Страница 19 из 84
Правда, она только что гордо заявила, что цена ее не волнует, но ведь это была лишь бравада.
Так что же там есть, на этой самой распродаже? Какие-нибудь бракованные утюжки или некомплектная посуда? Вопиюще яркая бижутерия? Но все равно, все равно она что-то, да выберет. Нацелилась на покупку — так негоже уходить с пустыми руками.
Подошла. Никто из продавцов больше ее не сопровождал и не донимал назойливыми советами. Видно, непрестижный был отдельчик. Да и неприбыльный.
Глянула — и обомлела: «Неужели предзнаменование?»
Распродавались... мягкие шали с кистями! «Вам пойдет шаль с кистями...» — вот что Иоанн тогда сказал.
— Мне пойдет шаль с кистями, — обрадовала она молоденького продавца, видимо, практиканта. Он совсем не походил на тех двоих — возможно, оттого, что еще не удостоился малиновой униформы, и поглядывал на Машу робко и недоверчиво.
— Правда? Вы любите шали? — обрадовался мальчишка неожиданной удаче. — Хотите купить?
— А почему распродажа? Они что, с браком?
— Нет, зачем! Просто не сезон. Уже лето, а вещь теплая. Вам какого цвета?
Вспомнилась детская присказка: желтый, красный, голубой, выбирай себе любой!
— А фисташкового нету?
— Извините, — залился краской практикант. — Я не знаю, какой это.
— Как это не знаете! — возмутилась Маша. Она бы с удовольствием подсказала ему, но... сама понятия не имела, что это за таинственный цвет такой — фисташковый. Просто именно о таком пелось в том глупом романсе.
На продавца жалко было смотреть. Сейчас придирчивая покупательница пойдет качать права в дирекцию, и тогда — прощай коммерческая карьера! Выставят на улицу — и глазом не моргнут!
Маша поняла его состояние. Мальчишке выпал шанс — подвернулось хорошее место. А с работой сейчас сложно. Может, у него мама старенькая или есть младшие братишки с сестренками? У начинающего продавца, наверное, душа в пятки ушла, и все из-за того, что ей вздумалось выпендриваться! Тоже — миллионерша! Будто на себе не испытала, как обычному человеку деньги достаются! Стыдно быть такой жестокой.
— Ладно, не пугайся, — успокоила она. — Давай я сама выберу из того, что у тебя под руками.
— Ага, — выдохнул практикант с таким облегчением, словно у него с шеи сняли петлю, готовую вот-вот затянуться. — Выбирайте! Тут много разных...
И на прилавок полетели, своенравно разворачиваясь, ворсистые ткани. Кисти сплетались и расплетались, как в калейдоскопе, соединяясь то в экзотические цветы, то в оперения заморских птиц. Складки драпировались и вновь распрямлялись. Мальчишка старался от всей души. Он еще не привык экономить силы.
Эх, завернуться бы сейчас во все разноцветные и мягкие шали, закружиться от восторга! Сбросить груз лет, превратиться из старой девы в маленькую беззаботную девочку! Станет так празднично на душе!
У Маши раскраснелись щеки и растрепался строгий пучок, в который она собирала, отправляясь на работу, свою шелковистую косу.
А практикант, заразившись ее азартом, уже вынес и поставил перед ней длинное, во весь рост, зеркало:
— Примеряйте!
Он накидывал Маше на плечи то один платок, то другой, и девушка, поворачиваясь так и эдак, разглядывала свое отражение во всевозможных ракурсах.
Подумать только, она нравилась самой себе! Какое непривычное, какое сладкое ощущение!
Похоже, Маша сделала рекламу отделу распродажи. Сюда начал стекаться народ. Выстроилась очередь, покупатели нетерпеливо подзывали к себе практиканта. Но молодой человек с достоинством отвечал им солидным баском:
— Погодите минуточку. Видите — я занят с клиенткой!
И эта минуточка все тянулась и тянулась.
«Наверное, ювелирный отдел сейчас опустел, — не без ехидства подумала Мария. — И отдел стиральных машин тоже, хотя они и с верхней загрузкой. Людям теперь требуются только шали с кистями, и никакой гипноз не оторвет их от нашего прилавка! У мальчишки нынче ожидается неплохая выручка!»
Вдруг очередь дружно ахнула. Маша глянула в зеркало — и едва не ахнула сама.
«Мое!» — ни секунды не колебалась она.
