Федин

Меньше чем через месяц Федин встречался с Гагариным. 4 мая писатели столицы принимали у себя в Доме литераторов Юрия Алексеевича Гагарина — "любимца народа, живую легенду этой весны", как написал о нем один из присутствовавших на вечере. Гагарин поразил всех застенчивой улыбкой, сдержанной простотой рассказа, своими словами: "Полет — работа!" После окончания вечера старейшина советских писателей принимал Гагарина. Они долго и сердечно беседовали.

Это было 4 мая, а два месяца спустя космический корабль «Восток-2», пилотируемый Германом Титовым, совершил более 17 оборотов вокруг земного шара в течение 25 часов. Как ни замечательно было новое свершение, оно уже не застало врасплох. Перед глазами стоял образ улыбающегося Гагарина. "Страна чудес" — так называется публицистический отклик Федина, напечатанный в «Правде» 17 августа 1961 года.

"Отточенная, стремительная воля коммунистов вырастила поколения героев, — писал Федин, — на которых залюбовались бы богатыри былин. Что еще вчера казалось отдаленным будущим, стало нашим настоящим… Вот уже новый взлет советского человека в открытый им звездный мир. Крылья наши все крепнут, их сила растет, и росту их не будет предела. Душа полна растроганной благодарности к юной, бесстрашной Родине храбрецов и гениев… Спасибо вам, новый герой космоса, Герман Титов. За Юрием Гагариным за вами выстроилась очередь следующих советских космонавтов".

Действительно, полеты в космос вошли вскоре в обиход героических будней советского народа.

24 февраля 1962 года Федину исполнилось 70 лет. Утром на дачу принесли газеты: писатель награжден орденом Ленина. Федин приглушил радость. Не стал пока смотреть и пачки поздравительной почты и телеграмм, ожидавших на первом этаже в гостиной, на столике. Утро своего возрастного перевала Федин встречал наверху, у себя в кабинете, как привык начинать всякое утро, — за работой. Надо было прежде всего разобраться с деловыми письмами, накопившимися за те недели, пока он очередной раз хворал. Некоторые ждали ответа уже давно… Федин работал… Из-за письменного стола он поднялся только к обеду. И уже после этого дал волю чувствам.

Юбилей отметили творческим вечером писателя в помещении Государственного театра имени Евг. Вахтангова. Вахтанговцы показали сцены из спектакля "Первые радости", в котором играли лучшие силы театра. Трогательно и живо прошла официальная часть. В духе всего празднества выступил с ответным словом и Федин, назвав юбилей "днем дозволенных преувеличений".

Сохранившаяся читательская почта тех лет показывает, однако, что особых «преувеличений» не было. Кто только не писал Федину! Академик-физик, врач, контрадмирал, учитель, рабочие бригады социалистического труда завода фотокиноаппаратуры из Дрездена, назвавшие свою бригаду именем Федина, студенты литературного семинара из Лейпцига, участники гражданской войны из Саратова, школьники… В почте читательских откликов привлекает внимание письмо вьетнамского журналиста Тран Дюонг Тюонг от 23 февраля 1958 года, поступившее в адрес редакции "Нового мира". Тюонг рассказывает, как книга Федина помогала ему и его товарищам в годы войны с французскими колонизаторами: "Однажды зимним утром… когда я с отрядом прятался в лесной чаще, ко мне попал, я уже не помню как, номер вашего журнала. В то время я был бойцом Народной вьетнамской армии. Какова же была моя радость при виде этой потрепанной книжки… Я буквально проглотил ее от первого до последнего слова. Особенно мне понравился роман товарища К. Федина "Необыкновенное лето". И не раз, находясь в тяжелой обстановке, я пересказывал его моим товарищам, и это, я клянусь вам, чудодейственно поднимало у них дух".

В 1971 году Федин получил из Ханоя бандероль — два томика в простеньких бумажных обложках. Это был роман "Необыкновенное лето" в переводе на вьетнамский язык. Листая томик у себя дома, в кругу друзей, Федин говорил:

— Непонятны эти черные семена по бумаге, текст свой, а не прочитаешь. Но главное, что книга о нашем 1919 годе понадобилась людям борющегося Вьетнама! — Он не хотел пафоса, но в голосе прозвучала гордость.

