Плененная горцем

— Я долго спала? — спросила Амелия.

— Больше часа, — отозвался Мясник.

— Больше часа? Этого не может быть!

— Может. Ты стонала и произносила мое имя. Ты повторяла: «О да, Дункан, да, да. Еще, еще…»

Амелия нахмурилась, покосившись на своего похитителя через плечо.

— Ты лжешь. Я никогда такого не сказала бы, и я не стала бы называть тебя по имени. Для меня ты просто Мясник.

— Но сегодня утром ты узнала, как меня зовут. Ты не забыла?

— Конечно, не забыла, но я не стала бы называть тебя по имени во сне. Разве что прощаясь, прежде чем выстрелить тебе в голову из пистолета, который ты носишь за поясом.

Он усмехнулся. Его тело непринужденно покачивалось в такт движению лошади.

— Ты права, девушка. Я сознаюсь. Ты не вздыхала и не произносила мое имя. Ты была тиха, как могила, и спала как убитая.

— Что за прелестные сравнения!

Она надеялась, что его слова не являются предвестниками грядущих событий.

Некоторое время они ехали молча.

— Где мы? — спросила она. — Нам еще долго ехать?

Они с утра не ели, и в животе у нее забурчало.

— Мы только на полпути, но скоро остановимся, чтобы отдохнуть и поесть.

— У тебя есть еда? — Ее рот наполнился слюной.

— Да. Не могу же я заморить тебя голодом.

— Что ж, и на том спасибо.

— Не благодари меня, девушка. Ты нужна мне живой только потому, что ты моя наживка.

Пригнув головы, они проехали через густые заросли. Под тяжелыми копытами лошади затрещали сучья. Обеими руками Мясник защищал лицо Амелии, отводя ветки деревьев.

— Скажи, девушка, можно мне задать тебе вопрос? — произнес он, когда они выехали на поляну.

— Думаю, да.

— Ты давно знакома со своим женихом?

Она глубоко вздохнула, вспоминая те сказочные счастливые дни, совершенно не похожие на то, что ей приходилось переживать сейчас.

— Я познакомилась с ним год назад, в июле, на балу в Лондоне. Он служил под началом моего отца, и они оба приехали в отпуск. Впрочем, они не задержались надолго из-за мятежа здесь, в Шотландии. Всем военным пришлось вернуться к месту службы.

— Так значит, это Шотландия виновата в том, что период ухаживания оказался таким коротким?

— В каком-то смысле да.

— Возможно, проведя больше времени со своим возлюбленным, ты не захотела бы выходить за него замуж.

Амелия слегка повернулась в седле, чтобы обратиться к Мяснику через плечо.

— Я хочу, сэр, чтобы вы очень хорошо усвоили, что я провела более чем достаточно времени с Ричардом Беннеттом и отлично понимаю, что делаю. Это вы совершенно не знаете человека, которого считаете своим врагом, потому что он герой воины. Он спас моему отцу жизнь в битве, и если бы не смертельная рана, которую он получил весной, потому что в него выстрелил якобитский мятежник вроде вас… — На мгновение она замолчала, не в силах продолжать. — Откуда мне знать, может, его действительно убил ты, — закончила она, снова перейдя на «ты».

— Нет, девушка, уверяю тебя, что это был не я, — поспешил возразить Дункан.

Его горячности было достаточно, чтобы убедить Амелию, поэтому она не стала настаивать.

— По крайней мере, он провел дома свое последнее Рождество, — добавила она. — Он был счастлив, зная, что обо мне есть кому позаботиться, что Ричард меня защитит.

Амелия была уверена: Мясник снова напомнит о том, что Ричард не справился с возложенной на него задачей по ее защите, но он произнес нечто совершенно неожиданное:

— Тебе повезло, что такой человек был твоим отцом.

Девушка быстро обернулась в седле.

— Почему ты это говоришь? Ты был с ним знаком?

Она почувствовала необъяснимое желание обнаружить хоть малейшую связь между этим безжалостным дикарем и своим отцом. Ей хотелось ощутить присутствие отца здесь, рядом с ней, и увериться, что, пусть она его и не видит, он все равно обладает какой-то властью над ее похитителем.

Но в выражении лица Мясника не было ничего необычного. Он по-прежнему был холоден и сдержан.