Бледно-зеленая шаль окутала ее плечи, ниспадая до колен загадочными волнами. Цвет был не едким и не наглым, а благородным, нежным и каким-то весенним. Как легкая дымка едва проклюнувшихся листьев в утреннем мареве.
Практикант тоже сразу понял:
— Ваше! Как на заказ.
— Беру! Выписываете?
— Платить прямо мне.
Только теперь Маше пришло в голову поинтересоваться ценой. Распродажа распродажей, а стоила вещица ненамного меньше той суммы, которую Маша сегодня получила.
При этом, как ни странно, у девушки не возникло никаких сомнений. Разве деньги имеют значение, когда есть возможность устроить себе такой небывалый праздник! Хотя бы один-единственный раз в жизни.
«Цена не имеет значения. Главное — качество», — подумала она теперь уже совершенно искренне.
Не задумываясь, выложила на прилавок несколько купюрок, получила мелкую сдачу.
— Погодите, я уложу шаль в пакетик, — сказал сияющий практикант. Он уже чувствовал: грядет удачная торговля, а вслед за нею, возможно, и повышение, и прибавка к зарплате. Даже малиновый пиджак!
— Не надо пакетик, — отказалась Мария. — Я сразу ее накину.
— Не будет жарко? Все-таки не сезон. — А я мерзлячка, — соврала она.
— Но пакетик все же возьмите, так положено!
«Тоже, кстати, нелишняя вещь в хозяйстве». К Маше вернулась ее всегдашняя практичность.
Покидая отдел распродажи, обернулась напоследок. Ее место у зеркала уже заняла дородная дама. Продавец накидывал ей на плечи нечто бордовое, а дама возмущенно требовала:
— Вы что, издеваетесь? Мне нужна шаль, как у той девушки! Фисташковая!
— Фисташковая так фисташковая, — бесстрастно отвечал продавец, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
...«Ему бы быть смелей, ему бы быть упрямей, ему б сорвать с меня... тара-рара-рара!» — вслух напевала Мария Колосова, шагая по улицам.
Домой она добиралась пешком: невозможно было заставить себя втиснуться в роскошной обновке в переполненный троллейбус. Да и хотелось, чтобы как можно больше прохожих полюбовались ее приобретением.
Как сказал бы Иоанн, «шаль и общественный транспорт — две вещи несовместные».
Люди оборачивались и улыбались ей вслед. Просто удивительно, как может преобразить женщину элегантный наряд! А возможно, это Машино счастливое лицо так благотворно действовало на уставших после рабочей недели москвичей.
Как бы то ни было, девушка чувствовала себя на седьмом небе. У нее даже походка изменилась — стала плавной и скользящей.
«Сейчас маме похвастаюсь, — предвкушала Мария. — А то она меня вечно пилит за мои строгие узкие юбки и блузки с отложными воротничками. Со следующей получки и ей что-нибудь купим — такое же необязательное. Необязательное, но необходимое. Ведь мамочка у меня еще совсем не старая, только плоховато следит за собой. Вся в своих бухгалтерских отчетах. А женщина — она в любом возрасте женщина!»
Маша сама не замечала, сколь радикально переменились ее мысли. Еще сегодня днем она и себя считала старухой, а теперь даже пятидесятипятилетняя Наталья Петровна казалась ей молодой и интересной. Ее переполняла уверенность: «Нас с мамой ждет впереди так много прекрасного и неизведанного!»
Нынешним вечером Маше уже не успеть добраться до дачи. Зато завтра она усядется в самую раннюю электричку и...
Разумеется, не нужно пояснять, во что она будет одета. Едва добравшись до дачи, выкинет брезентовую ветровку, к чертовой бабушке... Хотя нет, из нее можно сделать неплохой половичок. Да ну его, лучше все-таки выкинуть! Слишком долго Маша позорилась в этом скафандре, уродовала себя.
А потом, прямо в новой шали, Мария взберется на крышу: во второй раз это уже не так страшно. И начнет сигналить синему небу прозрачным полотнищем. Все равно забытые помидоры, должно быть, посохли и укрывать полиэтиленом будет нечего.
Конечно же ее сигналы заметят с высоты, и к ней прилетит ее принц, ее Сокол. Только, пожалуйста, пусть он прибудет на «Ми-2», а не на этой развратной «Алуэтте»! Хотя можно и на «Алуэтте»: побежденная соперница уступит Иоанна Маше. Жаль, что уголки ее алчных нарисованных губ не смогут печально опуститься.