Федин читал немецкие корректуры: к 70-летию писателя в ГДР завершалось издание его Собрания сочинений в десяти томах. Федин шутил, что сборник "Писатель. Искусство. Время" у него тоже по-своему «юбилейный»: он дважды его дорабатывал — дополнял новыми статьями, очерками, литературными портретами, речами, рецензиями, воспоминаниями — к 70-летию, а затем — к 80-летию… Свои юбилеи Федин встречал делами…

В июне 1963 года Федин получил приглашение принять участие в работе Пленума ЦК КПСС, посвященного идеологическим вопросам. Известие взволновало писателя. "Вот какой чести я удостоен! — высказывался он в кругу коллег. — Слыхано ли, чтобы меня, беспартийного старика, пригласили на Пленум высшего органа партии?.. Да еще просили выступить!.."

Листки, испещренные четким, красивым фединским почерком, остались от тех дней, когда писатель тщательно готовился к предстоящему выступлению. О чем говорить? Какие темы избрать из множества тех, по которым так хотелось бы высказаться?

С этих своих недавних сомнений и начал Федин выступление с трибуны Пленума. Окончательный выбор ему помог сделать профессиональный опыт литератора: "Сказать всего" еще не удавалось и плохому писателю в самой толстой книге". Вот почему"…остается ограничить свою тему вопросом: что же ты считаешь главным в проблемах, которые нынче с такой животрепещущей силой волнуют весь мир искусства?"

Таких проблем в условиях обострившейся идеологической борьбы между противоположными общественными системами, по мнению оратора, три: это — художник и политика, точнее, партийность искусства; социалистический реализм и нападки на него идеологических противников; наконец, это контакты деятелей советского искусства с зарубежной творческой интеллигенцией.

Особенное раздражение у идеологических недругов советской литературы вызывает факт ее теснейшей связи с Коммунистической партией. Недопустима, внушают они, самая возможность влияния партии на литературу. Провозглашая идеалом художника аполитизм, такие западные критики собственные выступления против партийности советского искусства, как иронически заметил Федин, считают, по-видимому, образцом аполитичности.

Но советское искусство избирало свою дорогу не вчера. Еще в годы гражданской войны старшие и тогда не старые русские писатели решали, по какую сторону баррикады стать. А лучшие из тех, кто ошибался в выборе, старались исправить заблуждение. Федин привел в пример судьбу замечательного художника Алексея Толстого, трагические судьбы Куприна и Бунина.

"Всякий опыт складывается из плюсов и минусов, — заявил Федин. — Опыт судеб старших писателей, опыт трагедий, как уроки жизни, усваивался советскими писателями наряду с тем величайшим историческим уроком, который черпали они в клокотавшей гуще своего революционного народа. Они строили новый мир вместе с народом. Они защищали родину Октября и прошли с народом вместе по залитым кровью лучших наших людей дорогам к победе в Великую Отечественную войну… Какие же могут быть надежды у антикоммунистов поссорить советское искусство с партией?"

Нечто подобное можно сказать и о фундаменте эстетики советского искусства — методе социалистического реализма. Он рожден"…не в кабинете начетчика и не в келье отшельника… Уже прошло не одно десятилетие, как во всех областях нашего искусства социалистический реализм стал традицией творческой практики художника".

Вот эти-то основы советского искусства и атакуют идеологические противники, заимствуя доводы чаще всего из арсеналов формалистической эстетики, якобы находящейся вне политики. Открыто исповедуя коммунистическую партийность, искусство социалистического реализма непримиримо к буржуазной идеологии, ведет с ней беспощадную борьбу. Это не исключает, а предполагает дискуссии с прогрессивно мыслящей художественной интеллигенцией Запада, вызванные недопониманием или различием позиций. "Советские писатели считают необходимым углублять такое общение, — заявил Федин. — Базой его служит осознанная необходимость помогать всем народам в их борьбе против угрожающей человечеству новой истребительной войны… Мы строим новый мир, — заключил Федин, — мы строим нового человека в мире. И место советского художника — на этой славной работе!"