Страница 14 из 21
Не станем скидывать со счетов сильное русское окружение Петра I. Лучшие государственные мужи понимали необходимость проведения преобразований в России, осуществления реформ, они не считали зазорным или унизительным для России поучиться кое-чему и у Европы. Цель у них была та же, что и у Петра, — создание могущественного Российского государства. По словам историка В. О. Ключевского, «сближение с Европой было в глазах Петра только средством для достижения цели, а не самой целью». Русские хотели познакомиться с истинной Европой, понимая, что Немецкая слобода — это лишь ее искаженное и бледное отражение.
В 1697 году Петр I в составе «Великого посольства» выезжает в Западную Европу.
«Великое посольство» вместе с Головиным и Возницыным возглавит Франц Яковлевич Лефорт — человек любознательный. О его любознательности свидетельствует любопытный факт, взятый нами из книги Г. В. Вернадского «Русское масонство во времена Екатерины II»: «В одной рукописи Публичной библиотеки рассказывается, что Петр был принят в шотландскую степень св. Андрея, причем дал обязательство, что сей орден восстановит в России, что и исполнил (в виде ордена св. Андрея Первозванного, учрежденного в 1698 г.), оставя епанчу зеленую, как она и должна быть, но ленту, вместо зеленой, сделал голубую; его письменное обязательство существовало в прошлом веке в той же ложе, где он был принят, и многие оное читали». Вероятно, ввел его в ложу любознательный Лефорт. «Среди рукописей Ланского, — пишет Г. В. Вернадский, — есть обрывок серой бумаги, на котором записано такое известие: «имп. Петр 1-й и Лефорт были в Голландии приняты в темплиеры».
«При том желании войти в европейскую жизнь, какое было у Петра, — пишет далее исследователь, — при его стремлении перенять все приемы и ухватки техники (в широком смысле) западной жизни, вполне возможен, конечно, его интерес к начаткам новой общественной организации. Вполне правдоподобно, что, вместе с образцами западного вооружения и одежды для армии и флота, при Петре были заимствованы и формы товарищеского объединения офицеров. Ранние ростки русского масонства особенно возможны во флоте, так как флот был создан почти всецело по западному образцу и под западным влиянием» (вспомним при этом, что Франц Яковлевич Лефорт был адмиралом русского флота и энергично участвовал в организации русской регулярной армии и флота). Не исключено, что после смерти Лефорта связь с его «братьями» не прервалась. «Братья» были очень внимательны друг к другу…
Долговременным будет первое заграничное путешествие Петра Алексеевича. Полтора года москвитяне не увидят царя. Чувство тревоги и страха охватит всех, от великого боярина и «генералиссимуса» Шеина до последнего стрельца, в последних числах августа 1698 года, когда Петр I будет приближаться к Москве. В первопрестольной и не очень-то любили царя за подати, которыми он обложил народ, за связь с Немецкой слободой. «В толпах «серого» народа бродили разные слухи и толки; те и другие были вызываемы нелюбовью к Петру и его нововведеньям, те и другие были поддерживаемы полуторагодичной отлучкой монарха, — писал Семевский. — «Царя Петра Алексеевича не стало за морем!» — таинственно говорили тетки и сестры государя, и вслед за ними весть эту разносили горожанки, стрельцы и стрельчихи; повторяли и верили ей даже бояре-правители, охваченные, по выражению государя, «бабьим страхом».
«Ныне вам худо, — писала Софья стрельцам, — а впредь будет еще хуже. Идите к Москве. Что вы стали?..» И стрельцы откликнулись на призыв: «В Москву, в Москву! Перебьем бояр, разорим Кукуй (немецкую слободу), перережем немцев!..»
Немцы остались целы; уцелел и ненавистный народу Кукуй городок: стойкость Гордона и пушки де Граге спасли кукуйцев от народной мести; стрельцы были смяты, разбиты…»
Петр, с твердым намерением «вырвать семя Милославского, угасить огнь мятежа», спешил в Москву.
