Страница 57 из 99
А уже через десять дней, 24 октября, газета под «шапкой» «Колхозы – оазисы социализма в ауле» поместила постановление бюро крайкома «Об итогах и очередных задачах колхозного строительства. Было решено, как и намечал Голощекин, строить крупные колхозы. В 1929-1930 годах наметили довести охват населения колхозами до 140 тысяч хозяйств (в конце 1929 года было около 80 тысяч), посевную площадь увеличить почти втрое.
Темпы взвинчивались, нарастали не по дням, а по часам.
Очередную, девятую годовщину социалистического Казахстана отмечали, как обычно, 4 октября. В красный день казахстанского календаря дежурный стихотворец» из скромности обозначивший свое имя буквами «П. 3-й», сочинил оду «Степь-именинница»:
Между тем с директивных высот стремительно скатывался снежный ком, запущенный «кремлевским горцем» и его шайкой: на республику неслась лавина коллективизации. «Великий перелом» набирал свою неудержимую губительную инерцию…
Глава XII
Вместе с остатками хлеба из закромов выбивали из людей и Господа Бога – в будущих колхозах ему не отводилось места, как, впрочем, и в городах. Главный безбожник Емельян Ярославский, он же Губельман и отнюдь не Емельян, заправлял из Москвы этой кампанией, а руководил ею Каганович. Свобода совести, в их понимании, заключалась в том, что надо если не уничтожить храм Божий, то хотя бы превратить его в торговую лавку или клуб. Конечно, для верных ленинцев главное заключалось в другом – в полном обезверивании русского народа, и прежде всего коренного его сословия – крестьянства, даже имя себе взявшего по христианской вере. Перед тем, как переломить крестьянству хребтину, ему решили сначала разбить голову. В начале 1929 года Каганович разослал по стране директиву, в которой религиозные организации объявлялись единственной легально существующей контрреволюционной силой. Одновременно Ярославский провозгласил пятилетку безбожия, с тем чтобы после страна сделалась полностью атеистической. Так началось тотальное закрытие и уничтожение церквей, часовен, икон… всего, что уцелело со времен военного коммунизма.
Подручные партии уже рвались с поводков… Михаил Кольцов (Фридлянд) выступил с инициативой взорвать Симонов монастырь в Москве – памятник национальной и мировой культуры, простоявший шесть с лишним веков. Он же поднял в газетах пропагандистский шум, после чего Главнаука сняла с учета, то есть приговорила к уничтожению, шесть тысяч памятников русского зодчества (из восьми тысяч). Смысл погрома русской национальной культуры и православия ясно проглядывается в репортаже М. Кольцова о разрушении Симонова монастыря:
«…Закладывают пироксилиновые шашки… А потом грохот… менее сильный, чем ожидалось… Еще один удар…
Чистая, до блеска белая, острая горка круто подымается вверх. Тянет взбежать по ней. Нет, это замечательно! – собор раздробился на совершенно отдельные, разъединенные цельные кирпичи. Они лежат как горка сахара-рафинада…
В шестую годовщину, в ленинскую ночь,[237] Сталин и с ним вся партия заложили новую смену пироксилиновых шашек. Под старую деревню. Под остатки ее бесчисленных маленьких капиталистов. (Выделено мной. – В.М.). Между самых глубоких корней ее старого уродливого уклада – для того, чтобы на его месте создать новый обобществленный, социалистический.
И пятнадцатый съезд уже за поворотом, мы идем открытым морем дальше, на встречные огни шестнадцатого. Новые взрывы, и с ними взлетает, отрывается от земли целый класс, доселе живучий и крепкий, как стены этого монастыря«.[238]
Антирелигиозная печать, имевшая ежемесячно тиражи в сотни тысяч экземпляров, вовсю старалась, чтобы от «целого класса» не осталось ничего целого, а только лишь «освобожденные молекулы». Вот, что писали журнал «Антирелигиозник», «Безбожник у станка» и «Безбожник» в 1929-1930 годах:
«Всякий, кто проповедует религию… – творит контрреволюционное дело, ибо религия непримиримый враг коммунизма. Даже самая «невинная» проповедь на тему «любите друг друга» – и она контрреволюционна».
«Социализм – естественный враг религии… пришествие социализма есть, следовательно, исход религии» (К. Маркс). Вот почему религии не будет при коммунизме. Мы встали на путь безбожия и должны проделать этот путь до конца… Не ладан, а горючая сера и нефть, не поднимать глаза вверх к небу, а опускать их к земле и осушить болота, не поддержка духовенства, а рыб, уток и летучих мышей».
«Крематорное движение как союзник пролетарского свободомыслия». (Сиверс, член «Немецкого союза свободомыслящих»).
«Я рад, что Иверская часовня со своей чудотворной иконой наконец исчезла с площади Революции… что безвкусный благовещенский собор и многие другие поповские притоны сносятся и превращаются в «ленинский кирпич»… (Гюнберг, немецкий рабочий).
«Тысячи пролетариев хоронили рождество 6 и 7 января. Многие церкви пустовали…»
«На заводе «Серп и Молот» в дни «рождества» на работу вышли все как один. На общезаводском собрании, посвященном антирождественской кампании, постановили: «Организовать сбор икон (чтобы сжечь их в в мартенах), закрыть две церкви в районе и передать их пионерам».
«Активность ребят пробуждается и растет в том же направлении (массовое возникновение групп юных безбожников, созыв детских безбожных конференций и г. д.)».
«Колокольный звон варварски режет слух, нарушает общественную тишину, мешает работать. 3 тыс. рабочих и работниц фабрики «Красная Москва» постановили: 1. прекратить колокольный звон по всему СССР; 2. снять все колокола с церквей и передать их на постройку тракторов».
«Безбожный город, смыкаясь производственно с колхозной деревней, сделает ее безбожной. Безбожники! В колхозы! В деревню! Против кулаков, попов и сектантов! Против мракобесия!-«
237
Монастырь взорван в ночь на 21 января 1930 года.
238
Правда. 1930, 22 января.