Страница 43 из 66
Выступление на Иерусалим на этот раз казалось неминуемым. «Так уговорились король со всеми его людьми об осаде Иерусалима, и предложено было присягнуть на Святом Евангелии, что никогда никто не откажется от осады, пока есть у него конь или иное животное, которое можно съесть, прежде чем город не будет сдан или взят силою», — читаем мы в прозаическом англо-нормандском повествовании о крестовом походе и о смерти короля[48]. Сам король как будто тоже был настроен решительно и собирался взять Иерусалим, несмотря на дурные вести из Англии. Армия перегруппировалась в Аскалоне и выступила в направлении крепости, которая носила имя Белый Страж, или Тель-эс-Сафиех, и располагалась на возвышенности, господствовавшей над портом, и далее на Латрун и Бетенобль.
В самом Святом Граде беспокойство достигло предела; арабские летописцы оставили нам описание паники, овладевшей обывателями: пришлось силой удерживать население от массового бегства. Встревожился и сам Саладин, а еще более эмиры из его окружения, особенно когда стало известно об одной из разведывательных вылазок короля и о том, что несколько его рыцарей подъехали совсем близко к Иерусалиму и их было видно в каких-то пяти километрах с крепостных стен города; рыцари разграбили место, которое сегодня носит имя Абу-Гхош и в котором в то время находился прославленный источник и караван-сарай. Храмовники воздвигли там церковь, поскольку полагали, что здесь некогда располагался евангельский Эммаус. В наше время этот храм отреставрирован.
Тут случилось происшествие, которое не могло воодушевить крестоносцев и подробности которого сообщаются в уже цитировавшемся англо-нормандском тексте:
«В эту ночь собрался король Ричард, и с ним пятьдесят рыцарей, посетить одного святого отшельника, обитавшего на утесе горы Святого Самуила, который имел дар пророчества; он никогда не покидал свою пещеру, и не питался ничем иным, кроме трав и корней, и не пил ничего, только одну воду, он не прикрывал свое тело ничем иным, кроме бороды своей и волос своих с тех пор, как сарацины вошли в Землю обетованную и захватили Пресвятой Крест. Отшельник весьма благосклонно говорил с королем и сказал, что не пришло еще время, когда Бог сочтет людей Своих достаточно освятившимися, чтобы Святая земля и Пресвятой Крест могли быть переданы в руки христиан. Затем он вынул камень из своей пещеры и вынес деревянный крест с узкой расщелиной, который был частью Святого Креста, и вручил их королю Ричарду, говоря: „Ныне остается мне семь дней до скончания века моего, и посему Господь наш Бог сподобил вас обрести памятные святыни сии, ибо вам предстоит много страданий и трудов ради любви Того, Кто на кресте изволил умереть за вас и иных грешников“. Король преклонил колени и благоговейно принял в руки свои крест, и приставил верного человека к обители отшельника того, и тот охранял его до седьмого дня, когда отшельник преставился, как и было предсказано им загодя».
Слух об этой встрече прошел по войску, измученному великим нетерпением. Военачальники пожелали дождаться подкреплений из Акры, а время уходило… В самом деле: в третий раз оказаться у самого Иерусалима и даже не попытаться пойти на приступ, хотя и султан встревожен, и окружение его не рвется в бой, и вполне можно было рассчитывать на удачу!
И тут королю Ричарду удается захватить один весьма важный караван, двигавшийся из Бильбаиса, что в Египте; о его прохождении стало известно от бедуинов, по своей воле шпионивших для Ричарда. Отправившись ночью в Каратье (Галатию), Ричард буквально обрушился на конвой у так называемого Круглого водоема; и хотя караван стерегли две тысячи солдат, он целиком оказался в руках Ричарда, а охранники разбежались. «Люди, которые вели караван, сдавались в плен оруженосцам и конным рыцарям и приводили к ним под уздцы груженых верблюдов, и мулов, и мулиц, на которых везли те грузы, что были столь же драгоценными, сколь и богатыми»; четыре тысячи семьсот верблюдов и еще столько мулов, мулиц и ослов, что «никак невозможно было их сосчитать». «Никому в этой стране так не везло с добычей»: золото, серебро, драгоценные ткани, доспехи, пряности в неисчислимых количествах!
Эта нечаянная удача в той же мере ободрила вождей крестоносцев, сколь и подорвала дух эмиров в Иерусалиме, где стали заметны разногласия между курдами и мамелюками, о чем упоминает также и Амбруаз. Беха эль-Дин дает картину крайней растерянности, в которой пребывал Саладин в дни после нападения на караван, то есть после 20 июня 1192 года.
Французские отряды и герцог Бургундский на этот раз тоже были готовы к нападению на Иерусалим. Но Ричард отказывался, и понять это никак невозможно. «Если дело обернется для нас неудачно, то я останусь навсегда виноватым и потеряю честь», — признавался он Амбруазу. Вновь созвали ассамблею: двадцать человек, которые представляли как французов, так и армию короля, ордена тамплиеров и госпитальеров и баронов Святой земли, в конце концов решили не предпринимать нападения на Иерусалим; было это 4 июля, пятью годами спустя, день в день, после разгрома у Хаттина.
Несмотря на великое обожание, с которым хронист Амбруаз всегда относился к Ричарду, он так же, не без печали, вспоминает о том, что
Возобновились переговоры, а в лагерях измученные зноем люди распевали тем временем мстительные песни то про Ричарда, то про герцога Бургундского.
По возвращении в Акру король Англии стал готовиться к выступлению на Бейрут со своим «совсем потускневшим и безрадостным» войском.
В самом деле, 26 июля Саладин неожиданно напал на Яффу; застигнутые врасплох защитники вынуждены были оставить город и укрыться в замке. Казалось, несмотря на отчаянное сопротивление, им придется сдаться, но утром 1 августа на горизонте показались какие-то корабли; во главе флотилии, по обычаю, шло судно под королевским штандартом. После трехдневной задержки из-за неблагоприятных ветров, которые загнали корабли короля в бухту Хайфы, Ричард спешил на защиту Яффы.
Поначалу не обошлось без треволнений: король не знал, сможет ли он причалить, и если сможет, то где. Случился тут один монах, который, выпрыгнув из замка на песок прибрежного пляжа, сообщил королю о положении в городе. Ричард бросился в море, увлекая за собой других; им удалось, несмотря на сарацинские стрелы, соорудить что-то вроде баррикады из обломков кораблей и барж, и под этим прикрытием они добрались до Башни Тамплиеров.
«Он велел отворить ворота и вывел [потрясающих знаменами] знаменосцев и ударил во всю мощь по войску Саладина, которое устроилось в городе; и убиты были все те, кто пожелал отсидеться, а прочие убежали из города; и великое множество богатых людей сдалось, и так город был вызволен из рук сарацинов».
«Неустрашимость франков, их хладнокровие и точность их передвижений» исторгли восхищенные восклицания даже из уст арабского летописца Беха эль-Дина: «Сколь великолепными бойцами они себя там выказали! Какая удаль и какая отвага!»
48
См.: Johnston R. С. The Crusade and death of Richard I. Oxford, 1961; P. С. Джонстон опубликовал тексты рукописей из собрания англо-нормандских текстов (Anglo-Norman Texts, XVII).