Завещание предков

То, что они обнаружили на поле перед оврагом, говорило о том, что неведомый отряд русских, расправился с тысячей, легко, даже не понеся своих потерь. Тысяцкий не мог понять — как это случилось? Почему не заметили такую засаду? Осмотрев все тщательно, он признал простоту и изящество засады сделанной коварными урусутами. И главное, судя по следам, урусов было вдвое меньше.

И сейчас его не покидало чувство опасности. Что-то говорило о том, что этот лес опасен. Но приказ темника однозначен — найти отряд урусов и уничтожить. Значит надо идти дальше.

Овраг петляет и имеет крутые стены, иногда достигающие большой высоты в три всадника. Злые демоны, ну почему этот лес такой? По краям оврага не пройти, разведчики вернулись сразу. И дно оврага настораживало. Чересчур ровное, совсем как в устье, где тысяцкому не понравилось то, что кто-то набил отверстий во льду. Значит тут тоже водоём. Овраг, наверно, представлял собой рукав реки или ручья, однако довольно широкий, чтоб идти плотным строем. Выдержит ли лед прохождение тяжелой конницы?

Там впереди лощина значительно расширялась, превращаясь в небольшое поле, потом следовал новый поворот. Монгол посмотрел на многочисленные следы, оставленные ушедшим русским отрядом, и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Он бы сам сделал засаду тут, в самом узком месте. А там, впереди стены оврага были меньше половины роста всадника. Да и лес там становился реже, на первый взгляд. И просторней, чем тут, в овраге. Надо вывести тяжелую конницу туда и ждать результаты разведки.

Демоны и дэвы, куда подевались разведчики?

Из-за поворота появились всадники. Тысяцкий, вглядевшись, узнал всех троих всадников, из десятка дозорных, но среди них не было Сагана, старого и опытного воина. Значит, впереди врага нет, раз он не возвратился сам. Впрочем, сейчас он все узнает. Тысяцкий поднялся на коня и посмотрел на края оврага. Ёлки и деревья украшены выпавшим снегом. Тишина в лесу нарушалась только дыханием лошадей. Скорей всего тут урусутов нет.

Кони взрыли снег рядом и после поклона дозорный сказал:

— Мы разведали путь, Тенгуз-бохадур, на санг впереди по краям субуга только девственный лес. Следы урусутов уходят дальше. Саган послал нас предупредить тебя. — И дозорный опять поклонился.

Монгол, глядя на одетый в снег лес, задумался — если Саган не заметил ничего опасного, то почему так свербит? Не потому ли, что он уже сделал одну ошибку, втянув отряд в лощину, не дождавшись результатов разведки? Но он посылал проверить лес по краям лощины — там такие заросли и завалы, что не пролезут даже тарбаганы. Или беспокоят те набитые во льду многочисленные проруби? Нет, скорей всего урусуты там ловили рыбу. Тьфу, как можно есть такую гадость?

Во всяком случае, надо двигаться вперёд. Найти и уничтожить урусутов. Тысяцкий, наконец, снял невозмутимое выражение со своего лица и осклабился, представляя, как он будет казнить каждого уруса. Он опустил личину, скрыв свою улыбку под ней и махнул рукой. Строй слитно сделал шаг вперёд.

Взрывая снег, тяжелая конница, вышла на просторную поляну, миновав большие кучи веток и прочего мусора по бокам устья. Такая же куча торчала посередине поляны. Строй не стал объезжать её, а просто разделившись, обогнул с двух сторон. Проезжая этот завал веток и прочего мусора, присыпанный снегом, темник ощутил новый прилив беспокойства.

Эти кучи на входе, и в центре, и… на выходе! Одновременно, с последней мыслью, тихий лес вдруг наполнился шелестом, похожим на звук летевшей тучей саранчи. Это стрелы! Они густо летели со всех сторон.

Тысяцкий ощерился — глупые урусуты, напали на гвардию. Им не по зубам отборные латники Сага-Тенгуз-бохадура! И они кидают легкие охотничьи стрелы! Глупцы! Охотничьи стрелы не могут пробить крепкие латы, даже лошадей не покалечат. Тысяцкий резко выкрикнул команду и конница, втянувшаяся в широкую часть лощины, встала вкруг и закрылась щитами. Теперь, урусуты, мы готовы, только покажитесь.

