Возвращение

Змеи ее плетки были настолько ошеломлены, что даже не шипели.

— Госпожа? — сумела наконец выдавить К'Софра.

Квентл проигнорировала ее и зашагала прочь. Ярость ее неожиданно утихла.

ГЛАВА 16

Едва ступив в Ущелье Похитителя Душ, Данифай потеряла Джеггреда. Только что он был здесь, а в следующий миг его не стало.

Она осталась одна.

Перед ней уходил вдаль узкий проход, ограниченный с обеих сторон отвесными каменными стенами. Над землей стелился серый туман. От холода ее тело покрылось гусиной кожей.

Поскольку ничего другого не оставалось, она пошла вперед. У нее было ощущение, будто каждый шаг ее равен нескольким лигам, а между вдохами проходят дни. Она спешила, ожидая, что вот-вот появится Похититель.

Прошло всего несколько мгновений, и в голове у нее зазвучал шепот, потом шипение, вопли боли. Она не могла понять, откуда они доносятся.

Волосы у нее встали дыбом. Она часто задышала.

Он сзади! Она точно знала это.

Она опустила моргенштерн и медленно обернулась.

Всего лишь в пяти шагах от нее призрачное змеиное тело Похитителя заполнило весь проход. В его пустых глазах она была ничтожной. Разинутая пасть существа могла бы проглотить огра целиком. Глубоко в его глотке, во внутренностях, светились бесчисленные души, крохотные, как детские игрушки, отчаявшиеся и страдающие, как жертвы палача.

Данифай отчаянно старалась собраться с духом, не выдать своего страха. Она знала, что это очередное испытание, проверка того, чего она стоит.

Она сжала в руке холодный янтарь священного символа.

Похититель был таким огромным, таким древним, таким ужасным…

Голову ее заполнили вопли душ. Она терпела, хотя ей хотелось проделать в черепе дыру.

Похититель еще шире разинул рот, дразня и искушая ее подойти поближе, проверить себя в поединке с тем, что он ей уготовил.

Она шагнула вперед на налившихся свинцовой тяжестью ногах, но, сделав всего два шага, остановилась.

Данифай поманила существо к себе и обольстительным шепотом позвала:

— Иди ко мне.

Похититель не колебался. Разинув пасть, он с ужасающей быстротой устремился к ней. Она крепилась, даже когда оказалась у него в глотке.

Тысячи бормочущих голосов, испуганных, безнадежных, — голосов плененных душ — зазвенели у нее в ушах, заполнили все ее существо.

Ее вопль присоединился к их крикам.

Аниваль, Первая Дочь Верховной Матери Дома Аграч-Дирр, смотрела с высокой стены, как воины Хорларрин строятся, готовясь к очередной атаке. Разглядеть eй удавалось немного. Размещенные в стратегически важных местах, сферы магической тьмы скрывали большую часть происходящего. Из-за рва доносились выкрики команд и звон металла. Стоящий рядом с ней Урган, покрыты шрамами Мастер Оружия Дома Аграч-Дирр, сказал:

— Не пройдет и часа, как начнется атака, госпожа Аниваль.

Аниваль кивнула. Ладони ее лежали на рукоятях двух легких зачарованных палиц, висящих у нее на поясе. Каждая была увенчана стилизованным изображением паука.

— Время выбрано не случайно, — бросила она, но не стала объяснять свои слова.

Она полагала, что эта атака затеяна для того, чтобы помочь Архимагу. Его союзники наверняка знали, что Верховной Матери стало известно о его обмане.

Аниваль окинула взглядом стены из адамантина и камня. Они стоят уже тысячелетия. Ведь не могут же они пасть теперь?!

Воины Дирр выстроились на стенах, и по их суровым лицам Аниваль видела, что все они чувствуют приближение атаки. По рядам пробегал напряженный шепот.

— Мы выстоим, — сказала Аниваль, скорее себе, чем Ургану.

— Выстоим, — отозвался Мастер Оружия.

Аниваль показалось, что она расслышала в его голосе сомнение, но она не стала обращать на это внимания. Жрица размышляла, должна ли она надеяться на победу или на неудачу своей матери в ее попытке остановить Архимага. Если Верховная Мать будет мертва, а филактерия личдроу уничтожена, Аниваль, возможно — возможно! — удастся положить конец осаде.

