Страница 2 из 34
Но, крепость устояла и в этот раз. Когда то «советские социалистические», а ныне независимые государства все же смогли объединить усилия и поддержать Брестскую крепость, свою общую историю. Пусть и не все…
Время неслось — обновляли крепость, изменялись и экспозиции музея. Казалось бы, привычная, не сулящая сенсаций работа, на стендах то и дело — новые находки, извлекаемые из земли, из фондов российских и белорусских архивов и от стариков — старые фотографии. Но эти фотографии, от тех стариков всколыхнули особо — когда парни из батальона Эггелинга, молодые, среди развалин только что покоренной ими крепости Брест-Литовска уверенно и торжествующе взглянули в зал со стен музея героической обороны… Многие не поняли.
Однако пропаганда при рассказе о тех годах постепенно уступает место истории. В деревьях белорусских лесов еще сидят осколки — но людей, кто носит их в своем теле, все меньше. А для новых поколений пулеметчики Эггелинга — как «драгуны с конскими хвостами»: да, воевали с Россией, но изымать из музеев французские кирасы — показалось бы по меньшей мере нелепым. Да, впрочем, кто с кем только не воевал…
Сорок первый стал историей. А для нее фото оказались бесценными — там не только те здания, о которых было столько известно, но (увы!) самих-то их и не сохранилось, но и люди — и бывало дочери узнавали своих матерей.
Так документы 45-й дивизии второй раз помогли изучению истории своей же неудачи.
А первый? Так с этого же все и начиналось — захватив в 1942 году отчет командира дивизии генерал-майора Фрица Шлипера, советское командование с удивлением узнало о том, что рассматриваемое ими как последствие должностного преступления (невывод войск из Брестской крепости накануне войны) обернулось подвигом, на масштабности которого настаивал и сам противник.
Так и началась история Брестской крепости — та, что мы сейчас знаем.
Действительно, документов, созданных защитниками крепости, не сохранилось, про фотографии и говорить нечего — поэтому случайно обнаруженный немецкий документ стал основой для исследователей.
С тех пор написано немало — книг, пьес. Сняты кинофильмы, созданы картины. И даты и фамилии — выбиты в камне, впечатаны в названия улиц. И поэтому вновь, как перед д-ром Гшопфом в пятидесятые, сейчас, в двухтысячные — стоит вопрос «Зачем еще одна книга о войне?».
Итак — зачем? Во-первых, сам процесс исторического познания — бесконечен. Иначе бы исследования, скажем, Древнего Рима завершились еще тысячу лет назад. Всегда — находки новых источников, развитие тех или иных методик или взглядов позволяют взглянуть на проблему с иной стороны. С шестидесятых годов, когда, казалось, были расставлены все акценты, прошло слишком много времени — и появились возможности анализировать новые источники, которых не было в распоряжении первых исследователей Брестской обороны, да и рассказать о том, о чем раньше приходилось помалкивать. Ну и, наконец, тема Второй мировой войны все же более волнующа, чем тема войны 1812 года. Действительно — о сороковых все можно сказать в четырех словах «они напали, мы победили», но — как?
Это-то как раз и можно обсуждать… Сейчас, история Брестской обороны — все еще больше легенда, основанная на рассказах ее непосредственных участников, записанных и значительно переработанных спустя 10–15–20 лет, отсчитанных от Июня. И опубликовано было иногда совсем не то, что было записано и даже — переработано. И поэтому задача данного исследования на основании новых, как правило, впервые вводимых в научный оборот источников — показать, как это было в Бресте летом сорок первого.
В этом может вновь помочь 45-я дивизия — сейчас германские архивы российским исследователям куда доступнее, чем российские германским, да, впрочем, и российским тоже…
И это первая причина для «взгляда с того берега» — стало возможным рассказать о событиях, опираясь на множество документальных источников, созданных в те же дни и часы, когда эти события и происходили.
