Маннергейм

Через пять часов головной полк дивизии вступил в забитый беженцами и тыловыми армейскими учреждениями город Яссы. Всадники на рысях прошли главную улицу, минуя особняк, где жил румынский король, у ворот которого стоял караул в форме, напоминающей кавалергардов. У места временной стоянки полков дивизии их встретили восторженные толпы русских. Это были члены секты скопцов, которые почти 40 лет назад покинули Россию, чтобы навсегда поселиться за рубежом. Члены этой страшной секты, уроженцы Орловской и Новгородской губерний, в которой мужчины после рождения первого сына кастрируют себя, навсегда лишая потомства, получили полное доверие румын благодаря своей честности и трезвости. К тому же в Румынии они не занимались пропагандой своего учения. Скопцы были большие любители лошадей. Румынские офицеры рассказывали, что после реквизиции лошадей у скопцов те ходили в казармы и объясняли солдатам, какой характер у их прежних лошадей и как с ними нужно обращаться.

Генерал-майор Маннергейм с начальником штаба нанесли короткий визит русскому коменданту города генералу Казакевичу, бывшему преображенцу, которого барон знал еще по Петербургу. Здесь произошла встреча Маннергейма с генералом Крымовым, будущим неудачливым командиром странного похода на Петроград по приказанию Керенского в 1917 году. Крымов очень обрадовался, узнав, что его Уссурийская дивизия будет занимать фронт рядом с полками Маннергейма. Зашел разговор о роковых ошибках государя и «бескровной революции», ярым сторонником которой был Крымов. Барон, слушая разглагольствования Крымова, умело перевел разговор с политического в военное русло.

Когда головной отряд дивизии входил в город Роман, к конной группе офицеров штаба, с которой ехал Маннергейм, примчался взволнованный поручик, доложивший генералу, что на главной площади города у здания магистрата его ожидает командующий 9-й армией генерал Лечицкий.

Барон галопом вместе с адъютантом и начальником штаба обогнал полки и первым въехал в город. Действительно, у магистрата с офицерами и взводом охраны стоял командующий армией.

Маленький, сухой Лечицкий проворно соскочил с лошади и направился к Маннергейму. Генерал сделал то же самое и, приложив руку к козырьку фуражки, начал доклад. Командующий, махнув рукой, остановил его:

— Не надо условностей, барон. Я хорошо знаю о вашем блестящем переходе, в котором вы не потеряли ни одной лошади. Вы прекрасный офицер, разрешите обнять и поцеловать вас. Я знаю, что здесь, в Румынии, вам предстоят тяжелые дни. Ее армия, по моим сведениям, уже разгромлена немцами, но мы с вами офицеры и обсуждать приказы Верховного не имеем права. Я приказал хорошо разместить и накормить ваших солдат и офицеров и дать им здесь, в Романе, к моему сожалению, только однодневный отдых. Румыны каждый день кричат о помощи, надо им помочь.

6 декабря полки дивизии направились в дальнейший путь и на другой день в полдень пришли в селение Одобешти, поразившее Маннергейма своими кривобокими домами, пыльными улицами, по которым угрюмо бродили волы. Когда все полки дивизии, артиллерия, саперы, связисты и обоз втянулись в селение, их построили на широком кукурузном поле. Генерал Маннергейм и полковник Георгиевич с группой румынских офицеров, встретивших дивизию, проехали вдоль строя полков. Затем генерал обратился к ним с приветственной речью. Он поблагодарил солдат, унтер-офицеров и офицеров за успешный многокилометровый переход, который они совершили, сравнив их с суворовскими орлами. В конце своей речи Маннергейм отметил, что он верит в то, что дивизия вновь покроет себя славой в боях за освобождение братской Румынии от коварного врага. Он быстро перевел с французского на русский короткое приветствие румынского полковника.