В сложном положении оказывался Петр I. Западная Европа произвела на него сильное впечатление. Сильная армия, сильный флот, живая торговля, крупные мануфактуры… На фоне предприимчивой Европы, с ее предприимчивыми людьми, так много вкладывающими денег в науку и технику и с того пожинающими плоды немалые, Россия казалась Петру жалкой провинцией.
«Не в далеком будущем предстояла, без сомнения, борьба с теми или другими народами Европы, — писал Н. Я. Данилевский, — которые, с свойственными всем сильным историческим деятелям предприимчивостью и честолюбием, всегда стремились расширить свою власть и влияние во все стороны, — как через моря на запад, так и на восток. Der Drang nach Osten выдуман не со вчерашнего дня. Для этой несомненно предстоявшей борьбы необходимо было укрепить русскую государственность заимствованиями из культурных сокровищ, добытых западною наукою и промышленностью, — заимствованиями быстрыми, не терпящими отлагательства до того времени, когда Россия, следуя медленному естественному процессу просвещения, основанному на самородных началах, успела бы сама доработаться до необходимых государству практических результатов просвещения».
Увлекшись Европой, Петр Алексеевич испытывал двоякое чувство к родной России: он любил и ненавидел ее. Любил, по замечанию Н. Я. Данилевского, в ней «собственно ее силу и мощь, которую не только предчувствовал, но уже сознавал, — любил в ней орудие своей воли и своих планов, любил материал для здания, которое намеревался возвести по образу и подобию зародившейся в нем идеи, под влиянием европейского образца; ненавидел же самые начала русской жизни…»
Первый из русских царей проведя так много времени за границей, он пришел к важным выводам по преобразованию своего государства, которыми и руководствовался в своей дальнейшей деятельности.
Сделаем, правда, оговорку: объективное осознание необходимости общественных перемен возникло в России еще до Петра. И в предыдущие царствования посылались за границу русские люди, замечалась тяга к иностранным языкам, культуре, торговле с соседями, для совершенствования организации русской армии приглашались царем Алексеем Михайловичем иностранные военные специалисты.
Петр внес в эти преобразования свой темперамент. И будь он менее темпераментным и самовластным, многое бы могло пойти по-другому. Многие русские люди осознавали необходимость перемен и держались Петра, одобряли его действия и мысли, но были и такие (из числа осознающих необходимость перемен), которые, опасаясь быть поглощенными иноземцами (их влиянием), сторонясь многочисленных иностранных советников Петра, искали поддержки у Софьи, возлагали надежды на маленького царевича Алексея. Таким образом, закладывалась основа для оппозиционной партии, состоящей из людей осторожных, чуждающихся сильного немецкого влияния.
Повторимся, в непростом положении оказался Петр. Он не прочь был выслушать иностранцев, сделать вид, что преподносимое ему — ему нужно, даже необходимо, но в конечном счете не станем забывать о том, что действовал он во имя России и беды, которые случались с ним, были результатами времени, так далекого от нас.
Понимая людей, Петр видел и предугадывал действия людей, по крови чуждых ему, но ему необходимо было использовать их умение вести дело, иностранцы в том преуспевали порой, у них можно было поучиться, и он учился, не забывая о том, что он русский, что за ним народ русский, но надо было быть дипломатом, за обучение надо было платить и где-то идти на компромиссы с энергичными иноземцами, окружавшими царя. Именно в те годы гениальная натура впитывала все полезное в себя, впитывала с необычайной жадностью, страстью, трудно было и не ошибиться, ибо, как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. Своей дипломатией, умением решать общеевропейские вопросы Петр где-то обязан и общению с иноземцами, сделавшимися его друзьями. Нельзя не стать дипломатом, имея в окружении таких деятельных и разносторонних людей, часто думавших о своих интересах, а не об интересах государства Российского, какими были Гордон и Лефорт, Менезий и Гульст. Петр в первую голову думал о своей родине, ее интересах.