Но сначала она должна удержать эти стены, причем удержать без вроков и без магов Дома.

Запели боевые трубы Хорларрин.

— Началось, — сказал Урган.

Каждая из передних лап паучьего голема оканчивалась острым гагатовым когтем длиной с короткий меч. Его мандибулы были утыканы зубами величиной с руку Громфа.

Громфу было на это наплевать. Преображенный силой магии в опытного воина, он кинулся навстречу голему, обеими руками высоко вскинув топор.

Когда он приблизился, голем припал к полу и проворно выбросил вперед два когтя. Предвидев это, Громф увернулся и частично отбил удар топором. Другой коготь вонзился в одно из подобий мага, пронзил его, и иллюзия с хлопком исчезла.

Воспользовавшись энергией вращения, чтобы добавить дополнительную силу замаху, Громф подскочил к голему, ударил дергарским топором и отколол кусок гагата от груди монстра. Благодаря дарованной заклинанием скорости он тут же нанес еще один удар и рассек одну из лап.

Паук отпрыгнул назад, раздавив своей тяжестью скамьи, и выбросил в сторону Громфа коготь, потом другой. Громф нырял и уворачивался, пытаясь снова подобраться поближе. Исчезли еще две иллюзии. Монстр перемещался с потрясающей быстротой, несмотря на свой вес.

Некоторое время они двигались по кругу в нескольких шагах друг от друга. Голем наступал на скамьи, круша камень, гипнотически покачивая педипальпами. При каждом шаге когти его цокали по полу.

Громф следил за ним, проворно поворачиваясь следом.

Мощный удар в двери храма заставил Громфа повернуть голову. Кто-то пытался пробиться через его запирающее заклинание. Ясраена нашла его.

Видя, что он отвлекся, голем прыгнул вперед, на ходу сбивая скамьи. Громф нырнул вбок и откатился. Когти вонзились в камень вокруг него — один, другой, третий, — и три иллюзии исчезли одна за другой. Коготь зацепил его плечо. Показалась кровь. Кольцо Громфа принялось врачевать рану.

Громф прыжком вскочил на ноги и встретил страш ный коготь ударом топора. Лезвие отсекло одну из лап голема, и кусок гагата размером с руку огра врезался в ближайшую скамью.

Снова удар в дверь. Заклинание выдержало, но времени у Громфа оставалось мало.

Уклонившись от одного взмаха когтем, потом от другого, он стремительно подскочил к голему и рубанул топором по голове. Ему удалось отколоть от нее кусок гагата, но существо отпрянуло, опрокидывая скамьи. Громф усилил натиск, но в ответ на это голем выпустил облако черного тумана.

Кислота, понял Громф, но поделать ничего не мог. Личная охранительная магия, которая защитила бы его собственное тело, на Ларикаль не распространялась. Кожу его обожгло мучительной болью. Не защищенные магией одежды растворились — к счастью, это не относилось к мантии, в которой он держал важнейшие компоненты, — и его обнаженное тело горело и покрывалось волдырями, а туман разъедал его плоть. Камни пола и ближайшие скамьи дымились и становились ноздреватыми. Облако рассеялось, наполнив воздух едкой вонью.

Громф скрипнул зубами от боли, перескочил через изъеденную кислотой скамью и отрубил голему лапу. Еще одну.

Существо ответило целым градом ударов когтями, заставив Громфа отступить и уничтожив все его иллюзии до одной.

Кожа Громфа сочилась кровью и гноем. Он дышал часто и неровно. Боль замедляла его движения. Архимаг знал, что если этот голем такой же, как другие, то вскоре он снова сможет выдохнуть кислоту. Ему лишь надо накопить побольше едкой субстанции в своем зачарованном теле, а Громф сомневался, что сумеет пережить второе купание в кислоте. Он должен уничтожить голема до этого.

Он отбил очередной удар когтя, замахнулся боевым топором и…

Удар голема пришелся ему прямо в грудь. Лишь магический силовой щит и чары, наложенные на доспех, не позволили когтю проткнуть его насквозь. И все же сила удара отбросила его назад. Он пошатнулся, взмахнул руками, запнулся об остатки разбитой скамьи и упал навзничь.