Страница 13 из 21
Находясь в Киеве, он живет и столуется у Гордона, вначале один, затем с женой и тещей. Гордон же, когда Франц Лефорт собирается ехать в отпуск в Женеву, пишет ему прекрасную аттестацию, с которой знакомится князь В. В. Голицын. Через своих покровителей Гордона и Менезия Лефорт сблизился с всесильными князьями В. В. и Б. А. Голицыными.
В 1683 году Лефорт переведен в Москву, поближе к царскому двору. Отметим, переведен он в полк двоюродного брата Менезия, графа Граама, которому покровительствовал князь Б. А. Голицын.
Ощущая благорасположение обоих Голицыных, Лефорт, по справедливому замечанию одного из историков, подобно ласковому теленку, ухаживал за обоими, пока, наконец, не перешел окончательно на сторону Петра.
Говорун и весельчак, человек подвижного ума, увлекательный рассказчик, Лефорт с 1690 года завоевал искреннюю привязанность Петра Первого и добился, чего хотел, — стал одним из ближайших его друзей.
Не упустим из виду того, что переход Лефорта совершился тогда, когда расчетливые люди быстро сообразили, что Петру принадлежит будущность. Был в их числе и Патрик Иванович Гордон, внимательно изучающий и в совершенстве знающий о всех интригах и раскладках при царском дворе. Учитывая близкие родственные отношения между Гордоном и Лефортом, трудно предположить, что зоркий генерал не информировал своего сородича о положении дел. Сам Патрик Иванович поступил в отношении князей, стоящих по разные стороны баррикад, так же, как и молодой Франц.
Любопытная деталь: до своих решительных действий, приведших его в лагерь сторонников молодого царя, Гордон, так обязанный карьерой своей В. В. Голицыну, был внимателен к требованиям Петра и услужливо выполнял их. Дружба с Менезием и родство с ним сыграли свою роль в том, что Петр не счел нужным смотреть на Гордона как на своего врага. А ведь известно, с какой ненавистью и недоброжелательством царь относился ко всем сторонникам князя В. В. Голицына. Именно Менезий передавал, добрые сведения о Гордоне людям из ближайшего окружения Петра. Влияние «немцев» на Петра I росло.
Вскоре после знаменитого бегства Петра в Троицу все трое — Менезий, Гордон и Лефорт — вошли в ближайший круг друзей Петра.
Надо ли говорить, как оживились связанные между собой крепким родством эти люди, какие честолюбивые планы возникали в голове каждого и в их интимном кругу. Они с радостью следили за желанием Петра быть еще ближе к их кругу и предугадывали каждое движение царя, каждое желание его. На государевы деньги Франц устроил, при своем помещении в Немецкой слободе, громадную залу, в которой так любили собираться жители слободы.
Расчет Гордона и Менезия был верным: как организатор всяких развлечений Лефорт не имел себе равных. И с Петром у него была не такая большая разница в годах, как у Павла Григорьевича Менезия и Патрика Ивановича Гордона. Веселый малый, с богатым воображением, Франц обладал неоценимым искусством сближать всех. Банкеты, на которые он приглашал своих друзей, продолжались, как правило, три дня и три ночи. (Нетрудно представить себе, сколько денег это требовало. Но цель оправдывала средства: веселое застолье любил посещать Петр.) Гордон отправлялся из гостей домой с больной головой, и несколько дней ему нужно было, чтобы прийти в себя, а на физически крепкого Лефорта, казалось, празднества и обилие выпитого вина не оказывали никакого влияния.
Не получив серьезного образования, Франц тем не менее бойко говорил по-голландски, по-немецки, по-итальянски и по-славянски. Может быть, именно поэтому так свободно чувствовали себя у него в доме гости, среди которых мы видим не одних только почтенных мужей — к красавцу Лефорту тянулись и женщины. Среди гостей можно было увидеть и очаровательных шотландок, и пышногрудых голландок, в числе которых, как пишут, были и такие, что не отличались чересчур строгим нравом.
Петр I бывал в доме Лефорта часто. Два или три раза в неделю обедал у него. Кушанья подавались изысканные. Разговоры велись разные: от серьезных до самых непристойных. Частенько Франц Яковлевич уговаривал Петра остаться заночевать, и гость принимал приглашения. Он так привязался к Лефорту, что привозил в его дом своих друзей, и они чувствовали себя здесь так же вольготно, как и он сам.
