Маннергейм

Демонстрируя великолепное знание французского языка, князь начал беседу с замечания:

— Мой генерал, почему вы разместились в таком плохом доме? Здесь недалеко, всего в восьми километрах, находятся два моих охотничьих домика. Там, генерал, вы будете как в сказке. А какие там у меня служанки! Капитан Хандриу, немедленно отправляйтесь и подготовьте все к приему гостей.

— Мой полковник, — ответил Маннергейм, — спасибо вам за заботу, но я со своими солдатами пришел сюда не для отдыха в ваших прекрасных местах. Положение ваше и мое довольно серьезное, и нам не до охотничьих домиков. Прошу вас подойти к карте. Давайте подумаем о наших совместных действиях. Вот видите, на этом 55-километровом фронте, рядом с вашей бригадой, я разместил полки своей дивизии. На левом фланге у нас первый Нерчинский казачий Наследника Цесаревича полк. Я жду встречи с его командиром полковником бароном Петром Врангелем.

— Мой генерал, — тихим голосом пробормотал князь, — у меня печальная новость: мои рошиоры (красные гусары) не смогли удержать железнодорожную станцию Путно и отошли, заняв новые позиции. Прошу вас, помогите моим бедным солдатам.

— Вчера, полковник, мои уланы почувствовали вашу «новость» на своей шкуре. Своим отступлением вы поломали все решения моего штаба, оставив врагу такие важные для нас двоих позиции. Теперь мы лишены хороших конных атак, придется ползать по вашим горам. Вы, полковник, заставили меня срочно атаковать врага у селений Коза и Герастрау.

— Мой генерал, главные силы моей бригады сейчас заняли позиции на горном массиве Макредеу, там же стоят две мои артиллерийские батареи.

13 декабря для стабилизации линии фронта генерал Маннергейм приказал оренбургским казакам полковника Ивана Смирнова занять селение Нереюль, выслав одну сотню к высоте 1372. Стрелковому полку румын, который дополнительно вошел в группу «Вранча», генерал приказал продвинуться к селению Барзешти. Стародубские драгуны были поставлены в «горячий резерв».

Подполковник Георгиевич передал срочную телеграмму командующего 2-й румынской армией, гласящую: «Генералу Маннергейму. Любыми силами и средствами приказываю занять станцию Путно. Если нужна моя поддержка, срочно сообщите. Авереско».

Собрав командиров бригад и обсудив сложное положение 12-й кавалерийской дивизии, в которое ее поставили румыны, Маннергейм принял решение создать войсковую группу, предложив возглавить ее полковнику Александру Багалдину. В состав группы были включены по два эскадрона от драгун и улан, три пехотных батальона румын, усиленные двумя самокатными ротами и шестью орудиями.

Вечером 13 декабря войсковая группа с трех сторон атаковала железнодорожную станцию Путно. Враг встретил атакующих ураганным огнем. Бешеная трескотня винтовок с властным аккомпанементом пулеметов отдавалась в горах грозным громовым эхом. Редкой цепью, теряя убитых и раненых, уланы, драгуны и пехотинцы неотступно приближались к немецким позициям.

Стреляя и прибавляя ход, цепи начали смыкаться. Солдаты бегут задыхаясь — жарко, некоторые сбрасывают с плеч шинели. Враг уже близко. В ход вступили штыки. Пугливой толпой, бросая оружие, немцы начали постепенно покидать свои окопы. Станция Путно и небольшой поселок около нее в русских руках. Под конвоем уводят пленных. Всех огорчила печальная весть: во время атаки шальной пулей был убит беспримерно храбрый офицер полковник Багалдин, которого Маннергейм очень ценил. В командование войсковой группой Багалдина вступил полковник Николай Шумов. Он на радостях победы забыл приказать командирам частей переоборудовать немецкие позиции, переориентировав их в сторону неприятеля.

На другой день на рассвете, когда победители мирно отдыхали, опустошив несколько бочек трофейного вина и забыв о сторожевом охранении, немцы, незаметно подойдя с юга, атаковали станцию.

Неся большие потери, в полном беспорядке русские и румыны поспешно отступили.

Узнав об этом, Маннергейм, предельно сдержанный и корректный человек, не выдержал и в пылу гнева «обложил» Шумова всеми известными ему русскими ругательствами, приказав, под страхом офицерского суда чести, немедленно освободить станцию Путно от врага. Генерал дополнительно включил в группу Шумова эскадрон белгородских улан и два батальона румын, приказав бригаде полковника Стурдза прикрывать русские фланги.