Стрелы летели и, ударяясь о бронь, отлетали в снег. Сага-Тенгуз-бохадур уже определил, где находятся основные силы урусутов, и отдал команду перестроиться. Конница выстроилась вытянутым овалом с основным направлением построения к пологому берегу оврага. Приказ стрелять в ответ тысяцкий пока не отдавал, все равно врагов не видно, а запас стрел не велик, тем более что стрелы урусутов урона не приносят, только беспокоят как весенняя мошка. Вдруг что-то прочертив дымом тонкую полосу, воткнулось в большую кучу мусора, которая оказалась в самом центре строя. Полыхнул огонь, сразу зачадив черным и вонючим дымом. Стрелки, определив, что стреляли с высокой сосны, которая стояла недалеко, защелкали луками.

Сага-Тенгуз-бохадур скривился в усмешке глядя, как от полыхающей кучи лесного мусора в центре расходятся горящие дорожки к таким же на входе и выходе оврага. Глупые урусуты! Воины Темуджина не боятся огня земляного масла. На пылающий в центре строя огонь никто не обращал внимания, как и на такие же костры у обоих выходов из оврага. Урусуты вдруг перестали стрелять. Тысяцкий усмехнулся — видно поняли что бесполезно.

Вдруг что-то сильно ухнуло, сразу заложив уши, подняло и швырнуло вперёд. Сага-Тенгуз в ужасе увидел, как огненные клубы растут со всех сторон. Он заорал от нетерпимой боли, но из горла вылетел только хрип. В гаснущем сознании промелькнула мысль, что коварные урусы его перехитрили.

— Хэн тийм? Ярих!

Но пленный играл в молчанку. Надменное выражение сменялось презрительным. Похоже, он не понимал, что тут шутить не будут. На мои вопросы молчал и щерился. Ну-ну, я кивнул и за него принялся боярин Бедата. Он прекрасно помнил, как расправились монголы с его семьёй. И собрался проделать с монголом тоже самое. Перехватив ноги пленника петлёй и закинув верёвку на толстый сук, Иван Григорьевич в один мах поднял пленника в воздух. Потом достал засапожный нож, присел и стал смотреть монголу прямо в глаза.

Монгол дернулся и… заговорил по-русски.

Ого! А акцента почти нет. Непростой нам язык достался. Остановил бессвязный поток слов и стал задавать вопросы. Монгол, поглядывая на боярина Бедату, отвечал на вопросы сразу, долго не думая.

Степняк сказался простым кыштым-цэриг, из рода Тумэты, зовут Буолом, и знает он совсем немного. Расположения всех войск ему не известно, передвижения обозов тоже не знает.

В общем, по словам пленника — пустышка нам попалась. Только зря он так, мы же не совсем серые. Я встал с чурки, на которой сидел и задавал вопросы пленнику.

— Всё, Иван Григорьевич, он нам не нужен. — И подмигнул. Бедата ощерился и понимающе кивнул. Схватил монгола за подбородок и поднёс засапожник к его горлу.

— Нет! Не надо, я всё скажу.

Я резко повернулся.

— Жить хочешь?

Степняк мелко закивал, кося глазами на близкий клинок.

— Тогда ты должен сказать то, что нас заинтересует. И подумай, прежде чем обмануть.

Монгол с трудом сглотнул и произнес:

— За нами идёт десять сотен тяжелой конницы.

— На каком расстоянии?

— В пять-шесть сангов.

— Цель рейда?

— Найти и уничтожить неизвестный отряд, который действует у нас в тылу.

Ага, мы пока неизвестный отряд, но силы, выделенные для нашего поиска и уничтожения внушительны. Уважают. И пленник совсем не прост. Я посмотрел ему в глаза.

— А ты непростой кыштым-цэриг. Слишком хорошо по-нашему лопочешь. Я думаю, ты сотник. Тушимэл, верно?

Степняк сглотнул и, не отводя глаз, кивнул:

— Харагул-цэриг.

О как! Повезло офицера разведки поймать. Хорошо, что его не упустили. Вот Лисин обрадуется.

— Что он сказал? Кто он?

— Сотник дозора, Макар Степанович. Ты хорошего языка поймал.

И сразу задал следующий вопрос монголу:

— Сколько таких отрядов в поиске?

— Пять. Впереди каждого идёт дозором легкая конница.

Так, это пять тысяч лёгкой и пять тысяч тяжелой конницы получается. Ладно, надо действовать.

— Хорошо, Буол, ты пока будешь жить. Потом я ещё с тобой побеседую.