Страница 44 из 62
Переданная герцогу Бургундскому, Жанна в начале ноября под надежной охраной была доставлена в Аррас – северную резиденцию Филиппа Доброго. Отсюда ее перевезли в замок Кротуа, лежавший в устье Соммы, на самом берегу моря. Здесь офицер герцога отдал девушку в руки уполномоченных английского правительства.
Все было кончено.
Дальнейший путь Жанна совершала в оковах, сопровождаемая целым войском англичан. Ее жизнь была в постоянной опасности: некоторые из английских капитанов предлагали, не дожидаясь суда, зашить колдунью в мешок и утопить в ближайшей речке. Правительственные комиссары, отвечавшие головой за свою подопечную, с трудом предотвратили расправу.
В холодный декабрьский день мрачная процессия вступила в столицу Нормандии. Девушка была поражена тишиной и запустением, царившими в городе. Ни единого человека. Только виселицы и позорные столбы…
И крик отчаяния вырвался из ее страдающей груди:
– О Руан, Руан! Неужели тебе суждено стать моим последним пристанищем!..
Так завершилось это томительное полугодие. Сильные мира торжествовали. Были удовлетворены и честолюбие, и алчность, и высшие интересы «большой политики». Гордый чужеземец и жадный церковник получили возможность свести счеты с той, которая во имя родины дерзнула нарушить их планы.
Но где же была родина?
Почему «милая Франция» молчала, пока терзали ее спасительницу?
Неужели народ-победитель, народ, восставший от векового сна, был равнодушен к разбудившей его?
Так на первый взгляд могло показаться. Франция точно оцепенела. Люди были потрясены самим фактом пленения Жанны. Они ждали чуда. Они молились за нее. Разве Господь мог допустить падение своей избранницы?..
Двор попытался использовать религиозные чувства народа. Архиепископ Реймский и сам лично, и через легионы своих явных и тайных агентов внушал всем и каждому, что Бог отвернулся от Девы.
Тщетно! Оцепенение было недолгим. В последние месяцы 1430 года, в те дни, когда Компьень показал пример беззаветного героизма, по всей стране начала подниматься новая могучая волна.
Повсюду собирались народные отряды. Вопреки воле правительства единомышленники и соратники Жанны надеялись ее спасти или отомстить за нее. Два старых капитана, наиболее близких к орлеанской героине, приняли участие в этом деле. Седовласый Ла Гир орудовал в Нормандии. Мужественный Потон Сентрайль планировал наступление с юга.
Враги предвидели это. Они не были застигнуты врасплох. Винчестер привел из Англии новые тысячи «крестоносцев». Нормандия превратилась в военный лагерь. Начиналась полоса диких репрессий. Никогда еще в ходе этой войны годоны так не свирепствовали. Оккупационные власти издали специальные декреты против «разбойников и бродяг». Сотни людей пошли на виселицу или под топор палача. Огнем и железом ответил завоеватель на все попытки спасения Девы.
Как раз в это время и начался «образцовый процесс».
Глава 6
«ОБРАЗЦОВЫЙ ПРОЦЕСС»
Внешне все выглядело так.
Епископ Кошон возбуждал перед королем Генрихом VI процесс о колдовстве. Король по ходатайству епископа передавал обвиняемую духовным судьям, но с оговоркой: если последние не «вразумят» ее, она должна быть возвращена англичанам. Практически это означало: если попы не возведут Жанну на костер, она все равно будет убита годонами. По суду или без суда ее ждала неизбежная гибель.
Впрочем, Кошон не собирался выпускать добычу из своих цепких рук. В ожидании, что его сделают руанским архиепископом, он готов был превзойти себя, лишь бы заслужить милостивое одобрение хозяев.
Он постарался организовать «образцовый процесс».
В состав суда вошли кардинал и два будущих кардинала, несколько епископов, десяток аббатов, тридцать два доктора и семнадцать бакалавров богословия, семь докторов права и множество других лиц, ученых и неученых.