До раннего утра в залах гремела музыка, кружились пары, велись веселые разговоры.
У Лефорта Петр чувствовал себя вольготно. Примерял французскую одежду, щеголял в ней.
Пьянки, драки были обычным делом в Немецкой слободе. Не бывало дня, чтобы кто-либо там с кем-либо не свел счеты, не пустил кровь.
«Тамошние свободные пирушки, где, в облаках табачного дыма, все было нараспашку, — писал М. П. Погодин, — гремела музыка, разыгрывались разные замысловатые игры, раздавались веселые песни, волновавшие кровь, кружились до упаду разгоряченные пары далеко за полночь; где женщины и девицы, одетые не по-нашему, с полуоткрытыми или открытыми грудями и обнаженными плечами, с перетянутой талией, в коротеньких юбочках, бросали умильные взгляды, улыбались кокетливо на всякие двусмысленности, и не слишком строго относились к военному обращению, напрашивались почти на поцелуи и объятия, — не чета были чопорным обедам в полдень и ужинам в девятом часу вечера, когда куры на насест садятся, и не чета были чинным казенным собраниям, где ни одного движения не было свободного, и печать молчания налагалась на уста, где боярыни играли такую страдательную роль, безмолвныя, с потупленными взорами, не смея двинуться с места, где о молодых боярышнях слухом не было слышно. Петр, усталый после дневных трудов и забот, пристращался к вечерним забавам, с любезными товарищами, к веселой компании, на немецкий лад, к вольному обращению с прекрасным полом, до полночи и за полночь.
…Может быть, здесь отведал он рано и прочих удовольствий, и положил основание разных привычек. Развеселая Немецкая слобода после стрелецких бунтов заняла значительное место в его нравственном воспитании, и к добру и к худу».
Лефорт знакомит его со своей любовницей Анной Монс, которой Петр увлекается всерьез. Из-за Анны Монс поездки его в слободу становятся чаще и привязанность к слободе прочнее.
Именно за тот образ жизни, который вел Лефорт и к которому приучал Петра, и «помнет прическу» Францу Лефорту брат Евдокии Лопухиной на одном из пиршеств.
Петр был уже привязан к своим друзьям и не позволял давать их в обиду. Слушая Лефорта, царь все более склонялся к мысли побывать в Голландии. Он так был увлечен ею, что даже принял ее морской флаг, изменив только порядок цветов.
X
Расчетливый Гордон втайне радовался происходящему. Еще в июле 1690 года Патрик Иванович писал одному из своих друзей в Лондон: «Я еще при дворе, что причиняет мне много расходов и беспокойства. Мне обещают хорошую награду, но до сих пор я еще ничего не получил. Когда молодой царь возьмет управление в свои руки, я не сомневаюсь, что буду удовлетворен».
Теперь же молодой царь у власти, и Гордон начинает получать удовлетворение. Петр — частый гость Немецкой слободы.
Но важнее был настрой Петра: он сумел употребить личные таланты этих людей, их энергию, знания — для дела, заставив послужить России. Не одних сотоварищей по веселому застолью видел он в иноземцах. От них он многое узнавал о Западной Европе и ее технических достижениях. «Немцы» в поте лица своего вынуждены были трудиться на Россию. Петр I выжимал из них все возможное. Интересы родного государства стояли у него на первом месте.
Свои цели преследовала и римско-католическая церковь: в Россию, под видом купцов, послов, ехали иезуиты. Появились в России и такие фигуры, как цесарский посол Жировский, отец Вота и другие. Их миссия была тесно связана с деятельностью иезуитов. Впрочем, это тема для самостоятельного разговора.
Купцы продолжали приезжать в Россию, и кого-то из них Петр мог даже видеть в доме у Гордона.
Сам хозяин, а также Лефорт и Менезий становятся одними из ближайших друзей Петра, и этот кружок оказывал несомненное влияние на мысли и действия молодого царя. Именно Лефорт, по словам С. М. Соловьева, «хотел, чтобы Петр предпринял путешествие за границу в Западную Европу».