Во время атаки станции Путно, когда неприятель стал отходить, 7-я румынская бригада по неизвестной причине начала отступление, оголив фланги войсковой группы Шумова.

Видя, что русские и румыны вот-вот будут окружены неприятелем, генерал Маннергейм приказал им отойти на запасные позиции в горах, к северо-западу от селения Коза.

Связь с полками князя Стурдза оборвалась, так как тот неожиданно двинулся к селению Совежа.

Оценив обстановку и свои боевые возможности, Маннергейм решил, что на правом фланге группы «Вранча» только полковник Алексей Одинцев сможет остановить немецкое наступление.

Срочно формируется новая войсковая группа, включившая в себя бригаду 12-й кавалерийской дивизии, четыре полка румын и четыре орудия. Попытка установить связь с бригадой князя Стурдзы вновь не удалась.

Не успели части полковника Одинцева занять установленные позиции, как поступило сообщение о том, что первый Нерчинский казачий полк Уссурийской кавалерийской дивизии уходит в тыл, оголяя левый фланг группы «Вранча».

Генерал немедленно связался по телефону с командиром Уссурийской дивизии генералом Крымовым и попросил его о встрече. Крымов от встречи уклонился, прислав вместо себя полковника Врангеля.

«Цапля», как в шутку называл Густав барона, ничего конкретного сказать не мог, и вообще было непонятно, зачем он приезжал.

Интересна дальнейшая судьба этого человека. После ухода Крымова на новую должность — командира корпуса — Врангель становится командиром Уссурийской кавалерийской дивизии, затем 7-й дивизии. С августа 1918 года барон в Добровольческой армии на разных командных должностях, а в апреле 1920 года он — главнокомандующий Вооруженными силами Юга России. В эмиграции Врангель основал и возглавил Российский общевойсковой союз. Умер он в 1928 году в Брюсселе, похоронен в Белграде.

Уход с позиций Уссурийской дивизии заставил Маннергейма перебросить в этот район оренбургских казаков, которых потом заменила бригада князя Стурдзы.

Во второй половине дня 16 декабря немцы начали упорное наступление на фронт частей 12-й кавалерийской дивизии. Селение Гара-Тульчин много раз переходило из рук в руки, но русские стойко удерживали свои горные позиции. Правофланговые соседи дивизии — полки князя Стурдзы сохраняли свое положение. Штаб Маннергейма уже несколько дней размешался в грубо «склеенных» из неотесанных камней лачугах, без печей. Здесь пришлось попробовать местное варево из кукурузной муки с чесноком и луком, имеющее вид черного теста.

Утром 17 декабря немцы, прорвав фронт румынских частей на реке Негрелешти, вошли в тыл войсковой группы полковника Одинцева, которому, несмотря на помощь улан, пришлось отступить. Бригада Стурдзы каким-то чудом сохранила свои позиции и даже пленила роту немцев.

18 декабря фронт интернациональной группы «Вранча» стабилизировался. В 16 часов к позициям 12-й кавалерийской дивизии подошла Кавказская туземная дивизия. Командир дивизии князь Дмитрий Багратион сообщил о том, что его полки переходят в подчинение Маннергейма, который, быстро оценив обстановку, передал все подчиненные ему румынские части полковнику князю Стурдзе.

Вечером, впервые за две недели, из города Яссы поступила большая почта. Открыв «Биржевые ведомости», Маннергейм с удивлением прочитал следующее сообщение, обведенное черной рамкой:

«СМЕРТЬ ГРИГОРИЯ РАСПУТИНА

Сегодня в шесть утра, в одном из аристократических особняков столицы, после раута, внезапно окончил жизнь Григорий Распутин-Новых».

Больше никаких сведений на эту тему газета не давала.

Маннергейм несколько раз в Петербурге на дворцовых приемах встречал Распутина, но лично представлен ему не был. В беседах с друзьями и фрейлинами императрицы, особенно Вырубовой, он слышал много, часто противоположных, мнений о «старце». Слух о гибели Распутина быстро разошелся по всем полкам. Офицеры по-разному обсуждали эту смерть, видя в ней залог больших перемен в политике России. Интересны были комментарии солдат. Они говорили: «Царь получил Егория (Георгиевский крест), а царица потеряла своего Григория. Теперь нам легче станет, может, война окончится, ведь Гришка больше воду мутить в России не будет».