Из их числа судьями в строгом смысле слова были лишь двое: сам Кошон и инквизитор Нормандии Жак Леметр, получивший специальную санкцию великого инквизитора Франции. Обвинителем Кошон поставил своего ближайшего подчиненного, бежавшего вместе с ним из Бове каноника Жана Эстиве но прозвищу «Бенедисите»,[16] обязанности следователя возложил на руанского священника Жана де Лафонтена. Все остальные духовные особы: доктора, магистры и лиценциаты, епископы, аббаты и кюре – должны были выступать на процессе в качестве асессоров или ассистентов; они участвовали в допросах и совещаниях, наблюдали за ходом судопроизводства и давали свои рекомендации судьям.
Живейшее участие в работе трибунала принял Парижский университет, выделивший для этого шестерых профессоров богословия, в числе которых оказались такие авторитетные теологи, как Жан Бопер, Никола Миди и Тома де Курсель.
Всего в той или иной степени участвовали в «образцовом процессе» до трехсот человек.
Из этих трехсот по крайней мере двести девяносто были французами. Их рвение оплачивали англичане за счет средств, собранных с французских крестьян.
Епископ Кошон не сомневался в надежности членов суда. Все они имели достаточный опыт. Все понимали задачу и старались выполнить ее наилучшим образом.
Епископа смущало другое.
Два обстоятельства затрудняли открытие процесса, затрудняли настолько, что он был фактически начат лишь спустя три месяца после выдачи обвиняемой.
Первое из этих обстоятельств касалось места суда. Университет настаивал, чтобы дело слушалось в Париже. Винчестер и Бендфорд отклонили требование столичных богословов. Париж не казался им достаточно безопасным. С их точки зрения наиболее подходил Руан, лежавший в сердце английской Нормандии и набитый до отказа английскими солдатами. Но епископ Боне не мог быть главным судьей в чужой провинции. По церковным законам он имел право возбудить процесс и руководить им только в пределах своего диоцеза, находившегося в то время в руках арманьяков. Правда, должность руанского архиепископа была вакантной, и Винчестер сулил ее Кошону. Однако руанский капитул держался независимо и не желал утверждать чужого кандидата. Дело кончилось тем, что епископу была временно уступлена территория Руанской епархии.
Второе затруднение представлялось еще более серьезным. Обвинение не располагало существенным материалом. Конечно, того, что знали руанские судьи, вполне хватало, чтобы отправить Жанну на костер. «Святые отцы» сожгли множество «ведьм» и «еретиков», руководствуясь куда меньшими «уликами». Но в данном случае дело обстояло иначе. Ведь это был «образцовый процесс»! Для того чтобы повлиять на умы верующих и добиться впечатления, которого ждал Винчестер, были необходимы факты, реальные факты. А ихто как раз в деле и не наблюдалось. Предварительные сведения были настолько смутными и противоречивыми, что судьи долгое время не знали, обвинять ли им подсудимую в колдовстве или в ереси.[17]
Чтобы устранить это затруднение, Кошон использовал разные средства. Прежде всего он разослал своих людей по тем местам, где жила и действовала Жанна, – от Домреми и Вокулёра до Тура и Блуа.
Однако материалы, собранные агентами, не только не удовлетворили Кошона, но привели его в уныние: никто из опрошенных не дал компрометирующих Жанну показаний, напротив, все свидетельствовали в ее пользу. Епископ прогнал нерасторопных чиновников, не оплатив даже их дорожных расходов, а данные предварительного следствия почти полностью уничтожил; с величайшим трудом из них выцедили лишь такие «веские факты», как игры девушки возле «дерева фей», ее неповиновение родителям или историю с «волшебным» мечом из Фьербуа.
Сознавая, что всего этого слишком мало, епископ пустил в ход более надежный способ дознания. Его подручный, каноник Никола Луазелер, согласился взять на себя гнусную роль шпиона. Проникнув в камеру Жанны и выдав себя за ее соотечественника, этот «отец» вкрался в доверие к девушке и, надавав ей тьму «советов», выпытал у нее ряд сведений, в то время как секретари Кошона, сидя в соседней комнате, записывали подслушанные разговоры.
16
Бенедисите (фр.) – молитва, произносимая перед приемом пищи.
17
По определению канонического права колдовство и ересь были различными преступлениями. Колдовство проявлялось в магических обрядах и действиях, ересь – в отклонении от ортодоксальной веры.