— Я говорил тебе, что сражался при Шерифмуре, и поэтому мне известно, что твой отец был блестящим солдатом и благородным военачальником. Это было честное сражение, несмотря на то что итог был не в нашу пользу. — Он помолчал, а когда заговорил, в его голосе зазвучали умиротворенные нотки: — Я также знаю, что, оправившись от полученных в битве ран, сразу после того Рождества, которое провел с тобой, он вернулся к месту службы и попытался вести переговоры с шотландской знатью с тем, чтобы предоставить им второй шанс принять Акт о соединении и прекратить войну.

Амелия удивленно сдвинула брови.

— Тебе известно о его переговорах с графом Монкриффом?

— Да.

— Как ты о них узнал?

Он рассмеялся над ее изумлением.

— Горцы беседуют друг с другом, девушка, и кланы тоже общаются между собой. Не все шотландцы живут в пещерах, и не все они являются безграмотными негодяями.

Она отвернулась.

— Конечно же, нет. Мой отец очень хорошо отзывался о графе Монкриффе, который, подобно тебе, является горцем. По словам отца, граф — страстный коллекционер итальянской живописи. Он говорил о нем как о резком, но честном человеке. Он сказал, что его дом похож на дворец. — Амелия снова развернулась в седле. — А ты когда-нибудь встречался с графом?

— Да, — ответил Мясник. — Но все не так просто, как ты думаешь. Здесь, в Шотландии, не бывает только черных или только белых цветов. Твой отец мог счесть графа справедливым и цивилизованным человеком — настоящим джентльменом, если пользоваться твоими определениями, — но, поскольку он ведет переговоры с англичанами, а его сады подстрижены и ухожены, как прилизанные английские имения, он нажил много врагов. Многие шотландцы — те, которые хотят посадить на трон Стюарта, — считают графа трусом и предателем. Они уверены, что он всего лишь стремится увеличить свои земельные владения, и возможно, подобные утверждения не лишены оснований.

— А в чем уверен ты?

Несколько мгновений Дункан молчал.

— Я уверен в том, что у каждого человека есть свои причины делать то, что он делает, выбирать именно этот, а не какой-либо иной путь. И никто не может знать, что на самом деле живет в сердце другого человека. Ты можешь сколько угодно судить о нем издалека, но ты никогда не узнаешь истинных мотивов его поступков, если только он не доверяет тебе настолько, чтобы поделиться ими с тобой.

— Значит, ты не считаешь Монкриффа предателем Шотландии? Ты думаешь, что у него есть веские основания вести переговоры с англичанами?

— Я этого не говорил.

— Значит, на самом деле ты не знаешь графа. Во всяком случае, близко.

Он долго молчал, пока лошадь брела по перелеску.

— Я думаю, что на самом деле близко его не знает никто.

А знает ли на самом деле кто-нибудь тебя? — внезапно промелькнула у нее мысль.

— Давай немного отдохнем, — предложил он.

Они подъехали к мелкому ручью, и Мясник направил лошадь туда, где вода была особенно быстрой и прозрачной. Он подождал, пока Тернер напьется, а потом спрыгнул на землю и протянул руки Амелии. Она заколебалась, прежде чем принять его помощь.

— Не упрямься, девушка.

— Я не упрямлюсь.

— Тогда клади руки мне на плечи. Я не собираюсь пожирать тебя заживо, и тебе не угрожает мое непреодолимое желание лишить тебя девственности.

Она нерешительно оперлась ладонями на его широкие плечи и скользнула вниз, вдоль его мощного тела. Ее ноги коснулись земли, и несколько секунд она стояла, запрокинув голову и глядя ему в лицо, в его идеально правильные черты. У него были полные и мягкие губы, а в глазах мерцали серебристые искорки, которых она не замечала раньше.

— Ты, наверное, никогда не ездила верхом на лошади вместе со своим возлюбленным? — поинтересовался Дункан, не снимая рук с ее бедер.

Она поспешно отступила назад, смущенная его игривым тоном.

— Конечно, нет. Как я уже сказала, Ричард — джентльмен. Он бы никогда не предложил мне ничего подобного. — Она смотрела, как Мясник снимает седельные сумки со спины коня. — Мне очень жаль, если ты мне не веришь.