Исключительный момент

— С самого начала ты была права в одном — я хотел бы летать больше всего на свете. Это — главное для меня. Я хочу летать. Меня иногда затягивает рутина, но не сегодня. Сегодня все будет так, как должно быть на самом деле. Поехали, Линди.

Она пыталась придумать какой-нибудь убедительный предлог, чтобы отказаться. Но в ее ушах вновь зазвучал озорной смех Джульет, эхом прокатившийся ей вдогонку. Ее соперница торжествовала. И Линди решилась. Если она сможет разделить с Ником его любовь к самолетам, то сможет дать ему то, что он разделял с Джульет. И даже больше. Эта мысль и склонила ее к тому, чтобы лететь.

— Хорошо, — сказала она Нику. — Я полечу с тобой!

Сунув руку в свою сумку, Линди набрала полную руку камней. Она старалась дышать глубже и медленнее. Вот так, уже лучше. Но она все еще чувствовала себя так, будто болталась подвешенная в темной, жуткой пустоте. Хотя слышался ровный гул моторов, она не ощущала движения самолета в ночном небе. Самое ужасное — за окнами нельзя было ничего разглядеть. Там была темнота, которая, как ей казалось, может засосать самолет в какое-то другое измерение.

— А у этого самолета есть имя? — спросила Линди, пытаясь как-то успокоиться.

Ник не ответил ей прямо.

— Ты думаешь, раз ты назвала свою машину Салли, то и другие занимаются такой же ерундой?

— Давай, Джарретт, выкладывай, как ты его называешь?

Он прокашлялся и пробормотал что-то вроде Фэламф.

— Что-что?

— Финола. Так ее зовут. Ну что, ты удовлетворена? Когда я покупал самолет, у него уже было это имя. Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним.

Финола... Финола... Это было похоже на название овсяной каши на рекламе. Линди почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она вглядывалась в показания приборов, пытаясь разобраться, что к чему. Но это было безнадежно. Ей казалось, что стрелки всех приборов тревожно колеблются. Она еще раз глубоко вздохнула.

— Мы уже довольно долго летаем, правда? — спросила она нарочито небрежным тоном.

— Да что ты, совсем недолго. Я могу быть в воздухе часами. Это снимает напряжение. — Он с удовлетворением вздохнул и откинулся на спинку сиденья. — Ничего нет лучше ночных полетов. Я помню, как волновался, когда сдавал экзамен по летному делу. Скажи, ты хочешь подержать в руках штурвал?

— Ты что, шутишь?

— Совсем не шучу. Это единственный способ понять, какое это удовольствие летать. Давай — просто положи руки на штурвал. И все. Почувствуй его.

Линди с опаской посмотрела на штурвал перед собой, точно такой же, как у Ника. Вернее, это были две ручки, согнутые дугой, будто руки силача, показывающего, какие у него бицепсы. Может быть, действительно попробовать взять на себя управление хоть на секундочку. Больше всего в воздухе ее пугала беспомощность. Ну что же, она попробует взять самолет в свои руки. Обеими руками Линди схватилась за штурвал и, сама не зная, как это получилось, дернула его влево. И самолет двинулся влево, она почувствовала это! Только слишком сильно! У нее в желудке, как бы в знак протеста, что-то подпрыгнуло.

— Ого! — прокомментировал Ник, вновь забирая управление самолетом на себя. — Это тебе не за рулем машины сидеть! Надо лишь слегка коснуться штурвала — и все. Ну как, правда, потрясающе?

Хотя и на долю секунды, Линди успела ощутить — это действительно было потрясающе. Может быть, стоило попробовать еще, но, к сожалению, желудок Линди не был с этим согласен. Она взглянула на Ника. Он чувствовал себя как дома, он был счастлив. Ей так не хотелось портить ему настроение, но выбора не было. Проклятье! А ведь ей так хотелось, чтобы этот полет удался для них обоих.

Самолет нырнул, и в животе у нее все отозвалось пустотой.

— Ник, у нас... неприятности.

— Это было небольшое завихрение. Над Столовой горой всегда неспокойно.

— Дело совсем не в этом. Мой желудок... Знаешь, меня тошнит.

— А, это все гамбургеры, — сразу вспомнил он. — Уже не первый раз, когда я готовлю, и получается какая-то отрава. Ты уж прости меня.

