Страница 10 из 84
И она, поджав губы, сухо сказала:
— Я и не думала отрекаться от отца!
Он был изумлен ее болезненной реакцией:
— Разве выйти замуж — значит отречься?
— То есть... как это — замуж?
— Опять я ляпнул что-то не то. Наверное, у вас — гражданский брак?
— С кем?!
— С Антоном.
— С Антоном? У меня? Брак? Боже упаси! — Она по-детски замахала руками, словно отгоняя кошмарное видение. — Что вы тут нафантазировали! Антон? Да он просто сосед!
— А, сосед.
— Ну да, а что?
— Ничего. Абсолютно ничего.
Летчик нахмурился и отвернулся к стене.
Кровь прилила к Машиному лицу.
— Я отлично поняла, что вы имели в виду! Он расхаживал тут в домашнем халате! Да? Вы из этого сделали соответствующие выводы, не правда ли?
— Ни из чего я никаких выводов не делал, — бесцветным голосом отрицал Иоанн Соколов, не оборачиваясь. — Это меня вообще не касается.
— А вот и нет, именно вас как раз и касается! Потому что человек бежал сломя голову под дождем, чтобы оказать вам медицинскую помощь, даже одеться не успел! Да вы должны ему в ножки поклониться, а вы... А вы занимаетесь тут низкими измышлениями! Стыдно!
«Неспроста она так его выгораживает, — думал Соколов, уныло уставясь в стенку. — Пусть она говорит правду и они вовсе не муж и жена, однако тут что-то есть, иначе бы она не стала так нервничать!»
Маша и сама удивилась своей вспышке: «С чего бы мне так рьяно вступаться за Белецкого? Стоит ли он того? Вовсе он не рвался помочь пострадавшему, наоборот, еле его уговорила. Или... я защищаю совсем не его, а себя? Защищаю — от чего? Неужели мне не все равно, что обо мне подумает этот незнакомый человек? Почему я должна оправдываться, если кто-то бродит по моим комнатам в халате? Нет, не должна! Но... мне хочется оправдаться. Как это глупо, глупо, глупо!»
«Как это глупо с моей стороны. — Иоанн словно подхватывал ее мысль, продолжая безмолвный диалог. — Глупо и нетактично. Почему она должна передо мной оправдываться? Какое мое собачье дело, какие и с кем у нее отношения? Девчонка мне жизнь спасла, а я... похоже, я закатываю ей сцену ревности? Я, Иона Соколов, который никогда никого не ревновал? Идиот. Неблагодарный кретин. Но все равно, к тому белесому тощему типу не могу я испытывать симпатии! Больно уж он противен!»
Вслух же произнес обратное:
— У вас очень симпатичный сосед. Вы совершенно правы: когда он придет, я обязательно поклонюсь ему в ножки.
— Ни в коем случае, — улыбнулась Маша. Она уже вполне взяла себя в руки.
— Почему? — Он наконец обернулся.
— Потому что вам пока нельзя вставать. Иначе, боюсь, разделите участь своего товарища-самолета.
— Вы сказали «боюсь»?
— Я сказала «боюсь».
— Так вы за меня боитесь?
Маша промолчала. Потому что не смогла сразу решить, отшутиться ей или сказать правду. Ведь правда-то состояла в том, что она действительно боялась за своего гостя. Но в этом не смела признаться даже самой себе.
«Краснеет, — подметил Иоанн. — Даже ямочки на щеках и те краснеют. Чудесная, милая. Как это несправедливо, что она досталась такому убоищу, как этот иссохший Антон. У них нет ничего общего. Хотя, говорят, противоположности притягиваются...»
«Кажется, краснею, — с ужасом подумала Маша. — Какой кошмар: красный синий чулок!»
Глава 7
ДУЭЛЬ С КОЩЕЕМ БЕССМЕРТНЫМ
Как это там писал Толстой? «Все смешалось в доме Облонских». Так же все смешалось и здесь, в маленьком домике на окраине дачного поселка «Солнечный».
Мария Колосова совершенно не понимала, что с нею происходит.
В такой же растерянности пребывал и Иоанн Соколов.
