Страница 12 из 43
– Мужики‚ – скомандовал клоун. – Ноги в руки. Сгинуть‚ затаиться и пересидеть!
Они просквозили напролом через цеплючие кустарники‚ ссытпались вниз по крутой лестнице‚ обгоняя самих себя‚ отпихивая‚ роняя и затаптывая‚ ворвались в просторное помещение‚ захлопнули дверь‚ приперли половой щеткой.
– Привет‚ Бим! Здорово‚ Бом! Опять наша взяла!
Это был длинный и прохладный зал в белом кафеле. Зеркала. Раковины умывальников. Кабинки в глубине. Старик-клоун жадно хлебал воду из-под крана‚ чавкал‚ стонал‚ давился‚ заливал рубаху и бант.
– Ништо‚ мужики. Прорвемся!
И опять прилип к крану‚ пил много‚ про запас.
Капля ударила по раковине‚ тяжело и полновесно.
Засипело по трубам.
Чмокнуло на сливе.
Скрипнуло несмазанной петлей.
Но шепот в тишине подвала‚ вечный шепот неприкаянных и усталых в щенячьей тоске по ласке:
– Я многого не прошу‚ нет-нет‚ – умолял из кабинки вчерашний старик. – Я оптимист‚ я еще потерплю. Меня бы только обрадовать‚ кой-когда.
– Здрасьте‚ – изумлялся сегодняшний из кабинки по соседству. – Обрадовать его... С какой такой стати?
– Так мне же нужно. Мне очень нужно! Ко мне надо относиться так‚ будто видишь меня в последний раз. Чтобы не оказалось потом слишком поздно.
– Поздно. Уже поздно. Кончились ваши радости.
А знамя облепило влажным компрессом – не вздохнуть. А тело зудит без остановки – не утерпеть. А кожа просится наружу немытыми порами – не отказать. Подопревшая‚ в родинках‚ кожа. И не развернешь‚ не отпахнешь‚ не явишь себя изумленным народам. Отстал – догоняй. Опоздал – не плачь. Гляди – тоскуй. Терпи – не падай.
– Ну почему же? – возразил Тихий А.И. из глубин унитаза. – Такая камера – это ли не радость? Отопление-освещение-канализация. В других странах трудящиеся могут только мечтать о бесплатной параше.
И захлебнулся от усердия смывной водой.
Остался у двери печальный старик-клоун‚ грустный и поникший. Красные розы завяли на опавших щеках. Кровавые губы заметно побелели. Голубой бант слинял. Оранжевая кепка потускнела.
– Ничего землянка‚ – сказал тихо. – При случае можно перезимовать.
Помолчал‚ как подремал‚ вздохнул‚ вдохнул-выдохнул‚ нехотя вытащил из-под розовой рубахи и приладил на руке нечто таинственное‚ короткоствольное‚ с мерцающим наростом сбоку‚ с пугающим потрескиванием внутри.
Глаза глядели жестко.
Палец застыл на крючке.
– Извини‚ старичок. Надо ловить шанс.
Он торопился‚ старик завтрашний. Торопился‚ пока не опередили. Потому что у них‚ там‚ в организованном безумии‚ всё было наготове. Отработано в штабах‚ отыграно на маневрах: задраить люки и нажать на кнопки.
Всё у них уже было – на изготовку‚ со снятыми предохранителями‚ недоставало лишь знамени‚ отпахнутого полотнища ярких‚ зазывных тонов‚ – а без этого как? А без этого никак. Нет всплеска на ветру‚ холодка у горла‚ и учащенного пульса‚ преданных глаз‚ безрассудных порывов‚ – как начинать без этого? Как нажимать на кнопки и задраивать люки?
Разослали повсюду гонцов‚ раскидали по миру осведомителей‚ и по радио призывали‚ и призы обещали‚ и выращивать пытались: не было нигде незахватанных знамен‚ незаплеванных полотнищ‚ не было восторженных знаменосцев: выродились‚ вымерли‚ поменяли профессии на выгодные и безопасные.
Отловили дряхлую старуху‚ бродяжку и вещунью‚ что шила когда-то флаги‚ стяги‚ вымпелы и штандарты всем правителям мира‚ но и она зажилась на свете‚ впала в счастливое детство‚ сшила им по дурости лоскутное знамя в горошек‚ в клеточку и в цветочек: под таким знаменем спать ложиться‚ а не в бой вести. Изготовили на номерном заводе уникального робота-знаменосца, триумф человеческого разума‚ поставили во главе народов‚ задраили уже люки и положили палец на кнопку‚ но в роботе тут же поломался какой-то шпунтик‚ и он позорно вздернул руки и ушел в неизвестном направлении: сдаваться любому неприятелю‚ который первым окажется на пути.