Поручив начальнику штаба и командирам бригад вместе с румынскими квартирьерами размещение солдат и офицеров, генерал на автомобиле, который был прислан за ним, отправился в город Фокшаны. Ехали медленно по ужасному, разбитому беспрерывным движением обозов и распутицей шоссе. Вся местность по сторонам была покрыта толпами беженцев и обозами, тянувшимися на север. Примерно через полтора часа въехали в Фокшаны — центр уезда Путна. Город утопал в садах. Среди голых ветвей прятались маленькие двухэтажные домики с широкими балконами. На улицах было много румынских солдат, среди которых цветными пятнами выделялись молдавские крестьяне.

Штаб 2-й румынской армии находился в большом красивом доме, около которого стояло несколько автомобилей и какой-то странный экипаж, запряженный шестеркой лошадей. На козлах спал усатый солдат.

Командующий армией генерал Авереско встретил Маннергейма у входа. Это был высокий смуглый элегантный офицер с иссиня-черными усами и такими же черными, хитроватыми глазами.

Авереско пригласил Маннергейма в свой кабинет, который был просто загроможден старинной резной мебелью. И уж совсем не к месту здесь были картины с полуголыми парижскими дивами. Быстро был накрыт стол с обилием фруктов и дорогих марочных вин. Командующий начал беседу на прекрасном французском языке, который в Румынии был «языком верхних 10 000». Поговорили о длительном переходе дивизии, вспомнили Петербург, где Авереско учился, даже нашли общих знакомых.

— Мой генерал, — обратился командующий к Маннергейму, — разместите свои полки в Одобешти и отдыхайте, дышите нашим прекрасным горным воздухом. Я уже отдал необходимые приказания. Все будет великолепно, клянусь честью.

Однако отдых был коротким. Через два дня к Маннергейму прибыл офицер по особым поручениям командующего румынской армией. Поклонившись, он сказал:

— Мой генерал, командующий извиняется перед вами за то, что он прерывает ваш отдых, и посылает вам следующий приказ: «Немедленно выступить в район деревни Коза и принять там в состав своей дивизии 7-ю румынскую бригаду полковника князя Стурдза. По согласованию с генералами Лечицким и Щербачевым ваше соединение получило условное название „Вранча“». Кроме того, мой генерал, командующий передает вам наши оперативные карты и просит познакомиться с ними. Мне поручено дать вам краткую характеристику вашего района боевых действий. Вот, посмотрите на карту, мой генерал. Мы сейчас находимся в самой доступной части Трансильванских Альп, так как их главный хребет здесь понижается и приобретает чисто альпийский характер, образуя горно-лесистые полосы шириной 25–35 километров. Вот видите, здесь много хороших дорог, при доступности гор и перевалов. В долине реки Путны большие дубовые и кленовые рощи, на солнечных склонах — виноградники. Правда, здесь много больших холмов с очень крутыми склонами. Взгляните, здесь две большие реки — Серет, начинающийся в буковинских Карпатах, и Путна с притоком Милково. В своем нижнем течении, от селения Бакеу, река Серет стала серьезным препятствием для нашего общего врага. Вот здесь и там позиции ваших русских и наших румынских войск.

Генерал Маннергейм, поблагодарив румынского майора за подробную информацию, вызвал полковника Шумова и приказал ему выступить с двумя эскадронами улан в район деревни Коза и установить связь с 7-й румынской бригадой.

Подробно изучив румынские оперативные карты, барон приказал генералу Жукову с ахтырскими гусарами и четырьмя орудиями Донской батареи занять селение Гурастраду. Полковнику Смирнову с двумя сотнями оренбургских казаков занять селение Палтинул и установить связь с 3-й румынской дивизией. Остальные части дивизии были поставлены в резерв в район селения Пояна-Неружа. Штаб дивизии разместился в селении Видра.

Вечером с большим конвоем в штаб Маннергейма приехал командир 7-й румынской бригады, самый богатый помещик Румынии, полковник князь Стурдза. Военные действия шли в районе, где он владел семью тысячами гектаров плодородной земли, с тысячами батраков. Его роскошный особняк в Яссах мог соперничать только со зданием русской миссии и был несравним со скромным жилищем короля Румынии.

Перед Маннергеймом стоял человек среднего роста, хорошо сложенный, смуглый, с большими холеными усами и красивой копной волос. Полковника сопровождали три офицера, которые буквально смотрели ему в рот, готовые выполнить любую его прихоть.