Вторая — любой, кто захочет взглянуть «с этого берега», с удивлением, а потом и с некоторой тревогой обнаружит, что «точек-кочек зрения» о событиях у их непосредственных участников так много и они настолько противоречивы и меняющиеся со временем, что создать какую-то более-менее объективную картину очень тяжело. Интересно, что об этом мне сказали, совершенно независимо друг от друга, сразу несколько человек, неплохо знающих советский взгляд. Причем, что интересно, примерно одинаковыми словами: «Советское мифотворчество распутать невозможно, Ростислав… Немцы и только немцы!» Я убедился, что во многом они правы — хотя свидетельства советской стороны необходимы, о чем, однако, позже.
Третья — автор быстро убедился, что объективное исследование обороны вскроет слишком много белых пятен, сделав их черными. А учитывая, что Великая Отечественная все же более близка, чем, скажем, Гражданская, да и Брестская оборона — тема особая, счел себя не имеющим морального права рассказать кое о чем (обсуждаемом, однако, открыто «знающими тему»). Обход острых углов при рассказе об обороне был бы еще одной лицемерной ложью. Рассказ же о штурме вполне позволяет обойти острые углы и всякие там догадки оставить при себе, если это не искажает отраженные в документах события и так или иначе не затрагивает оценку поступков действующих лиц.
И поэтому тема работы — действия 45-й пехотной дивизии при штурме Брест-Литовска. Необходимо определить ее рамки: во-первых, это рассказ не о штурме Бреста или крепости (часть Бреста находилась в полосе 31-й дивизии, а основные силы 45-й дивизии в решающий для нее день 22 июня были задействованы к югу от города), а лишь о действиях 45-й дивизии на их территории. Все события, включенные в исследование, пусть и на 90 % основанные на советских источниках, присутствуют в нем в первую очередь потому, что либо отражены в документах дивизии, либо оказали сильное влияние на ее действия. Либо служат неким эмоциональным фоном, оживляющим повествование. Отражение целостной картины обороны Бреста или крепости не входило в задачу исследования.
Хотя в то же время, учитывая особый интерес к обороне Брестской крепости, рассказано и о событиях, происходивших там после ухода 45-й пехотной дивизии, ибо штурм завершился, но оборона продолжалась. Новые данные существенно дополняют существующую до сих пор картину событий.
Введенные в работу документы, показывающие общую ситуацию на Брестском направлении или судьбу соединений, чьи бойцы оборонялись в крепости, позволяют лучше представить обстановку на фронте или мотивацию действий командования 45-й дивизии. Например, введение в ткань событий выписок (выделенных курсивом) из KTB[1] XII А.К., вроде бы и не имеющих прямого отношения к Бресту, позволяет оценить масштабы произошедшего с 45-й дивизией, а цитирование различных документов, рассказывающих о действиях 4-й армии РККА, — ситуацию, в которую попали защитники крепости, значение их сопротивления на фоне происходящего с их соединениями уже далеко от Бреста.
При включении в повествование тех или иных фактов, рассказывающих о действиях советской стороны, предпочтение отдавалось ранее не опубликованным. Именно поэтому многие факты, возможно, имеющие существенное значение для обороны, в исследовании не отражены.
Перевод всех цитируемых документов сделан максимально близким к исходной фразе — с целью избежать искажения смысла, о котором можно и не догадываться. Специальные термины переводились в соответствии с вариантами значений, приведенными в «Военном немецко-русском словаре» А. М. Таубе (М., 1945). Если точное значение неясно, но смысл слова понятен (Flossackhosen) — оно остается без перевода, сопровождаясь пояснением.
Перевод воинских званий я оставил на свое усмотрение. «Обер-лейтенант» — это все же не «старший лейтенант», а «фельдфебель» — не «старший сержант». Несколько наиболее устоявшихся вариантов оставил — именно поэтому в тексте присутствуют и Гейнц и Хайнц (оба — Heinz).
1
Kriegstagebuch — военный дневник (журнал боевых действий). Иногда переводится как «военный дневник». В исследовании KTB, ведущийся частью или отделом штаба, именуется «журналом боевых действий», частным лицом — «военным дневником».