И опять разослали гонцов‚ и объявили по радио‚ и увеличили приз‚ но тут подоспела шифровка из распроклятого нашего прошлого в распрекрасное ихнее будущее‚ что отсиживается на очарованных бульварах старый смешной дуралей на ноге-деревяшке‚ который притягивает к себе истосковавшихся идеалистов‚ а это настораживает‚ предполагает скрытые в нем возможности‚ и бросили туда лучших агентов для сыска и уловления‚ чтобы разыскать‚ доставить‚ использовать по назначению перед нажатием на кнопку.
Потому он и торопился‚ старик завтрашний. Потому и ловил шанс.
– Извини‚ старичок. Будем тебя убивать.
Оставалось нажать на спуск.
Нажать и уходить в укрытие.
В дверь застучали. Деликатно‚ но настойчиво: косточкой пальца. И голос глубокий‚ бархатный:
– Не открывайте. Не открывайте постороннему человеку. Если за дверью ребенок‚ позовите взрослого. Если за дверью взрослый‚ откройте на цепочку. Мало ли кто может позвонить. Мало ли кто! Бывают случаи – волосы дыбом.
Он ухмыльнулся‚ упрятал оружие под рубаху‚ ногой отшвырнул щетку.
– Здравствуйте‚ – сказал мужчина в темных очках и плечом вперед вдвинулся внутрь. – Вас интересует ваше будущее? Идемте. Я его обеспечу.
И быстро прошел вглубь сортира.
– Значит так. Сначала загорится электрический провод. Здесь. Нет‚ лучше здесь. За проводом бумага. За бумагой стул. За стулом дверь. Черный дым. Языки пламени. Крики о помощи. Страховое возмещение выплачивается в случае гибели или повреждения имущества от пожара‚ удара молнии‚ наводнения.
– Годится! – завопил клоун и затрубил победно‚ выдул изо рта огненную струю под потолок.
Была пауза.
– Так‚ – отметил агент. – Это не ваша квартира.
– Неа... – клоун ухмылялся во весь рот‚ и концы губ упирались в оттопыренные уши‚ и розы расцветали заново на его щеках. – Не моя‚ Бим!
– Жаль. Такая импровизация пропала. – И простонал жалобно: – Я посижу. После очередной неудачи мне необходимо посидеть и помолчать.
Грузно завалился на стул‚ вытянул ноги‚ отдуваясь‚ и сразу ушла коренастость‚ пропала уверенность‚ на щеголеватом костюме проступили наружу лицованные швы. Было ему когда-то под шестьдесят‚ стало теперь за семьдесят.
– Пятый этаж. Да еще без лифта. Пока долезешь, можно хоронить.
– У нас полуподвал‚ Бим!
– Всё равно без лифта.
Всю жизнь он прожил без лифта. Всю жизнь‚ будто на пятый этаж‚ по крутым‚ обкусанным ступеням‚ вкручиваясь в бесконечные спирали невидимых лестниц. И не было на его пути обзорных площадок‚ с которых оглядывают завоеванные высоты. Не было стремительных взлетов‚ когда встречным ветром надуваются легкие. Только подъем‚ тупой‚ бесконечный подъем без лифта-надежды. Но в зыбком‚ нереальном уже прошлом‚ слабым пятнышком в конце туннеля – как взлетал с автоматом по гремящим ступеням‚ единым духом-порывом‚ яростный и разящий‚ под грохот гранат и пересвист пуль‚ и плащпалатка билась за спиной крыльями торжествующего архангела.
– А от смерти вы не страхуете? – спросили из кабинки.
– Мы не боги‚ – вздохнул агент. – Мы учреждение. Но при несчастном случае можем посочувствовать.
А умрет он скоро‚ очень скоро‚ от силы через пару каких-то минут‚ через сотню каких-то шагов: самое время попрощаться‚ написать завещание‚ сбегать самому в похоронное бюро‚ заказать катафалк и недорогой венок‚ самый резон застраховаться на приличную сумму.
– Всё равно вам лучше! – закричал вчерашний старик. – Каждый день новые люди‚ новые знакомства. Вы счастливый человек‚ хоть и не подозреваете об этом!
– Очень даже подозреваем‚ – с достоинством ответил агент. – У нас в конторе все счастливые. Деньги за это не платят‚ но стаж за это идет.
И пошагал‚ шаркая подошвами‚ через бесконечный кафельный зал:
– Пятый этаж. Можно хоронить.
– Погоди‚ – позвал клоун и ухватился за голову‚ поднатужился‚ оборвал: забилась в руках размалеванная‚ раздутая рожа на веревочке. – Погоди‚ Бим! Это тебе почище лифта.
И хохотал радостно‚ и отрывал головы‚ и рвались они кверху‚ яркие и яростные‚ улыбались‚ скалились‚ радовались скорому полету-освобождению.