Случайно столкнулись два человека — спасенный и спасительница. До этого жизнь каждого из них была подчинена собственным закономерностям. У Маши — земным, строгим, упорядоченным и ненарушимым, как сила земного притяжения. У Иоанна это были скорее законы аэродинамики: воздушные, стремительные, презирающие гравитацию, опасные для жизни — и именно вследствие этого тоже жесткие и незыблемые.
Но вот грянула поздняя майская гроза и познакомила двух столь несхожих людей. Поэт, возможно, определил бы это так: оба оказались на линии горизонта — там, где земля и небо соприкасаются.
Все законы нарушились, поломались: до сих пор ни одному из смертных не дано было узнать, что происходит в месте соприкосновения. Ведь, сколько ни шагай по земле и сколько ни лети под облаками, горизонт всегда убегает от тебя. Он неизменно остается вдалеке...
Смятение. Его можно преодолеть, лишь занявшись делом.
Маша нацепила на нос свои круглые плюсовые очки с толстенными стеклами и склонилась над раной пациента, чтобы в очередной раз продезинфицировать ее.
«Как лягушка, — подумал Иоанн. — Смешная в этих тяжелых очках, глазастая. Но не простая болотная квакушка. Сказочная. Царевна-лягушка, которая находится во власти Кощея, костлявого и отвратительного. Разница в том, что она подчинилась этому чудищу по собственной воле. Наверное, любит его. И с этим я обязан смириться, если есть во мне хоть капля порядочности. А с каким удовольствием сжег бы я лягушачью шкурку и похитил эту девицу-красу. Краса... коса...»
— Ой, щиплет!
— Потерпите, так надо. Вы же не маленький.
— Я потерплю.
«Я потерплю, — думал он, морщась от боли. — Потерплю и... не стану заглядываться на нее. Заставлю себя не думать об этих застенчивых ямочках... и об этих розовых миниатюрных пальчиках... об этих губах, которые она так строго и неприступно сжимает в ниточку... «Она другому отдана и будет век ему верна»... Татьяна Ларина... Мария Колосова... Я потерплю».
Маша же в этот момент мысленно ругала себя: «Куда я смотрю? Вот, плеснула слишком сильно спиртом на рану. А все оттого, что уставилась совсем не туда... на этот мысик негустых светлых волос у него на груди... странно для брюнета. Какое счастье, что толстые стекла очков скрывают направление моего взгляда. Ведь он счел бы меня испорченной... А я, честно говоря, уж и не знаю, что хуже: считаться испорченной или закоренелой старой девой...»
Их лица почти соприкасались. Волны горячего дыхания смешивались. Казалось, загадочная линия горизонта вот-вот раскроет им свою сокровенную тайну.
Но оба оттягивали желанный миг. Обоим было боязно переступить черту. Каждый придумывал для этого собственные причины.
И пока они медлили, входная дверь распахнулась без стука.
— Очень, очень трогательно, — язвительно проскрипел Антон. — Прямо в жанре мелодрамы! Я вижу, страждущий вполне оправился?
Маша так стремительно вскочила на ноги, что очки слетели и она едва успела их подхватить.
Горизонт мигом отодвинулся на свое законное место: в недостижимую даль.
Девушка сама не понимала, почему глядит на Белецкого, как провинившаяся школьница. Или как неверная жена, застигнутая на месте преступления. Ведь она ничего такого не сделала... даже в мыслях не держала.
Разве? Может, попросту не успела?..
— Да вы не стесняйтесь, продолжайте, — ехидно подбодрил Антон. — Я не хотел вклиниться в процесс.
— В какой процесс? — пролепетала Мария. — Я промывала ссадину.
— Вот я и говорю: в процесс промывания ссадин. Теперь, значит, в народе это так называется?
Бедная Маша чуть не плакала. Было ужасно стыдно, а с другой стороны... досадно, что «процесс» прервался.
Соколов же отметил: прошло столько времени, а Кощей наряжен по-прежнему, в тот же мохнатый халат, небрежно запахнутый поверх голого тщедушного тела.
Это значит, что хозяйка солгала. Вовсе не спешка помешала Антону одеться поприличнее во время его первого визита. Для него, по всей вероятности, было привычным расхаживать по Машиным комнатам неглиже.
Подозрения Иоанна по поводу близости этих двоих переросли в твердую уверенность: уж очень убедительны были доказательства!
Летчик принял решение: он должен устраниться, дабы оградить Машу от неприятностей. Срочно. Но как это сделать?