его предшественники. Конечно, он приехал, так сказать, на готовенькое — дивизия была устроена, все системы отлажены, порядок ведения боевых действий отработан. Но то, что это был весьма деятельный, инициативный и самостоятельный командир — не вызывало сомнений. До сих пор сожалею, что не настоял на присвоении ему звания генерала. У кадровиков был аргумент: «Мало пробыл в должности». Но ведь война! А во-вторых, не за время, просиженное в должности, должно даваться звание, а за результаты. Как, кстати, и награды. Кадровики, и особенно отдел ЦК КПСС, регулировали: «Рано повышать, только недавно звание получил». Начинаешь доказывать, что офицер заслужил, а в ответ: «Нет, нет! Подождет». Естественно, такая нивелировка отличившихся с посредственными службистами наносила ущерб. На мой взгляд, надо было не только своевременно отмечать отличившихся, но и давать с орденом денежное вознаграждение, как это делали немцы, и не только немцы. У нас же их ставили в общую очередь — «вот пройдет пять лет, тогда и рассмотрим…».
И верно поговаривали офицеры: «В последние годы лозунг Сталина «Кадры решают всё!» претерпел коренные качественные изменения. А именно: «Не кадры решают всё, а в кадрах решают всё!» А теперь уже и другая формула: «Кадры сказали — всё!» Наше Главное управление кадров делало только так, как ему предписывал Административный отдел ЦК КПСС.
В тот раз, перед поездкой на заставу, мы с полковником Бочаровым связались с заставой по радио — слышимость была превосходной. Сообщили, что вылетаем к ним. Вертолет, пролетев минут 12–15, сделал один, затем второй круг над этой заставой и осторожно начал опускаться одним колесом шасси на кромку площадки, которая была приблизительно 1,5 на 4 метра. Когда колесо коснулось камня, мы выпрыгнули. Нас было трое. Вертолет тут же улетел и должен был вернуться за нами в назначенное время.
К нам подошел капитан — начальник заставы. Представился, поздоровались. Я попросил пока обстановку не докладывать — надо было осмотреться, адаптироваться. Когда вертолет улетел, а мы остались на этом пятачке, я мысленно поставил себя в положение воинов этой заставы и меня охватило странное чувство обреченности. Видимо, таковы ощущения покинутых всеми людей. Чувство обреченности усиливала окружающая нас совершенно необычная обстановка. Представьте гряду высоких, цепляющихся за облака скалистых гор. И вот на одном из ее участков в небо взметнулся пик. Он возвышался над всеми на несколько сот метров. Острие пика было как будто «срезано» и «отшлифовано» солнцем, ветрами и непогодой. Отсюда до подножия гряды было больше километра с обеих сторон. Площадка имела форму неправильного прямоугольника и была с трех сторон обнесена полутораметровой толстой стенкой из мешков с песком — их сюда навозили вертолетами. Четвертую стенку не поставили, так как подлетающий вертолет опирался одной «ногой» о площадку. От этой «большой», около шести квадратных метров, площадки отходила малая — выступ с понижением, типа ступеньки. Здесь был установлен 120-мм миномет, рядом высилась «гора» мин к нему. Здесь же устроили и укрытие от непогоды. На основной площадке, в двух ее противоположных концах, установили крупнокалиберные пулеметы ДШК. От малой площадки вниз под углом 45–50 градусов шла «тропа». Правда, «тропа» — это громко сказано, фактически же это были всего лишь вырубленные в гранитной скале ступеньки, по обе стороны которых был протянут добротный канат вместо перил. В конце тропы находилась еще одна площадка — приблизительно такой же величины, как и верхняя. Здесь стоял крупнокалиберный пулемет. Здесь же был сосредоточен и весь быт небольшого, всего 12 человек, гарнизона: место для отдыха, кухня, умывальник и т. д. Эту площадку они освоили уже по своей инициативе, поскольку на «пятачке» была жуткая теснотища.