У нее застучали зубы.

— Мне кажется, меня в воздухе укачивает.

— Нет, нет, это мои гамбургеры, ты уж поверь мне.

Она держалась руками за живот.

— Что бы это ни было, я чувствую себя отвратительно. И еще... Я слишком нервничаю, когда я в воздухе, и в разговоре несу какую-то чепуху от страха. Особенно если лететь ночью, когда ничего вокруг не видно.

Она теряла самообладание, ей только этого не хватало, да еще когда в самолете рядом сидел Ник! Потянувшись к ней через всю кабину, Ник взял ее руку в свою.

— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Доверься мне, профессор. Все будет в порядке.

Он просил ее об этом с самого начала, чтобы она доверилась ему. Но она никак не могла заставить себя. По крайней мере, до сих пор не могла. А сейчас, как по мановению волшебной палочки, от его прикосновения она начала понемножку успокаиваться. Даже в животе у нее, казалось, все улеглось. Она как-то сразу поверила, что когда Ник рядом, все будет в порядке, если он так сказал. Она ухватилась за его руку.

— Я тебе доверяю. Я верю, что ты сказал мне правду сегодня вечером про тебя и Джульет. Я знаю, ты не такой, как тот Клуни.

Хватит. Она сказала и так слишком много. Ей надо остановиться, пока она не открыла ему все до конца. Но слова уже вылетали помимо ее воли.

— Ник, я знаю, у нас с тобой не так много общего. Может быть, вообще ничего общего! Ты хочешь построить этот завод, а я хочу остановить тебя. Ты любишь самолеты — я их просто ненавижу. Моя страсть — это камни. Но, несмотря на все это, я ничего не могу поделать. Я люблю тебя. Вот и все. Я люблю тебя.

Не успела она произнести эти слова, как тут же поняла, что этого не надо было делать. Ник не ответил ей, его пальцы напряглись под ее рукой. О господи! Если бы это происходило на земле, она смогла бы сдержаться. Но здесь в воздухе, в этом самолете по имени Финола, она была как в ловушке, чувствуя себя очень неприкаянно. Ник был здесь ее единственным прибежищем. И как бы это ни было унизительно, она все еще никак не могла заставить себя отпустить его руку.

— Линди, я не знаю, что сказать, — произнес он негромко. — Ты из меня веревки вьешь. Я не знаю, как назвать то, что я чувствую к тебе. Когда я с тобой, ты меня сводишь с ума... А когда тебя нет, я тоже схожу с ума. Я вообще не могу ничего понять!

— Не говори ничего, — прошептала она. — Если ты не можешь сказать, что любишь меня, лучше вообще ничего не говори.

Он молчал. Еще какое-то время его теплая, придающая силы рука сжимала ее руку... Потом он развернул самолет в сторону светящегося огнями Сантьяго. Линди была совершенно спокойна, ей казалось, что холодная тяжесть придавила ее. То, что она была в воздухе, теперь стало совсем неважно по сравнению с ужасающей по своей жестокости правдой, с которой она не могла примириться.

Ник Джарретт не любил ее.

12

По Столовой горе, громыхая, ползал бульдозер, словно доисторическое чудовище, разевая голодную пасть. Нажав на педаль акселератора, Линди бросила свою маленькую голубую малолитражку наперерез бульдозеру, преградив ему дорогу. Вцепившись в руль своей Салли, она пригнулась, чтобы удобнее было смотреть вверх через переднее стекло. Она разглядела, что за рулем бульдозера сидит крепкий мужчина с суровым лицом. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и не испытывал особой радости по поводу того, что ему пришлось принять участие в битве при Сантьяго — так окрестили борьбу Линди с «Олдридж Авиейшн» Но Линди ничем не могла ему помочь. Все ее усилия, направленные на то, чтобы остановить «Олдридж», свелись теперь к этой последней черте: на это утро было назначено начало строительства. Она не могла этого допустить.

Бульдозер попятился и взял другое направление. Линди крутанула руль и вновь бросилась наперерез чудовищной громадине. Она тяжело дышала, будто бегом бежала по Столовой горе. Руки стали влажными, и ей пришлось вытереть их о джинсы. В отчаянии она подумала, что, может быть, все-таки стоило принять предложение Джульет. Отказаться от Ника, но спасти сов...